Страница 88 из 120
Глава 29
Утро началось со звонка мобильного телефона Татьяны: звонили Толян и Лиза. Наслышавшись всяких страстей-мордастей по телевизору, они тут же бросились узнавать, что же с их любимой дочкой и мною. С нами все было хорошо, только вот шевелиться не хотелось: измученное тело отказывалось двигаться. Но я героически поболтал с другом и компаньоном, успокоил его, сообщил, что и с остальными все в порядке и вернул трубку девушке, чтобы она выболтала все, что может: ей это в кайф, вот пусть и отдувается! Все равно я половины не помнил…
Потом звонили Лена, Илона, Гоша и еще куча наших знакомых и друзей, включая Мигелито и, к моему удивлению, майора Вильямса! Последнего я поздравил с повышением по службе, заслуженной наградой и потребовал проставиться. Вильямс, клятвенно пообещав, что решит вопрос, вскоре тоже отключился.
Потом в номер постучал Вован, и Людка с Юлькой, подобрав свои вещи, вместе с Татьяной исчезли в ванной, где сразу зашумела вода.
— Привет, братан! — с порога начал он. — Я уже порешал все с этими соревнованиями. Приколись, мы, как почетные гости, обойдемся без взвешивания! И без отборочных боев! Так что нас ждут там к девяти вечера! Я заявил нас в абсолютной категории. Тебя — по карате, а себя — по сумо. Я там почитал правила этого самого сумо! Обхохочешься! Надо вытолкнуть противника за круг! Или уронить! И все! Остальные правила — полная туфта! Только вот одежда в этом сумо мне не понравилась! Я чо, лох, носить такие трусы? Я убедил судей разрешить мне бороться в кимоно. Они долго сопротивлялись, но, в итоге, сдались!
— А, еще, у них такие прикольные косички на головах! Как у баб! — вспомнил он, устроившись в кресле и посадив молчаливую Мицуко к себе на колено и приобняв ее за плечи. — Я прикинул такую у себя на лысом черепе, — он похлопал ладонью по своей бритой голове, — И чуть не лопнул от смеха.
— Мицуко! — обратился я к девушке. — А ты чего такая испуганная?
— Я боюсь!
— Не бойся, я же сказал, что никого не обижу! — ободряюще похлопал ее по плечу Вован. — Я буду нежен!
— Да я боюсь за тебя! — полными слез глазами посмотрела она на него и вдруг порывисто обняла его бычью шею своими тоненькими ручками. — Может, не надо?
— А чо за меня-то бояться? — удивленно посмотрел на меня Вован. — Я там не видел ни одного нормального мужика! Так, одни недомерки! Толстые, правда, ужасно. А отказываться я не умею! — он нежно приласкал девушку и чмокнул ее в ухо.
— А что с правилами у меня? — поинтересовался я, не в силах сдерживаться, чтобы не заржать при этом комичном зрелище.
— У тебя вроде посерьезнее! Бой в полный контакт, на руках какие-то тряпочки, можно все, кроме ударов в пах, горло и глаза. Трехминутный бой без остановки. Или до чистой победы добиванием или нокаутом.
— Понятно! — почесал затылок я. — Как в армии. Не мешало бы немного потянуться!
— Ладно, тянись! А мы зайдем за тобой перед выездом… — Вован встал и, стукнув меня по плечу, удалился.
Довольно большой зрительный зал оказался забит до отказа. Люди стояли на лестницах, в коридорах и проходах, откуда можно было хоть краем глаза увидеть происходящее на татами. Охрана с непроницаемыми лицами в наглухо застегнутых костюмах стояла на каждом углу, не реагируя даже на рев трибун. В фойе работал тотализатор. Девочки, посовещавшись, рванули делать ставки. Мы с Вованом и сопровождающим нас юношей подождали, пока они освободятся, и поинтересовались результатами:
— Все ставят против вас! — гордо отрапортовала Юлька. — Двадцать один к одному. На тебя и сорок к одному — на Вована… Мы все поставили по сто тысяч за вас!
Наш провожатый вытаращил глаза, но промолчал. Я довольно приобнял девушку и похвалил ее:
— Молодец!
Вован, судя по выражению его лица, слегка обиделся…
Потом нас проводили в раздевалку, а дам, — на выделенные им места для особо важных персон. Переодевшись, мы с Вованом прошли по коридорам к помостам и, удобно устроившись в уголке зала, с интересом принялись наблюдать за происходящим на татами.
А посмотреть было на что: на двух площадках одновременно шли жестокие бои. На круглой боролись сумоисты, а на квадратной, покрытой плотными матами, — все остальные. Уровень подготовки бойцов был высочайшим, и я гораздо добросовестнее начал готовиться к бою, разминая каждый сустав и связку. Вован с интересом наблюдал за маневрами бойцов сумо и терроризировал нашего провожатого своими расспросами. Мне то и дело приходилось встревать в их разговор и переводить на русский язык отдельные английские термины и выражения. Наконец мой друг решил, что достаточно разобрался в правилах, и довольно разлегся на полу, закинув руки за голову.
— Ты не хочешь размяться? — удивленно спросил его я.
— А зачем? У них ниже центр тяжести, а у меня — преимущество в силе и росте! В общем, мне по фигу!
— Понятно! — сказал я и продолжил разогреваться.
Наконец, наступил и наш черед: на площадку вызвали Вована. Я, подпрыгивая на месте и разминая плечи и руки, переместился поближе к кругу, около которого уже стучал себя в грудь противник моего друга. Как сказала бы Татьяна, он был не симпатичным: жирняга довольно маленького роста, со смешной повязкой на бедрах, с косичкой, лоснящейся от жира! Мне его стало немного жалко: Вован смотрелся гораздо импозантнее. Однако, когда мой друг влез на помост, со всех трибун раздался дружный свист: кимоно Вована явно было не в кассу. Однако он флегматично повел плечами, презрительно досмотрел ритуал, исполненный японцем со всякими там притопами-прихлопами и гулко стукнул в ответ кулаком по своей широченной груди. Бой начался, и японец, рванувшись с места, как болид из Формулы 1, уперся в грудь слегка подавшегося вперед Вована. Потом, не обращая внимания на судорожное сопротивление противника, совершенно спокойно русский атлет поднял японца в воздух и уронил на земляной пол. Потом повернулся в сторону трибуны с девочками и послал им довольно неуклюжий воздушный поцелуй.
Зал молчал. Даже судьи непонимающе смотрели на потерявшего сознание от удара о помост бойца и не произносили ни слова. Наконец я решил немного разрядить ситуацию и захлопал в ладоши. Аплодисменты тут же подхватила наша «группа поддержки», и тут прорвало сначала судей, потом зал: под свист, улюлюканье и редкие хлопки бедного японца привели в себя и увели куда-то в раздевалку. Вован гордо принял поклон судьи и присуждение ему победы и степенно направился ко мне.