Страница 98 из 135
— Я просто все время забываю сказать тебе спасибо за цветы, — пояснила я, посмеиваясь, — мне очень стыдно. Вот и решила поблагодарить сразу, как принесли.
В трубке повисло молчание.
— Ваше высочество, — сказал он покаянным тоном, — я размазан и унижен. Кто-то дарит тебе цветы, а я ни разу даже веточку укропа не принес. Исправлюсь, хочешь? Сегодня же скуплю все цветочные магазины. Только мне казалось, что тебе куда приятнее новый шлем получить, чем гербарий.
Я задумчиво положила букет на стол.
— Правильно казалось, — протянула я. — Но теперь я в недоумении.
— Еще кому-то разбила сердце, жестокая ты женщина?
— Это кому я разбила? — возмутилась я шутливо, доставая сигарету.
— Мне, конечно, — провозгласил он радостно и совсем уже не сонно. — Я требую сатисфакции!
Так мы дурачились еще минут пять, потом тепло попрощались.
Я положила трубку, села в кресло. Энергия куда-то делась, будто из меня, как из воздушного шара, выпустили воздух.
Розы лежали на столе, как большой знак вопроса.
Хотя я знала ответ.
И лучше бы это был Мартин.
«Нет, не лучше».
«Да заткнись ты уже!»
После того как я объела какого-то несчастного теленка на пол-литра молока и умяла три булочки, жизнь стала казаться не такой плохой. Стрелки часов потихоньку подходили к восьми утра, и в восемь ноль одну я уже звонила Олегу Николаевичу.
— Приемная главврача, Вторая областная больница, — проговорила секретарша хорошо поставленным голосом, и я снова попросила соединить меня с бывшим (и потенциальным) начальником.
— Марина Михайловна, — сказал он со вздохом, — ну конечно, я беру вас. Когда вы готовы выйти?
Я хотела ответить, что хоть сегодня, но задумалась. Васюте-то я еще ничего не сказала.
— С понедельника? — неуверенно предположила я.
— С понедельника так с понедельника, — согласился он тяжело и мрачно. — Заходите ко мне, потом в отдел кадров… ну вы знаете…
— Спасибо вам огромное, Олег Николаевич! — Я знала, что он не откажет, но все равно нервничала. — Вы не пожалеете, обещаю!
— Надеюсь, — мученическим тоном выдавил начальник, но мне его не было жалко. Ни капельки.
В своем кабинете главврач Новиков осторожно положил трубку и посмотрел на невозмутимого начальника разведуправления Рудлога.
— Все нормально? — спросил напряженно.
— Прекрасно, — кивнул Тандаджи. — Теперь, Олег Николаевич, продолжим. Охрану замаскируем под санитаров, поставим камеры здесь и здесь, — он делал пометки на поэтажном плане помещения. — До понедельника стекла вам поменяют на пуленепробиваемые, проверят пожарную сигнализацию, установят анализатор дыма и ядов. Есть какие-то еще пожелания? А, да, оборудуем вам охранно-пропускной пункт, теперь вход в больницу будет только по пропускам или через приемный покой.
— Не напугайте только мне пациентов и персонал, — нервно попросил Новиков.
— Что вы, — невозмутимо сказал Тандаджи, — они даже не заметят. Заодно фасад покрасим, в порядке компенсации. Что-то еще нужно? Вы спрашивайте, не стесняйтесь, пока предлагаю.
Новиков задумался, осторожно почесал себе подбородок, словно решаясь.
— Нужно, конечно, господин Тандаджи. Раз такое дело, то вот список, — он достал из стола два исписанных листа. — Это то, чего нам не хватает. Мы постоянно шлем запросы, но бюджет ограничен, выделяют крохи. Аппараты ИВЛ, донорский пункт, да и койки пора обновить, и белье хотелось бы новое, а то мы кипятим, парим, а оно уже серое.
Тидусс спокойно взял список, пробежал глазами.
— Не все сразу, но за несколько месяцев все сделаем, господин Новиков. Спасибо за сотрудничество.
— Не за что, — криво и кисло произнес главврач Второй областной больницы.
В комнаты Василины я стучалась с некоторой опаской. Хорошо, что меня вчера накрыла блаженная задумчивость у дверей их с Марианом покоев. А то могла бы и помешать… отдыху.
«А хорошо, наверное, когда у тебя муж всегда под рукой».
«Это если муж такой, как Мариан».
Но сестричка только собиралась вставать, и супруга ее в покоях не было, поэтому этот мой рейд оказался более успешным.
— Привет, Васюш, — я осторожно заглянула в дверь. Смешно: она такая сонная, теплая, в пижаме, со взлохмаченными торчащими кудряшками. Не королева, а булочка с корицей.
Что-то меня с утра образы булочек прямо преследуют.
— Я слишком рано, да?
— Нет, заходи. — Она сладко зевнула, потянулась, и я присела на краешек кровати. — У меня еще десять минут есть полениться. Никак не пойму, как Мариан заставляет себя вставать и идти на плац на зарядку с гвардейцами. Тем более в такую погоду.
Мы обе посмотрели за окно. Дождь настойчиво барабанил по стеклу, и сквозь потеки воды были видны черные, уныло раскачивающиеся деревья с почти облетевшей листвой. Я представила себе пробежку под этим холодным ливнем и передернула плечами.
— Вот-вот. — Василина заметила мое движение, улыбнулась, снова зевнула. — Ну, моя верноподданная, рассказывай, зачем пожаловала?
— Я звонила на свою старую работу, — осторожно начала я, — и, Василин, они готовы меня взять обратно. С понедельника. Ты… ты что скажешь? Я знаю, что я обещала побыть с тобой, но я буду здесь, просто на работу начну ездить. Не обидишься?
Василинка подползла ко мне, обняла. Он нее пахло теплым молоком. Хотя она и говорила, что перестала кормить грудью, все равно пахло.
— Мариш, ну что ты? Я же вижу, как ты тут тоскуешь. Как я могу обижаться? Ты будешь при деле, и если тебе это нравится, то у меня хватает мозгов не держать тебя здесь.
— Спасибо, милая. — Вот опять. Я знала, что она не откажет, но как же трудно было перешагнуть через себя и спросить!
— Главное — что ты остаешься с нами, — продолжала Вася, и я прикусила язык: как раз собиралась сказать, что планирую съехать потом. — Теперь бы Полю с Ани вернуть, и у меня сердце будет совсем спокойно. Одна на севере пропала, другая на юге. Хоть разорвись. Хорошо, я чувствую, что они живы, а то бы с ума сошла.
— Зато Алинка во дворце, — ободрила я ее.
— Да, — сестричка помрачнела, — она не говорила, что случилось? Алина на себя не похожа. Разговаривает мало, прочитанным не делится, сидит с книгами целый день, носом шмыгает. Обидел ее кто-то, Мариш. Я все порываюсь позвонить ректору и узнать, но она, как приехала, попросила меня этого не делать.
— Может, влюбилась неудачно? — неуверенно предположила я.
— Кто, наша Алишка? — фыркнула Вася. — Она может влюбиться в книжную полку, в лабораторию. В сборник математических формул. Но в мужчину? Она же еще малышка совсем.