Обратная сторона жизни

Этим же вечером она рассказала об этом Леше. Он, как всегда, искренне порадовался за нее. Леша согласился с мнением Анатолия Геннадьевича о том, что машина ей сейчас нужна.

Все кто у нее остались — это ее родители и Леша со Светой. Анатолия Геннадьевича она не включала в ближайший круг. Остальные же теперь появлялись в ее жизни крайне редко, включая Лену и Наталью Борисовну.

На следующий же день она рассказала новость Свете, и ее верная подруга тоже выразила искреннюю радость. Они обсудили новости школы моделей, в которой Вике уже никогда не побывать. Она любила их новосибирскую школу моделей и любила ту атмосферу соревнований, которую теперь лишь могла представить из рассказов Светы.

Попрощавшись, Света ушла, и Вика закрыла за ней дверь. Она всегда была в хорошем расположении духа после визитов подруги.

Вика подкатила кресло к окну и посмотрела на свой двор. Она увидела Лешу, который вышел из своего подъезда и пошел к машине. По-видимому, он собирался в больницу на дежурство.

Из ее подъезда вышла Света и подошла к своей «Мицубиси». Потом всплеснула руками и, подойдя к Леше, о чем-то и заговорила с ним. Леша улыбнулся и тоже что-то сказал. Они некоторое время стояли и что-то смеясь, обсуждали. Вика приподнялась на руках от удивления. Откуда они были знакомы? Что это значит? Почему она не знает об их знакомстве? Или не знает, потому что не должна знать? Так значит, между ними что-то есть?! Вику от догадки бросило в огонь.

— Ах, ты, моя лучшая подруга! Ах ты дрянь! За спиной у меня завела интригу с моим Лешей?! У меня Леша только один и остался!

Света и Леша тем временем на улице продолжали весело разговаривать и смеяться. Молодой человек смешно жестикулировал руками, что-то объясняя.

Вика вдруг почувствовала всю горечь от предательства. Ее в жизни никогда не предавали, во всяком случае, по-настоящему. И вот сейчас, в такое время, когда она и так едва держалась после страшного удара судьбы, ее лучшая подруга и ее парень, которым она теперь считала Лешу, нанесли ей в спину такой удар.

С мокрым от слез лицом, она, истерично перехватывая колеса, покатила свое кресло на кухню. Все то, что еще держало ее в этой жизни, все те причины, которые она по крупицам собирала такими усилиями, вдруг перестали иметь значение! Ей больше ничего не хотелось видеть, знать и главное чувствовать! У нее больше не было сил выдерживать, не было больше никаких сил.

Прикатившись на кухню, она, рыдая, поднялась на руках и вынула из ящика стола мамин «Феназепам». Отвинтив крышечку и уронив ее на пол, высыпала в ладонь горсть таблеток и тут же их проглотила. Потом, уронив следом и пузырек, откинулась на кресле и немного успокоилась.

Вика смотрела в окно на зеленые деревья этого бесконечного лета. Это лето было таким длинным и за это лето произошло столько событий, что их хватило бы наполнить горем жизни многих людей.

И вот приятная истома пробежала по телу. Неудержимый сон приближался — этот вид смерти был, пожалуй, самым простым и безболезненным вариантом. Следом за истомой ее пробила испарина. Глаза девушки закрывались, как вдруг, оглушительная пощечина заставила ее от боли вскрикнуть.

— Ты что, совсем одурела?! Ты что надумала?! — кричала на нее мать.

Вика смотрела на ее расплывающееся лицо и слушала ее уходящий вдаль голос, пока не отключилась совсем.

Залитая солнцем деревенская улица и пруд напротив дома манили маленькую Вику к себе. Она сидела у окна за столом накрытым клеенкой, на которую то и дело садились мухи, и хмурила брови.

— Мам, ну можно я пойду, погуляю, — ей почему-то казалось, что она тут уже сидела много раз.

— Нет, дочка, сейчас блины уже будут готовы. Давай иди, мой руки! — сказала задорно мама и вылила на шкварчащую сковороду очередную порцию блинного теста.

— Ну-у-у! Я не хочу блины-ы-ы, — захныкала маленькая Вика и надула губы. — Можно я пойду гулять?

— Как же ты пойдешь? Ты же ходить не можешь! — сказала мама.

— Как это не могу? — удивилась девочка и смело встав из-за стола сделала шаг. Не устояв на ногах, она плюхнулась на пол и недоуменно посмотрела на маму.

— Ну, что я тебе говорила?! — строго спросила мама.

Маленькая Вика поднесла ручки к глазам и заревела.

— Не надо плакать, ты сама во всем виновата! Не надо плакать Вика! Вика! Вика!

Вика открыла глаза и увидела перед собой лицо мамы. Она снова была в больничной палате, и это было точно также, как когда девушка очнулась после аварии.

— Вика! Очнулась?! Ты даешь! Ты что же с нами делаешь? Тебе одного раза мало, ты решила постоянно судьбу испытывать? Хорошо я домой успела прийти! На десять минут позже бы вернулась и все — Лешка тебя уже не откачал бы. Едва успели желудок промыть, прежде чем вся эта дрянь раствориться успела. Зачем ты это сделала? — строго спросила мама, сидя на ее кровати и ласково перебирая ее пальцы.

— Я его любила, а он так поступил со мной! У меня за спиной, когда знает, что мне и так плохо! — скупо объяснила Вика.

— Да кто он то? Лешка что ли? А что он сделал?

— Со Светкой мне изменял! — безапелляционно заявила Вика.

— Да с чего ты взяла?! Откуда? Я знаю Лешку с детства, он бы так никогда не поступил. Если честно, то он самый порядочный из всех твоих мужчин, — оправдывала его мама.

— Порядочный, но сказать мне прямо, что я ему не нужна, он не может! А как женщина я его теперь не интересую! Вот и приходиться ему встречаться у меня за спиной! — сказала девушка и закусила наволочку, чтобы не зареветь.

Мама помолчала и сказала:

— Я всех подробностей не знаю, конечно. Я, полагаю, вам надо поговорить. Ты могла не так все понять, с тобой это бывает, — разумно сказала мама.

Вика чувствовала себя уставшей — ее ослабленный организм боролся с новой напастью. Поэтому, когда мама ушла, она забылась тревожным сном.

Разбудил ее Леша, который менял капельницу.

— Проснулась? Как ты себя чувствуешь? — спросил он, не подозревая о причинах ее отравления.

— Нормально! — резко ответила Вика и отвернулась.

— Что такое? Что случилось? — спросил молодой человек, увидев ее реакцию.

— А ничего! Хорошо со Светкой?! — почти крикнула Вика.

— С какой Светкой? Что хорошо? — растерялся Леша и сел на ее кровать.

— А ты думал, что я не узнаю?! Если у тебя ко мне ничего кроме жалости нет — так и скажи! Я переживу, не такое переживала! И мути себе со Светкой не скрываясь!

Молодой человек моргал глазами, пытаясь склеить в уме услышанные фразы и привести их к какой-нибудь логике, но у него не получалось.

— Вик, ты извини, но я мало чего понял. Давай, если ты не против, разберемся по порядку. Во-первых, кто такая Света?

— Девка твоя! — снова безапелляционно заявила Вика.

— Отлично. Теперь я, по крайней мере, знаю кто моя девка. Уже хорошо, — сказал Алексей. — А жалость, надо понимать, я испытываю к тебе? Кроме жалости ничего не испытываю, но сказать не могу, потому и мутю… Мучу со Светкой, то бишь, с девкой моей, скрытно от тебя?

Вика привстала на локтях и раздраженно засопела, глядя на молодого человека.

— Ага, значит, все правильно пока понимаю. Пойдем дальше — ты откуда-то взяла, что у меня с этой Светой шуры-муры?

Вика, казалось, сейчас укусила бы его, если бы могла дотянуться, но он с профессиональной врачебной выдержкой продолжал:

— Давайте подумаем, кто такая Света и где мы могли так неаккуратно попалиться. На работе — у меня нет никаких Свет. Вру! Есть одна, но ей за пятьдесят. Хорошо, значит не на работе. На улице? А, на улице! Около твоего дома, когда я собирался ехать на смену, ко мне подошла какая-то девушка. Она сказала, что у ее «Мицубиси» спустило колесо и ей нужна помощь, так как у нее не было даже домкрата. По-видимому, ее и звали Света и, по — видимому, она вышла только что от тебя. Она, несомненно, знала тебя, так как поздоровалась с твоей мамой, которая прошла мимо.

Мы со Светой разговорились на тему — как плохо дружит женщина с техникой и неаккуратно смеялись над моими тонкими шутками. Видимо, как раз в этот момент, ты и увидела нас в окно. Подумав, что мы знакомы гораздо дольше пяти минут и даже уже не раз имели интимную близость, ты, не теряя ни секунды, рванула на кухню и, найдя мамин «Феназепам», немедленно опустошила годовой запас антидепрессанта. Ну что же, теперь я думаю, вся хронология событий восстановлена достоверно, да? — подытожил Алексей.