Страница 31 из 90
— Скажи да, Лисичка, это ведь так просто. Хочу быть с тобой снова, — шептал Коста, целуя мою шею. — Околдовала меня, приворожила… Ты ведь сама пришла, Элис.
Он уперся ладонями по обе стороны моего лица и посмотрел в глаза.
— Это все полнолуние, — пробормотала я, не зная, куда деваться от взгляда, который проникал в самую душу.
— Сегодня месяц тонюсенький, — возразил Коста. — Хватит врать. Элис, зачем ты пришла? Эта картина так важна?
— Вообще не важна, — поспешно заверила я, сама понимая, как неправдоподобно это звучит, но изо всех сил делая честное лицо.
Коста вдруг понятливо и с каким-то торжествующим предвкушением усмехнулся и покусал губы.
— Я так и думал. Нужен был повод. Хотела, чтобы я тебя поймал? — предположил он, и следующий поцелуй был куда горячее.
Коста нахально расстегнул несколько застежек на моем лифе, а потом вдруг развернул меня лицом к стенке и рывком задрал платье, так что ткань затрещала по шву.
— Что ты делаешь? — воскликнула я.
— Плохая Лисичка, — прошептал он мне на ухо и прикусил мочку. — Придется тебя наказать.
Он хлестко шлепнул меня по ягодице, я вскрикнула от неожиданности и, вывернувшись, со всей дури влепила ему пощечину. Звук получился таким же громким.
Коста озадаченно тер щеку, пока я, задыхаясь от возмущения, поправляла юбку.
— Ты же сама хотела! — воскликнул он.
— Не хотела! — выкрикнула я.
— Я уже ничего не понимаю. То есть ты вломилась ночью в мой дом, чтобы украсть картину, которой сто лет в обед?
— Ты говорил — двести, — рявкнула я, застегивая платье. — И я ее не украла, а купила. Я заплатила озвученную вами цену сполна, эльен!
Меня колотило от негодования. Пусть только попробует тронуть меня снова, увидит Лисичку в бешенстве!
Коста пригладил волосы, вздохнул, глядя на меня с сердитым недоумением.
— Картину доставят вам утром, Элисьена эль Соль, — сказал он наконец.
— Я хочу сейчас, — заявила я, задрав подбородок.
Он помолчал и кивнул.
— Как пожелаете.
Я пыталась не сгореть от стыда, пока он нес картину к выходу, где старый слуга торжественно открыл дверь, пока искал кучера, усаживал меня в экипаж.
— Элис… — начал Коста.
— Доброй ночи, эльен, — отрезала я и спряталась в темноте экипажа.
Однако Реджина, выслушав, как все было, вовсе не прониклась моим негодованием, а вместо этого расхохоталась на весь дом.
— Ой, не могу, — простонала она, держась за живот. — Обломала эльену ролевую игру. Нет, ну так-то с его точки зрения все выглядит логично.
— Вообще не логично! — воскликнула я. — Кому такое понравится?
— У женщин, особенно воспитанных в строгости, часто бывает фантазия: вроде как она не сама, а ее принуждают, — Реджина снова захихикала. — Коста решил, что тебя это заводит, и попытался благородно исполнить роль.
— Ничего смешного, — возмутилась я. — Как он посмел! Даже если я пыталась украсть картину, это еще не повод бить меня по заднице!
— Покажи ее. Не задницу, а картину, — попросила Реджина, и я сдернула шелковую ткань, в которую наспех обернули портрет, и прислонила его к камину.
Реджина отступила на пару шагов, задумчиво потерла подбородок.
— Думаешь, это я? — засомневалась она.
— Конечно, ты! — заверила я. Еще не хватало, чтобы меня отшлепали из-за портрета чужой тетки. — Иди сюда, стань, руки подними…
Я командовала ею, пока не получилась та же поза. Это была Реджина: ее волосы, шея, изящные кисти, тонкий контур лица.
— Эр, эл, дэ, — заглянула я на оборот. — Эр — это точно ты.
Имя автора нашлось ниже: Лувий З. К. эль Брао. Там же стояла дата: пятьсот тридцать пятый год от торжества света.
Реджина уселась на шкуру напротив картины и уставилась на нее сквозь прикрытые ресницы. Я опустилась на стул, стараясь не мешать.
— У меня был любовник, — наконец прошептала она. — Кристиан. Крис. Я звала его Кис-кис, дурачась.
Она вдруг всхлипнула и прижала руки к груди.
— О, как я его любила, Элис! Как я могла забыть такую большую любовь?!
Вскочив, Реджина принялась летать туда-сюда по комнате.
— Рядом с ним я всегда улыбалась. Так целовал меня, что ноги подкашивались. Я танцевала с ним на балу. — Реджина закружилась вихрем посреди комнаты. Потом остановилась и посмотрела на свою руку. — У меня на пальце след от кольца. Элис, а вдруг мы наконец-то нашли причину? Я живу в доме Доксвеллов, последняя буква инициалов — Дэ. Реджина Эл Доксвелл. Да, это я. Не помню второе имя, да и не важно… Вроде Лусия… Я изменила мужу, Элис.
— И поэтому ты привидение? — с сомнением уточнила я. — Думаешь, муж тебя так крепко проклял?
Реджина опустилась на колени перед картиной и провела кончиками пальцев по крупным мазкам.
— А что, если дело не в муже, а в любовнике? — тихо предположила она. — Что если светлый эльен пытался привязать меня к себе, вложил слишком много чувств в картину, и теперь она словно якорь для моей души?
— Сожжем ее? — неуверенно предложила я.
Реджина кивнула.
Я с трудом уместила портрет в камин, подложила дров.
— Жалко, — вздохнула я. — Ты была так красива в его глазах. Может ли любовь сделать призраком? Реджина, я не уверена…
Она сама зажгла огонь, подбросила щепок.
— Все сходится, — сказала Реджина, выпрямляясь и глядя, как первые языки огня лизнули раму. — Если какой-то предмет и мог меня удержать, то он перед нами. Теперь я помню, как Кристиан рисовал меня, Элис. Я помню его поцелуи и следы краски на моем теле. Сумасшедшая страсть…
Она тряхнула головой и мечтательно улыбнулась.
— Это от Кис-Киса ты знаешь так много о женских фантазиях? — ехидно предположила я.
— Скорее всего, — усмехнулась Реджина. — Элис, если у нас получится, и я уйду, пожалуйста, расскажи Косте о Ники как можно скорее. У меня плохое предчувствие, и расклад на картах все хуже и хуже. Надвигается нечто опасное. Я боюсь, что некому будет вас защитить. А эльен сумеет.
Я угрюмо кивнула.
— Расскажу. Мы будем так скучать по тебе. И я, и Ники…
— Знаю, — вздохнула Реджина. — Я тоже. Но иного выхода нет. Я должна уйти, пока не стало поздно.
Пламя ползло по холсту, нарисованное платье темнело.
— Я так благодарна тебе за все, — всхлипнула я, повернувшись к подруге, и попыталась обнять ее, но мои руки прошли сквозь алый бархат.
Реджина погладила меня по плечу, и ее прикосновение было похоже на теплый ветер.
— Мне бы очень хотелось, чтобы ты была счастлива, — сказала она. — Ты лучше чем я, смелее, искреннее, добрее.
— Да брось…
Пламя пожирало картину, слезы текли по моим щекам.