Страница 8 из 66
Земля под ногами начала возвышаться. Я шла вперед, пока не смогла лучше разглядеть коттедж. Я остановилась и заморгала. Виноградные лозы, среди которых я шла, закончились. Между мной и следующим виноградником простиралось открытое поле, огражденное деревянным забором.
Заставляя себя двигаться дальше, я заметила, что этот виноградник был намного меньше тех, которых я видела в этом поместье. И все же виноградные лозы были полнее и отличались от других, а земля здесь имела более насыщенный цвет.
Я осторожно обошла забор, пытаясь рассмотреть, был ли за ним кто-то. Я могла видеть, что большинство виноградных лоз располагались у задней стены коттеджа. Убедившись, что рядом никого не было, я прошла через маленькую деревянную калитку по дорожке, ведущей к небольшому аккуратному саду. Хоть он был и невелик, но был полон ярких красок, переходящих от летних оттенков в золотые и оранжевые цвета осени. Из старой водяной мельницы, стоявшей рядом с коттеджем, текла тоненькой струйкой вода. К тому времени как я подошла к красной двери жилища, я оказалась сильно впечатлена. Это место было как из сказки. Я замерла, пока мои глаза упивались садом и маленьким причудливым коттеджем.
— Как на картине, — прошептала я.
Это место, этот уголок неземного покоя был изображён на картине, висевшей в главном доме. Той самой, что украшала вестибюль.
«Это была любимая картина моего отца»
Я стояла именно перед тем коттеджем.
Затем, набравшись храбрости, я осторожно постучала в дверь, но никто не ответил.
Поэтому я двинулась дальше по садовой дорожке, ведущей на задний двор, все время продолжая изумляться. Этот вид очаровывал не меньше. Сзади коттедж украшала деревянная терраса. От сюда я могла увидеть заднюю часть главного дома. И если я не ошибаюсь, даже свою комнату. Особняк был далеко, и почти ничего не было видно, но я была уверена, что это было именно она.
Несмотря на то, что теперь я узнала, как вернуться к главному дому, я продолжила осматривать окрестности. Внушительное строение, похожее на амбар, стояло неподалеку среди деревьев. Я прищурилась, но не смогла рассмотреть, что именно это было за постройка, поэтому продолжила идти.
Рядом с амбаром находился огражденный загон с двумя конюшнями. Улыбка тронула мои губы, когда я увидела двух пасущихся лошадей. Если и было что-то, что я любила больше, чем винный бизнес и психологию, это лошади. Я уже много лет участвовала в конкурсах по конкуру22 и дрессуре. На самом деле я пять лет подряд становилась чемпионом Хэмптона по дрессуре. Но одна лишь травма, которую я получила в последний год учебы в колледже, и я больше не могла ездить верхом так долго, как мне бы хотелось.
Добравшись до забора, я пощелкала языком, пытаясь подозвать к себе лошадей. Та, что была ближе ко мне, подняла голову. Это был черный мерин. Он посмотрел на меня, его уши вертелись взад и вперед в попытке понять мои намерения.
— Иди сюда, малыш, — позвала я, наклоняясь вперед, когда он осторожно начал приближаться.
Он был не меньше семнадцати ладоней23, с длинными белыми перьями, спадающими на его огромные копыта. У него была толстая шея и крепкие тяжелые ноги. Если я не ошибалась, он выглядел, как смесь Шайр24 с Фризской лошадью25. Он был абсолютным красавцем. Длинная, густая, блестящая черная грива. Некоторые пряди были волнистыми, как и на хвосте.
Когда он остановился напротив меня, я протянула открытую ладонь, позволяя ему обнюхать мою кожу. Через пару секунд он наклонил свою голову, позволяя мне погладить его шею и почесать по загривку. Я засмеялась, когда он уткнулся носом в мою руку.
Затем глухой стук второй пары копыт привлек мое внимание. К забору подошла другая лошадь, меньшая по размеру. Мое сердце воспарило. Она была Андалузской26 — моя любимая порода лошадей. А еще лучше было то, что она была серой в яблоках. Я никогда не видела Андалузскую лошадь такого окраса вживую.
Несколько лет назад у меня был черный Андалузец по кличке Галилео. Для такой юной девушки, как я, он был всей моей жизнью. Несколько лет назад он умер. Я была с ним рядом, когда ветеринар выполнял свою работу. Я гладила его по шее и целовала, когда он уже не мог подняться с земли. Для многих он был просто лошадью, но его потеря разбила мое сердце.
Эта лошадь была крупнее, чем Галилео, возможно пятнадцать ладоней27, с сильным, более грубым телосложением. Но она была не менее красивой. При взгляде на нее на моих глазах навернулись слезы.
Это было забавно, как воспоминания могли подкрасться к тебе и вызвать самые скрытные дремлющие эмоции.
— Ну, здравствуй, маленькая леди, — сказала я, когда она позволила мне прикоснутся рукой к ее носу. — Ты такая красивая. Ты напоминаешь мне того, кого я очень сильно любила.
Ее платиновая грива и хвост блестели на солнце, словно расплавленное серебро. Длинные волны спускались до самого верха ее боков.
— Как тебя зовут? — спросила я.
Ее нос искал еду в моих руках. Рядом со мной стояла каменная скамейка, на которой лежало несколько уже нарезанных морковок. Я взяла парочку в руки и накормила каждую из лошадей, протягивая к ним свои ладони.
Черный мерин придвинулся еще ближе ко мне. Я заслужила его доверие. Затем я поцеловала его в нос и спросила:
— Что это за место, хм?
Осознав, что мне больше нечего им дать, кобыла и мерин неторопливо двинулись на середину загона, чтобы продолжить пастись. Я понаблюдала за ними, пока не заметила небольшую, но полностью оборудованную конюшню.
«Кто-то ездит на них», — подумала я.
Эти две лошади были исключительной породы и очень дорогие. И быть неоседланными, было бы нелепо.
Я оглянулась вокруг в поисках еще какой-нибудь живности, но никого не заметила. Я покинула загон, чтобы продолжить свое расследование, нырнув под низко висящие ветви деревьев, пока мне не открылся вид на остальную часть земли.
Я ахнула. Передо мной оказалось множество рядов, полных виноградных лоз, точно таких же, которые росли перед коттеджем. Здесь было всего лишь несколько акров — может восемь или девять, но спелый виноград источал невероятно сильный, вызывающий привыкание мускус. Ягодный аромат в этом уголке поместья, был сильнее, чем в других.
Это было самое красивое место, которое я когда-либо видела. Пейзаж достойный лучших масленых красок и холста. Я понимала почему старый король был так одурманен этим кусочком рая, спрятанным от любопытных глаз.
Продолжая идти вперед, я вышла к искусственно выложенной дорожке, располагающейся вдоль высокой стены амбара и наткнулась на его двери. Они были заперты. Я вздохнула от разочарования.
Только я собралась идти назад, как вдруг услышала вдалеке мелодию знакомых нот, принесенных легким ветерком. Я повернулась, следуя оживленному зову хоров. Я прошла три ряда вглубь находящегося в углу виноградника, прежде чем узнала музыку, которая казалось доносилась из центра виноградного поля — это был Верди28.
Я глубоко вздохнула, когда сквозь листву услышала Dies Irae29 из Messa de Requiem30. Мое сердце забилось быстрее. Будучи родом из Пармы произведения Джузеппе Верди играли в моей крови. Одним из моих любимых воспоминаний, когда я была ребенком, был наш семейных поход на оперу в Piazza Garibaldi31 в центре Пармы.
Я следовала за музыкой, пока она не привела меня к старому серебристому кассетному магнитофону, стоящему по середине одного из рядов. Из грязных поцарапанных динамиков лилась музыка. Я в замешательстве нахмурилась, останавливаясь рядом с ним. У кого в наше время вообще мог быть магнитофон, не говоря уже о кассетах?
Затем сквозь густую листву в нескольких рядах от себя я заметила какое-то движение. Видно это был рабочий, собиравший урожай с этого сравнительно небольшого участка. Ветер выбрал именно этот момент, чтобы подняться, и я начала замерзать. Осенние холода становились все ближе. Я обняла себя руками, пытаясь согреться, и прошла один ряд виноградных лоз, затем другой… и когда пересекла третий, я замерла.