Дом под сиренями

Миссис Мосс была достаточно мудра, чтобы не болтать попусту. Она молча приготовила все необходимое и стала ждать известий. Бэб и Бетти отсутствовали, поскольку отправились по ягоды. Так что никто не надоедал Торни, и он смог спокойно предаться своему полуденному сну. Необычно долгому сну, благодаря тишине, установившейся в доме при отсутствии девочек.

Проснувшись, он некоторое время читал и только потом начал волноваться, куда же пропали все остальные. Обходя сад и двор, он наткнулся на Бена и Литу, спящих рядом на свежей соломе в открытом стойле каретного сарая. Судя по ведрам, мочалкам и скребницам, разбросанным вокруг, он понял, что лошадь подверглась основательной чистке и теперь предавалась заслуженному отдыху после тяжелой работы рядом со своим преданным грумом.

— Да уж, из всех необычных мальчиков, которых я видел, ты самый необычный. Провести весь день, нянчась с Литой только ради своего удовольствия! — закричал Торни, глядя на обоих в крайнем удивлении.

— Если бы ты знал, что нам пришлось перенести, ты бы понял, почему я нянчусь с ней и почему мы оба имеем право на отдых, — ответил Бен, вскакивая, как ни в чем не бывало.

Ему ужасно хотелось рассказать Торни обо всем сразу же по приезде, и он с величайшим трудом удержался от этого. Теперь он выпалил свою историю на одном дыхании и был весьма удовлетворен тем эффектом, который она произвела. Его слушатель был сначала испуган, потом обрадован, в общем, поражен настолько, что был вынужден опуститься на ларь с овсом и перевести дыхание, и только потом смог воскликнуть:

— Бен Браун, я никогда не забуду того, что ты сегодня сделал для Селии, и никогда не назову тебя кривоногим, сколько бы ни прожил на свете.

— Ей-Богу, когда мы скакали, мне казалось, что у меня, по крайней мере, три пары ног. Мы превратились в одно целое и неплохо прокатились, правда, моя красавица? — и Бен радостно расхохотался, потрепав Литу по шее, а она ответила ему бурным вздохом, который чуть не отбросил его в сторону.

— Ты прямо как тот парень, который привез добрые вести из Гента в Аахен, — проговорил Торни, с восхищением глядя на полулежащих Бена и Литу.

— Что за парень? — спросил Бен, подумав, не имеет ли Торни в виду Шеридана[24], о скачке которого он слышал.

— А ты разве не знаешь эту историю? Я рассказывал ее в школе. И сейчас продекламирую ее тебе, отличная баллада.

И радуясь, что может найти выход своему возбуждению, Торни взобрался на ларь, чтобы громко и с выражением продекламировать эту волнующую балладу с таким вдохновением, что Лита насторожила уши, а Бен прокричал «Ура!», когда был прочитан последний стих нетленного произведения:

Глава XVI

ДЕТЕКТИВ ТОРНТОН

Несколько дней спустя мисс Селия уже могла вставать и ходить с перевязанной рукой, все еще бледная и передвигавшаяся с трудом. Ее самочувствие было гораздо лучше, чем можно было ожидать, и все согласились с мистером Пейном, который назвал доктора Миллса специалистом по сломанным костям.

Две преданные служанки ухаживали за ней, два резвых пажа постоянно находились наготове, чтобы исполнить любую ее просьбу, а дружелюбные соседи присылали ей вкусные блюда в количестве, достаточном, чтобы четыре молодых организма находили себе работу, расправляясь с ними.

Каждый день после полудня из дома выносили большое бамбуковое кресло, и очаровательная больная усаживалась в него с помощью главной служанки, тучной Ранды, в сопровождении целой свиты слуг, несших шаль, подушку, скамеечку для ног и книги. Они роились вокруг молодой хозяйки, как пчелы вокруг своей королевы.

Разместившись около мисс Селии, маленькие служанки принимались за рукоделие, а мальчики читали вслух, пускаясь во время этого занятия в обширные рассуждения. Одно из правил гласило, что все должны внимательно слушать, а если кто-то не поймет прочитанное, то ему или ей следует спросить, чтобы немедленно получить объяснение. Отвечать мог каждый, кто захочет, и в конце чтения мисс Селия имела право задавать вопросы по поводу прочитанного или добавлять свои объяснения, если это было необходимо. Таким образом извлекалось весьма много удовольствия и пользы из рассказов, которые читали Бен и Торни, не говоря о стопках аккуратно подрубленных полотенец, за которые Бэб и Бетти получали оплату, как взрослые швеи.

Здоровье Торни постепенно улучшалось. Он становился все более энергичным, особенно после несчастного случая с его сестрой. Пока она была прикована к дому, он оказался главой семьи, и, похоже, ему очень понравилось это повышение в должности. Что касается Бена, то у него не все было так замечательно, как в самом начале его пребывания здесь. Потеря Санчо постоянно мучила его, и желание отправиться на поиски своей любимой собаки превратилось в навязчивую идею, которой он с трудом мог сопротивляться.

Бен упорно молчал об этом, но иногда случайно проговаривался, и если бы кто-нибудь наблюдал за ним, то все бы понял. Но такого наблюдателя в тот период времени не имелось, так что он постоянно лелеял втайне это желание, день за днем, в тиши и одиночестве. Теперь он не совершал поездок ни верхом на лошади, ни в экипаже. Торни не замечал его состояния — он ухаживал за сестрой, стараясь показать ей, что не забыл, как она заботилась о нем во время его болезни, а у девочек были свои дела.

Первой перемену в Бене заметила мисс Селия, которой нечего было делать, только лежать на диване и развлекать себя наблюдениями, когда другие работали или играли. Бен оживлялся только во время чтений, потому что забывал о своей навязчивой идее. Но когда чтения заканчивались, а его разнообразные дела были переделаны, он шел к себе в комнату или искал утешения у Литы, становясь тихим и серьезным, совсем не похожим на ту веселую обезьянку, которую все знали и любили.

— Торни, что случилось с Беном? — спросила мисс Селия однажды, когда они с братом остались одни в «зеленой гостиной», как они называли лужайку, обсаженную кустами сирени.

— Горюет о Санчо, я думаю. Ей-Богу, лучше бы этой собаке никогда не родиться на свет! Потеря просто подкосила Бена. В нем не осталось ни капли веселья.

Торни говорил с раздражением, сдвинув брови и прижимая к лицу засохшие цветы, которые до этого аккуратно наклеивал в свой гербарий.

— Возможно, он что-то задумал. Он похож на человека, который скрывает свои мысли. Ты говорил с ним на эту тему? — спросила мисс Селия.

— Да, конечно, и не раз, но он сразу же начинает нервничать, так что я оставил его в покое. Может, он тоскует по своей работе в цирке. Нельзя его винить в этом. Здесь не так уж весело, а он привык к эмоциям, возбуждению, понимаешь?

— Надеюсь, что это не так. Ты думаешь, он может сбежать, ничего нам не сказав, и снова вернуться к прежней жизни? Мне в это не верится. В нем совсем нет хитрости. Именно за это я его и люблю. Разве он хоть в чем-то слукавил или солгал когда-нибудь? — проговорила мисс Селия, понижая голос.

— Нет, он самый честный и прямой парень из всех, кого я знаю. Немножко невоспитанный, такое с ним иногда бывает, но он старается быть джентльменом, только никогда раньше не общался с настоящими джентльменами, и это для него в новость. Вот увидишь — еще немного, и я придам ему лоск и элегантность.

— Ох, Торни, у нас три павлина, и ты самый лучший из всех! — рассмеялась мисс Селия, передразнивая своего брата, его снисходительную манеру говорить, подняв брови, что было очень забавно.

24

Филип Генри Шеридан (1831–1888) — американский военачальник, главнокомандующий армией США.

25

Строки из стихотворения английского поэта Роберта Браунинга (1812–1889) «Как привезли добрую весть из Гента в Аахен» (перевод В. Левика).