Страница 84 из 135
Часть 2. Глава 3
Начало октября, суббота
Иоаннесбург, королевский дворец
Святослав Федорович,
Субботнее утро обещало быть солнечным. Святослав Федорович проснулся очень рано, когда было еще темно, быстро оделся и вышел в парк. Долгий путь от своих покоев до фамильного кладбища Рудлогов он изучил уже так хорошо, что мог бы пройти его с закрытыми глазами.
Он шел к своей Ирине, как ходил все эти две недели с момента возвращения во дворец. Приходил, сидел, рисовал наброски, вспоминал. И к завтраку возвращался к дочерям. И старался не реагировать на тревожные взгляды, которыми обменивались родные.
Он сел на скамейку перед могилой, прикрепил лист на планшет и в утренних сумерках снова стал рисовать. Святослав никак не мог уловить идею для воплощения в мемориале. Памятники почившим монархам обычно были торжественными и величественными, но для него Ирина навсегда осталась юной королевой, которую он впервые увидел в начале своей работы придворным архитектором. Он помнил, как она посмотрела на него — изучающе, внимательно, как улыбнулась, когда приняла решение. Уже тогда в ней чувствовалась совершенно несокрушимая сила. И при этом удивительная, завораживающая, мягкая женственность.
Это он и хотел передать, но никак не мог.
Сбоку раздались шаги; человек остановился, словно в нерешительности. Затем подошел к могиле, положил цветы, сел рядом.
— Я знал, что встречу вас рано или поздно, — сказал Святослав, поднимая глаза на Стрелковского. — Цветы до сих пор передавал сторож, но я был уверен, что вы придете сами.
— Здравствуйте, Святослав Федорович, — спокойно ответил Игорь, не поворачивая головы. — Вы просто поговорить, или случилось что-то?
— Полина пропала, — медленно проговорил Святослав, изучающе глядя на бывшего начальника разведуправления. — В Бермонте. Вчера пришло известие.
Они помолчали.
— И давно вы знаете? — спросил Игорь глухо.
— Да уж почти девятнадцать лет как, — Святослав усмехнулся. — Она совсем не похожа на меня. Лоб, разрез глаз, нос — все ваше. А потом и характер. Я же помню вас еще по молодости. Та же энергия, страсть к спорту.
Они снова замолчали, глядя на могилу женщины, которую оба так сильно любили.
— Мы тогда год как поженились, — продолжал бывший принц-консорт, — и были счастливы. Я точно был счастлив. А после одной ночи Ирина сильно изменилась. Так изменилась, что я думал, не удержу ее. А потом родилась Полина.
— Я любил ее, — сказал Стрелковский.
— Ее нельзя было не любить, Игорь Иванович.
— Но не уберег.
Снова молчание мужчин, объединенных общим прошлым и одной женщиной.
— Что вы рисуете, Святослав Федорович?
Он показал наброски.
— Вот. Но все не то, Игорь.
— Да. Не то.
Они еще посидели, думая каждый о своем и глядя, как встающее осеннее солнце прогоняет с кладбища серую дымку, раскрашивает его в золото и багрянец, высвечивает белые камни усыпальниц. Стрелковский ушел первым, не прощаясь.
Чуть позже в доме Тандаджи раздался телефонный звонок. Трубку взяла супруга Майло и, выслушав звонившего, понесла ее, как змею, в вытянутой руке к только что проснувшемуся мужу.
— На, — ядовито сказала она, — опять по работе. Какой мне прок от того, что муж — большой человек, если я не могу побыть с ним на выходных?
— И тебе доброе утро, звезда жизни моей, — ответил тидусс, прикрыв трубку рукой. — Помни́ мне ноги, жена. А мужу надо работать.
Супруга, выразительно поведя смуглыми плечами и недовольно поблескивая темными глазами, все-таки опустилась на кровать, откинула черную косу за спину и принялась за работу. У каждого в их доме работа была своя, и надо было хоть иногда уметь вовремя промолчать.
— Тандаджи, слушаю, — сказал подполковник, поощрительно улыбаясь жене. Что-то она непривычно тихая с утра. Не успели с матушкой поцапаться еще, наверное.
— Здравствуй, Майло, — голос был знакомый, и тидусс вдруг почувствовал давно забытое желание вытянуться по струночке. — Не нужен ли вам полевой агент? Опыт большой, правда, перерыв тоже был существенный.
— Здравствуйте, — ответил действующий начальник разведуправления, делая второй рукой знаки супруге, чтобы она вышла. Но запас смирения она на сегодня уже, очевидно, исчерпала. Благо массаж не прекращала. — А вы, Игорь Иванович, в штат или на конкретное дело?
— Пока на конкретное, — пояснил Стрелковский спокойно, — а там посмотрим. Поставишь меня на поиски Полины Рудлог?
— Понятно, — невпопад ответил Майло. Ему действительно было все понятно, но зачем озвучивать?
— Спасибо, друг.
— Рад, что ты возвращаешься, Игорь. Сегодня хочешь зайти? Тогда после обеда, с утра у меня встреча.
— Нет, мне нужно передать дела в монастыре. В понедельник.
— Буду ждать.
Супруга больно сжала большой палец на ноге, покрутила его.
— Ты еще и уезжаешь куда-то? Что за муж мне достался! Ни отпуска, ни внимания!
— Не сердись, цветок мой сладкий, — привычно ответил Тандаджи, — я быстро.
Жена недоверчиво фыркнула, обиделась.
— Таби, я хочу, чтобы ты улыбалась, — ласково произнес Майло, — ты такая красавица, когда улыбаешься.
— А я хочу в отпуск, — капризно заявила женщина. — С тобой. И без мамы.
Тандаджи выдохнул. С подчиненными и преступниками было как-то проще.
Люк Кембритч
— Ты сумасшедший, — сказал Майло, морщась от вкуса кисленьких ягод брусники, которую ему щедро насыпала содержательница подземного штаба разведуправления, очень благообразная Дорофея Ивановна.
Кто бы мог подумать, что эта старушка еще при папеньке покойной Ирины-Иоанны работала заместительницей тогдашнего начальника разведуправления, и сотрудники опасались ее за тяжелую руку и острый язык. И за прошлое — приятнейшая Дорофея по юности была ликвидатором. В архивах Управления сохранился позывной доброй старушки — Черная Мегера, и Люк весело и немного с опаской косился на нее, разливающую молоко из ведра в огромные кружки и что-то про себя напевающую.
Бабушка вдруг подняла голову, посмотрела на него холодными глазами убийцы, и Люк поспешно отвернулся. Ну ее к демонам.
Они с Тандаджи сидели на завалинке у хутора и горстями ели красноватую вязкую бруснику, греясь на редком октябрьском солнышке.
— Рыбки не клюют на крючок, — ответил Кембритч, тоже морщась и доставая сигарету, чтобы заглушить приятным вкусом табака мерзкое ощущение кислятины. Отказаться от угощения он не рискнул. Подозревал, что Майло — тоже. — Не верят. А я, признаться, уже устал просиживать задницу у кабинета министра. Надои, удои, корма, зерновые, силос. Я скоро сам замычу, Майло.