Страница 64 из 94
Генерала в белых доспехах, окруженного десятками невидши, увидели люди за щитом. Бойцы, распределившиеся у дома — одни, с топорами, были странно похожи на зверей с черными глазами, когтями и чуть склоненными плечами, другие, с клинками, гигантские и обычного роста, — наги и текучи, как вода — оценивающе смотрели на врагов. Были там и простые люди.
— Отдайте мне колдуна, — крикнул Ренх-сат, дополняя слова мысленным приказом, — и я оставлю вам жизни!
Несколько людей дернулись назад, ко входу в здание. Но зарычал один из воинов-зверей, и остальные перехватили своих же солдат, кулаками отправляя их в бессознательное состояние.
— Возвращайся в свой мир, — рычаще и насмешливо крикнул ему один из воинов с секирой, — и, может, сбережешь свою!
— Тогда выходи, что ты прячешься под колдовской защитой? — в тон ему на местном наречии поинтересовался Ренх-сат. Он любил таких бойцов, чувствуя в них сталь и верность в служении войне. Да и убить такого — честь.
Зверь-воин задумчиво посмотрел на него, усмехнулся, повел широкими плечами, перебрасывая топор из одной руки в другую.
— Я уже давно не медвежонок, чтобы такое действовало, враг, — ответил он уверенно. Генерал бы удивился, если бы он вышел. И поэтому, не тратя более время на разговоры, отозвал назад охонга и бросил:
— Стреляйте!
Со всех сторон ударили гранатометы. Щит начал мерцать. Ударили снова — выстоял, хотя видно было, что вот-вот посыплется. Но в паузе, когда выстрелы затихли, издалека раздался грохот, похожий на звук чудовищного обвала. Ренх-сат повернул голову влево, и ему сначала показалось, что вся часть города, куда еще не добрались войска дармонширцев, взлетела в воздух, осыпаясь видимыми даже в лунном свете стенами домов и огромными обломками. Выглядело жутко даже для него, привыкшего к местным колдовским чудесам.
— Не наша ли волшебница там сердится? — крикнул воин-зверь со смехом и явственным облегчением.
Завыл ветер, и Ренх-сат, повернув голову в другую сторону, увидел, как на улицах неподалеку хозяйничают смерчи. Значит, и второй колдун выжил?
Весы битвы закачались сильнее, но он не потерял хладнокровия.
— Бейте! — повелел он. И вновь ударили трубы, метающие огонь.
На этот раз щит не выдержал. Пошли вперед невидши — и воины, защищающие дом, бросились вперед, схлестываясь с ними. На двух гигантов Ренх-сат мысленно направил десяток охонгов — не разорвут, так отвлекут. И сам он тоже, спешившись, пошел вперед, вынимая из ножен уже напоенный кровью меч.
С могучим воином-зверем они столкнулись почти на пороге дома, который тот так защищал. И бился зверь умело, но недаром Ренх-сат поклонялся Войне и жизнью его была война. В другой момент он бы отдал должное противнику и получил бы удовольствие от боя, но не до того сейчас было — и он, отступив, пропустив мощный удар в пальце от груди, поймал взгляд противника и ударил ментально. Пусть эти звери были почти не восприимчивы, силы Ренх-сата хватило, чтобы воин на мгновение дрогнул, — и генерал, присев от просвистевшей над головой секиры, снес ему выставленную вперед ногу. Отбил из рук повалившегося наземь противника оружие и пошел дальше, оставив того истекать кровью. Норы или невидши добьют.
Ренх-сат умел слышать песню битвы. Он слышал, как ближе и ближе гудят смерчи и воет вокруг ветер, как с занятой его войсками части города слышатся глухие взрывы, будто кто-то огромный колотит по укреплениям его солдат. Слышал, как отчаянно бьются дармонширцы, как одинаково кричат в предсмертной агонии дети двух миров и молчат небеса — которые раньше не смолкали от криков раньяров. Ритм битвы продолжал меняться, и Ренх-сат понимал, что, захватив одного из колдунов, подчинив его, переломит ситуацию в свою пользу.
Генерал шагнул внутрь дома, туда, где по стенам жались испуганные бабы, а раненые солдаты, пытавшиеся как-то защитить их, пытались встать со своих мест.
— Где колдун? — крикнул он, обводя тех, кто никак не мог быть его противниками, взглядом.
Ему не ответили — и он пошел дальше. Но взвыл ветер, ударив его в лицо, подхватил — хотя Ренх-сат успел упасть, перекатиться вбок в попытке ускользнуть — и выбросил из дома наружу. Генерала протащило по мостовой, но он перекатился через себя, вскочил, сгруппировавшись.
Вокруг, как в гигантском котле, кипела кровавая битва, но противники расступались, потому что над площадью клубы ветра сгущались в огромного змея со струящимися вокруг шеи перьями, который завис метрах в пяти над землей. И смотрел этот змей на него, на Ренх-сата, и был он на расстоянии, на которое долетел бы нож. Генерал и метнул меч — но тот, что резал кости как былинки, ударился о невидимую защиту. И тогда тиодхар мысленно приказал колдуну: «Ты подчиняешься мне! Спустись ко мне, поклонись мне!»
Змей дрогнул, застыл, а затем раскрыл клюв и оглушающе, яростно зашипел в лицо противника, изгибаясь. Встали вокруг генерала невидши, защищая его и от людей, и от громадного противника, а тиодхар оставил попытки подчинить его — понятно уже было, что нужно уничтожать — и мысленно призвал к себе всех инсектоидов, которые находились достаточно близко, чтобы почуять приказ.
Ведь если насекомых достаточно много, они любую тварь способны зажалить и убить. Но для начала нужно было разрушить невидимый щит колдуна.
Со всех сторон полетели к змею стрекозы — и, не снижая скорости, стали таранить его щит, разбиваясь и тяжелыми тушами падая вниз. Понеслись десятки и сотни охонгов и гигантских тха-охонгов. Люди, свои и чужие, прыснули в стороны, старясь уйти из-под самоубийственной атаки инсектоидов. Охонги, подбираясь к змею, прыгали, как гигантские богомолы, на высоту трех своих ростов, врезаясь в защиту и с хрустом ломая хитиновую броню, тха-охонги, неспособные прыгнуть, вставали на дыбы, били по защите лапами-лезвиями, лезли один на другого, создавая шевелящиеся пирамиды, которые то и дело рушились. Змей мог улететь — но не улетал, словно выманивая их на себя, шипел, отшвыривая их хвостом на крыши, к стенам домов, но щит его держался, лишь чуть проседая, — а хруст стоял такой, что уши закладывало. Раздробленные туши усеивали площадь, вытесняя людей к домам. Муравьиной кислотой воняло так сильно, что слезы текли из глаз, а слизь, заменявшая тварям кровь, покрыла почти всю площадь, заставляя противников поскальзываться.