Страница 141 из 145
Люк затормозил перед каким-то крупным поселением, взглянул на меня и свернул к обочине. Я хотела сказать что-то остроумное, но мысли остались далеко на трассе, разметанные скоростью. Он открыл окно, закурил, снова обжег меня взглядом темных глаз, и я дернула ремень и сделала то, что так хотела, — перебралась к нему на колени, оседлала, оказавшись мучительно близко. Люк с низким смешком откинулся на кресле, чуть отодвинул его назад и потерся об меня бедрами. Я облизнула губы, забрала сигарету и вдохнула терпкий дым. И наконец-то смогла говорить.
— Умеешь ты ухаживать за девушками. — Я провела большим пальцем по его щеке, нажала на уголок рта — и Люк лизнул мой палец, забрав сигарету обратно.
— Так — только за тобой, — сказал он хрипло, делая затяжку, надавил большой ладонью мне на поясницу, прижимая к своим бедрам еще сильнее, — так что я изогнулась, застонала, сжала пальцы в черных волосах, притянула его к себе и поцеловала. Все напряжение, скопившееся в моих жилах, вылилось в этот поцелуй — и это было лучше, чем лететь по трассе, потому что Люк покорял дорогу, а я сейчас покоряла его, и он, со своими жесткими губами, смелыми руками и терпким вкусом, принадлежал мне.
— Нам еще около двух часов ехать, — проговорил Кембритч мне на ухо тихо, когда я уткнулась лицом в его плечо, стараясь успокоиться и прислушиваясь к своему тяжелому, сиплому дыхание. Губы его, касающиеся моей кожи, были горячими, и дышал он так же прерывисто, пытаясь отстранить руки, и снова гладил по спине под блузкой, сжимал ягодицы. — Мы могли бы перенестись туда телепортом, но я не мог отказаться от возможности опробовать сквозную трассу Блакории вместе с тобой.
— Куда мы едем? — спросила я только ради того, чтобы отвлечься.
— Тебе понравится. — Люк провел носом по моей шее и со вздохом отстранился, закинул руки за голову. — Теперь я в этом абсолютно уверен.
Два часа пролетели как один миг. Мы то молчали, стараясь не смотреть друг на друга, то обменивались колкостями, то болтали как старые друзья и хохотали как безумные. Машина ровно гудела, оставляя позади сотни километров, разговор начинался и прерывался, и это казалось уместным и комфортным.
— Хочешь есть?
— Да.
— На заднем сиденье посмотри, мне должны были положить бутерброды и термос.
Я отстегнулась, перевалилась назад, светя попой в лобовое стекло, достала пакет и следующие несколько минут ухаживала за водителем, подавая ему бутерброды и наливая содержимое термоса в стаканчик. В салоне пахло кофе и хлебом, Люк ел, откусывая огромные куски с такой жадностью, будто голодал несколько суток, а я любовалась им и улыбалась.
После, сытые и довольные, мы отряхивались от крошек и ехали дальше — к одному Люку ведомой цели.
— Я смотрела записи твоих гонок.
Хмыканье.
— Честно! Не все, конечно. Чемпионские заезды.
— Это было давно, Мариш.
Немного горечи в хриплом голосе, и хочется, чтобы он усмехнулся.
— У тебя были длинные волосы. А еще ты носил чудовищно огромные темные очки.
— Я вообще был стильным парнем, — наконец-то улыбка.
— И проколотые уши. Хотела бы я быть знакома с тобой тогда.
— Я бы тебе не понравился. Я был чудовищно самоуверенным сукиным сыном. Считал, что весь мир лежит у моих ног.
— Почему был?
Опять смешок.
— Впрочем, я в то время была младенцем семи лет от роду. Куклы меня интересовали больше, чем плохие мальчики.
Он повернул голову и сверкнул глазами.
— Хорошо, — сказал он медленно, — что сейчас это не так.
Снега вокруг все прибавлялось, впереди поднимались горы — с темнеющими ущельями, с пятнами поселений и курортов. Дорога тоже шла вверх.
— Ответишь на вопрос?
— Да?
— Откуда у тебя машина? Та, на которой вы подвозили меня летом. Как я понял, вы очень бедно жили.
Я усмехнулась.
— Не можешь оставить без ответа ни одной тайны?
— Люблю, когда все понятно.
Потянулась, потерлась щекой о свое плечо.
— Сама бы я никогда не скопила, конечно. Это подарок. Эльсен — хирург, с которым я работаю, — оперировал мужика, попавшего в аварию. У него вместо ног было месиво. Уж на что я привычная, а смотреть было страшно.
— У меня после аварии на ралли прошлой зимой тоже была отбивная вместо ноги. Мясо с осколками костей. Врачи и виталисты сотворили чудо. Очень долго хромал.
— Вот-вот. И тут не думала, что ноги можно спасти, — удивительно, что он в живых-то остался. А Эльсен спас. Конечно, и виталисты работали, да и несколько повторных операций было. Пациент после выписки пришел к Сергею Витальевичу и сказал, что больше за руль не сядет. И что хочет подарить вторую машину, старую, ему. А Эльсен ответил, что всю жизнь не водил и сейчас не собирается. Посмотрел на меня — я карты заполняла — и говорит: «А вот отдайте Марине Станиславовне. Ей нужнее». Вот так. Я не смогла отказаться. На бензин почти всегда хватало, а времени мне это экономило очень много.
— Один раз не хватило.
— Да, — немного едко проговорила я. — Я только недавно перестала считать это несчастливой случайностью.
Он задумчиво улыбался, глядя на дорогу, и я протянула руку, погладила его по плечу.
— Сколько всего произошло, Люк. А меньше полугода, как мы встретились. Как меняет жизнь случай.
— Я бы все равно нашел тебя. Вас, — проговорил он с небрежной уверенностью, рассмешившей и разозлившей меня одновременно. — Но да, даже с моей удачливостью не могу не признать, что на случайность наша встреча не тянет. Ты знаешь, что мне дали задание найти вас через день после того, как ты остановилась рядом на парковке торгового центра?
В груди что-то сжалось, как всегда со мной бывало, когда речь заходила о вещах, неподвластных людям.
— А что ты там делал, кстати?
— Заскучал, решил присмотреть себе новый автомобиль. — Он постучал пальцами по рулю. — И купил, но мне собрали и доставили его из Блакории только к концу сентября. На нем я и поехал в Лесовину.
— Мой «Птенец»?
— Да.
— Вот черт, — несколько нервно заключила я.
— Вот и я так же думаю.
Окончательно стемнело, и небо рассыпалось острыми белыми звездами, налилось голубоватым лунным сиянием — полнолуние, месяц яркий, огромный. Мы въехали в какую-то долину — то тут, то там на склонах светились редкие огоньки домиков. Вскоре пошел снег, и я вовсе перестала понимать, куда мы движемся, а Люк спокойно рулил, поглядывая на меня, и обнимающая наш великий побег тишина, приправленная влажной дробью бьющего в стекла бурана, становилась все напряженнее и громче. Уже не хотелось ни курить, ни разговаривать — только поскорее приехать бы, и будь что будет.