Ты будешь мой

— Запомню на будущее, — фыркает Сильвен. — Но я бы на твоём месте, госпожа моя, присмотрелся к этому человеку. В конце концов, он герцог. Кто знает, может, море тебя обратно не примет — придётся жить одной. А он богат, красив и любит тебя.

— Да, — я проглатываю кусок и с чувством выпаливаю: — достали они меня со своей любовью!

Сильвен весело смотрит на меня.

— Не могу уже! — я расплёскиваю соус и ловлю последний кусочек мяса. — Я же ответить им не могу, а они все восхищаются, влюбляются, вешаются! Один ты нормальный.

Сильвен снова смеётся — он точно сегодня в хорошем настроении.

— А говорят, русалки любят внимание. И чему ты удивляешься — это твои чары, твоя суть: привлекать к себе. Особенно людей. Тебе не нравится?

— Угу. Наверное, я неправильная русалка, — я быстро выпиваю горячий ещё настой. — Или просто нормальный человек. Кстати, а что там с моей одеждой?

Одежда в порядке, и даже моя янтарная заколка на месте — в той же прикроватной тумбочке. Минут через десять меня уже усаживают в повозку на колёсах, в которую запряжены лошади. Повозка очень отдалённо напоминает наш дугэльский транспорт: места в ней меньше и удобств, прямо скажем, тоже. Но это, конечно, намного лучше, чем трястись в седле. И еду я так одна — Сильвену дают одного из высоких тонконогих коней. Я смотрю из окошка: Сильвен довольно быстро справляется со сноровистым животным и пристраивается так, чтобы ехать поближе ко мне. Я вижу его каждый раз, когда выглядываю, и мне от этого спокойней.

В повозке душно, скучно и неудобно. Маленькое пространство — я могу дотянуться рукой до противоположной стены. И совсем не могу вытянуть ноги. С ногами вообще беда — они ноют, постоянно, и пульсируют. После мытья мне было лучше, но сейчас я сомневаюсь даже, что смогу выйти из этой повозки, когда мы остановимся. Да, и тряска — я постоянно подпрыгиваю на маленьком диванчике и чуть не стукаюсь головой о потолок. Приходится держаться за сидение, а когда пробую взобраться на него с ногами, чуть не кувыркаюсь на пол.

Нет, всё-таки в Дугэле у нас лучше всё, даже повозки. Разве что рыбы вкусной нет.

Мы периодически проваливаемся в порталы — я не вижу свечения, но чувствую знакомое головокружение и лёгкий запах грозы, всегда сопровождающий круги переноса. И конечно, пейзаж за окном после очень сильно меняется: то луг, то лес, то блестящее на солнце озеро, по берегу которого мы проезжаем.

И да, когда мы останавливаемся на привал, я действительно не могу выйти из повозки. Сильвен меня выносит и усаживает на расстеленный под тонкой березкой плащ. Не спрашивая, задирает подол, обнажая колени, и аккуратно массирует. У него холодные пальцы, и боль их боится.

Я закрываю глаза. Рядом суетятся люди, я слышу их голоса и пофыркивание коней, которым дают напиться.

— Санна, что с тобой? — в голосе никэльского герцога так явственно звучит беспокойство, что я не сдерживаясь, улыбаюсь.

— Всё хорошо.

Сильвен убирает руки, я поправляю подол.

— Я хотел пригласить тебя в мой шатёр, — Мартин бросает косой взгляд на Сильвена, и фэйри немедленно отворачивается. — Ты не против?

Я гляжу на Сильвена, тот еле заметно кивает, мол, всё будет хорошо.

— Конечно. Поможешь мне встать?

Мартин с готовностью протягивает руку, я хватаюсь за неё, встаю — и ушедшая было боль возращается. Мои неверные ноги подламываются, я падаю на юношу. Он мгновение обнимает меня, потом аккуратно подхватывает и несёт.

— Ты как всегда лёгкая, как пушинка, Санна, — несёт он меня действительно легко, как Сильвен. Везёт мне на сильных мужчин. — Но что с твоими ногами? Лекарь клялся мне вчера, что ты в порядке.

— Я в порядке, — на нас косится весь отряд. Даже те, кто ставит палатки, оборачиваются. — Мои ноги всегда болят.

— Что? — мы наконец-то оказываемся у ярко-голубого шатра. Полог нам открывают стоящие рядом на вытяжку стражники. — Но ты же раньше даже плясать могла, Санна.

— Я и сейчас могу, — улыбаюсь я, и усаживаюсь поудобнее, когда Мартин устраивает меня на подушках, щедро рассыпанных у низкого стола. — Только очень больно.

Мартин качает головой, жестом отсылает сунувшихся было в шатёр стражников (они же слуги?) и элегантно раскладывает передо мной целый пир: что-то очень красивое, мясное и травяное, и непонятное, но, уверена, безумно вкусное.

— Я обязательно приглашу к тебе королевскую волшебницу. От этого наверняка можно избавиться. Ты не должна испытывать боль, Санна.

Я улыбаюсь, глядя, как он грациозно орудуя пресловутыми палочками, накладывает мне кусочки того-другого в деревянную плоскую тарелку.

— Спасибо.

— Ты раньше очень это любила, — тоже улыбается Мартин. — Санна, могу я попросить? Расскажи, пожалуйста, что с тобой случилось. Что ты помнишь?

Я сражаюсь с палочками и рассказываю. Мартин хмурится, а когда я упоминаю инессца, отводит взгляд. Но слушает внимательно.

— Тебе повезло с фэйри, — тихо говорит он. — Честно говоря, я хотел советовать тебе избавиться от него: фэйри неплохие сайе, но такие, как он, дорого продают свободу. Но, похоже, тебе правда повезло. Спасибо, Санна, — он глубоко вздыхает и внимательно смотрит на меня. — У меня ещё одна просьба. К вечеру мы будем в Никэле. Ты имеешь право потребовать защиту у королевской семьи, но я предлагаю тебе свой дворец. И обещаю заботиться о тебе так же, как это делает твой сайе. Поверь мне, пожалуйста, Санна. Я понимаю, я не вправе вмешиваться…

— Конечно, я согласна, спасибо! — Королевскую семью? Да кто я такая, чтобы требовать защиты у самого короля. Мартина я хотя бы знаю, и Сильвен прав, он безопасен.

Мартин улыбается.

— Ты делаешь мне честь, — и, аккуратно забрав палочки, берёт ими тот несчастный кусок, который я гоняла по тарелке. И протягивает мне.

Я смотрю на него поверх палочек.

— Прости меня, но в Никэле друзья не только помогают расчёсывать волосы, но ещё и кормят друг друга?

Рука Мартина дрожит, когда он отдаёт мне палочки.

— Извини, Санна. Я забылся.

Я старательно улыбаюсь. Мне не нравится, что он отводит взгляд и сконфуженно молчит — я чувствую себя виноватой. Он столько сделал для меня, и к тому же, кто, если не я дала повод фривольно ко мне относиться? Не надо было с ним кокетничать утром. Сама виновата. И вчера тоже сама дала надежду. Кто его знает, что у него с этой Санной было, но явно же что-то большое, настоящее. И, кажется, одностороннее. Жалко юношу, очень.

— Мартин? А расскажи мне про Никэл. Я была там раньше? Как там?