Страница 90 из 138
— Подполковник, — позвал король, — у нас найдется комплект формы на ее высочество?
— Найдется, — отозвался Свенсен с недоумением, — как не найтись…
— Ваше высочество, — возмущенно бурчала Сенина, пока Полина переодевалась в теплой казарменной раздевалке, — простите меня, но это очень опрометчиво. Холодно, темно, скользко… А если вы поранитесь? Я уж не говорю о нарушении протокола… да и не пристало принцессе Рудлог вставать на один уровень с солдатами, служить им для потехи…
— Марья Васильевна, знаю, все знаю, — Полли упрямо шнуровала ботинки. — Вы правы, а я нет. Сама в ужасе. Мне очень стыдно, правда. Но что сделаешь, я столько лет провела без вашего чуткого руководства, одичала. Придется вам надо мной еще поработать. С вашими талантами я стану самой воспитанной королевой на Туре. А сейчас, — она надела узкую армейскую куртку, — будем считать, что я так завоевываю их любовь. Главное — не опозориться.
Король Демьян невозмутимо ожидал невесту, солдаты тихо переговаривались, дамы переминались с ноги на ногу уже не стесняясь, сопели жалобно, шептались и постукивали каблучками по брусчатке.
— Не самая лучшая идея, ваше величество, — тихо сказал подошедший Свенсен. — Покалечится ведь.
— Тут маты; максимум ушибется. А по поводу идеи… Женишься, — так же тихо и не меняя выражения лица ответил Демьян, — тогда и будешь решать, как свою жену воспитывать. А я Полину знаю с детства. Она совсем не похожа на наших женщин. Поверь, куда лучше, если она сейчас, под присмотром, сбросит энергию. Иначе потом решит потренироваться тайком или еще что-нибудь натворит.
— Такое ощущение, что ты в жены стихийное бедствие берешь, — с сомнением заметил подполковник Хиль.
— Рудлоги все такие. А в Поле даже по сравнению с сестрами очень много жизни, — спокойно ответил другу Демьян. Никто другой не посмел бы обсуждать это с ним, но Свенсен всегда был на особом положении.
Солдаты зашумели встревоженно и напряженно: со стороны казарм шла Полина — в теплой военной форме, перчатках, черной шапочке, тяжелых теплых ботинках и с волосами, завязанными в хвост. Сияющая, кивающая на гулкие пожелания удачи от вояк, улыбающаяся ему — и Демьян усмехнулся в ответ. Ну точно ребенок, получивший неожиданный подарок. За ней величественно вышагивала статс-дама, шикарная, как королева, — особенно контрастно она смотрелась на фоне Полины.
— Подполковник проведет тебе инструктаж, — сказал Демьян подошедшей невесте. — Одна попытка, Пол. Потом — к журналистам.
— Одной достаточно, — радостно произнесла принцесса. Кажется, она едва сдерживалась, чтобы не прыгнуть на него с объятьями. И в глазах была такая благодарность — за то, что понимал ее, не высмеял, несмотря на неподобающую просьбу, не отчитал, — что в груди у него разлилось тепло. Он не ошибся с выбором. Полина Рудлог заражала его своей восторженностью. Бермонт за всю жизнь столько не смеялся, сколько с ней. И безрассудств столько не совершал.
Полли внимательно слушала подполковника, кидая оценивающие взгляды на стартовую дорожку. Кивнула сосредоточенно, дождалась команды и побежала. Домчалась до наклонной перекладины, легко взбежала по ней, прошла в двух метрах над землей — дамы ахали, солдаты сдержанно гудели — и прыгнула, повиснув на первой стенке. Подтянулась, встала, балансируя, расставив руки, — и снова прыгнула и пошла руками по перекладинам горизонтальной лестницы так легко, будто на ногах стояла.
Гул становился громче, одобрительней, этикет был забыт: дамы попискивали, мужчины на особо опасных местах хлопали себя по бедрам, ругались приглушенно. А Полина бежала вперед в свете прожекторов, карабкалась вверх по высоким каменным стенкам с едва заметными выемками, пробегала по качающимся бревнам, проползала по матам под брусьями, цеплялась за кольца, раскачивалась на них и перепрыгивала дальше.
— А хороший урок для новобранцев, — тихо заметил Свенсен, — теперь буду три шкуры драть. Чтоб женщина смогла, а они нет?
Демьян не ответил — наблюдал за невестой. Полли замерла перед длинным круглым бревном: наступи, и начнет вращаться, — крутанула его носком ноги, подождала, пока остановится, раскинула руки, как крылья, и побежала, ловко, быстро переступая ногами. До конца полосы оставалось несколько метров, когда она вдруг запнулась, махнула руками, пытаясь удержать равновесие, и полетела вниз.
Толпа выдохнула с ужасом. Демьян быстро направился к ней, но Поля уже сама вставала. Приняла его руку, улыбнулась счастливо.
— Надо будет повторить, — сказала она шепотом.
— Специально ведь упала, — строго произнес он.
— Ага, — ничуть не смутившись, призналась принцесса. — Не хотела никого обижать. А то мужчины обидчивые бывают. Еще скажут, что приехала, унизила военных.
— Не скажут, — пообещал Демьян. — Они теперь у тебя из рук есть готовы, — он кивнул на аплодирующих солдат и взволнованных дам, прижимающих ладони к груди. Одна Сенина стояла невозмутимо, как титан среди волнующихся людишек. — Хороший ты дипломат, заноза моя. Хоть и несколько экстравагантные способы выбираешь для завоевания любви.
— Но ведь работает, — смешливо отозвалась Пол. — С тобой так точно сработало.
Весь последующий вечер Полина была расслабленной и элегантной — в длинном платье красного цвета и очень скромного покроя, со своими светлыми волосами, она произвела ошеломляющее впечатление. Охотно отвечала на вопросы журналистов, которые к концу конференции уже готовы были на руках ее носить. Любезно и очень мило знакомилась с берманской знатью перед ужином, поддерживала разговоры, одаривала новых знакомых тонкими комплиментами. Она будто играла в сдержанную и воспитанную невесту короля Бермонта, и игра эта приносила ей удовольствие. Как и легкие, незаметные прикосновения к жениху, язвинки и поддразнивания, когда никто не слышит, провокационные взгляды. Демьян иногда едва заметно и строго качал головой, и Поля делала невинное лицо, опускала глаза, всем видом говоря: «Видишь, какая я могу быть? Вот такая я скромница».
Бермонт делал вид, что верит. На публике он был сухим и сдержанным, совсем не улыбчивым, и тем интереснее было дразнить его.
Придворные дамы цвели в окружении мужчин в парадных мундирах, статс-дама Марья Васильевна строго следила за всеми, как воспитательница детского сада. И во взглядах, которые она бросала на принцессу, не было больше укоризны — только почти материнское одобрение.