Мне ли бояться!..

И мы спрятались в нашем карточном домике, протиснувшись в дверь одновременно, так что я почувствовал ее дыхание и запах каких-то дорогих духов.

— Ой! — воскликнула она, увидев моего напарника. — А это что за человек?

— Это не человек, это Гриша, — сказал я. — Он совершенно безопасен. Доктора вырезали ему одну штучку в мозгу, и он теперь только картинки рассматривает.

— Ладно. Пусть будет Гриша. Но пусть он сидит там, где сидит, и не приближается ко мне.

— Ты понял? — сказал я, показывая за спиной кулак, потому что напарник мой при виде девушки уже стал чуть ли не пузыри пускать.

— Хоть ручку-то поцеловать можно? — Гриша аж засветился от радости, как включенная электролампочка. — Фея! Принцесса цирка!

— И леди каратэ, — добавил я. — Так что будь поосторожнее. Хочешь кофе? — обратился я к девушке. — Или пиво, пепси?

— Водку, ликер? — предложил Гриша, стараясь меня оттереть.

Девушка посмотрела на нас обоих и остановила свой взгляд на мне.

— Кофе, — сказала она, усаживаясь рядом со мной.

Гриша усиленно подмигивал мне, а я сделал вид, что не вижу его ужимок, и достал термос.

— Не хотите ли посмотреть эротические журналы? — не унимался Гриша. Но девушка только брезгливо пожала плечами. Гриша полез в карман, вынул пачку жвачек. — А может быть…

— Нет! — хором перебили мы с нею и засмеялись. И в это время на улице снова раздались крики, а потом — короткая автоматная очередь. Я, как всегда, вскочил, чтобы посмотреть, что там происходит, но неожиданно мои пальцы оказались в ладони девушки, и она тихо сказала:

— Сиди уж. Не высовывайся.

Вдруг она переменилась в лице, глаза расширились.

— О Господи! — сказала она. — Ведь родители, наверное, с ума сходят. Я же не позвонила! — А руку мою не отпускает, и мне это было приятно. — Где здесь телефон-автомат?

— В двух кварталах, — сказал я. — Тебе все равно не найти. Да и опасно. А хочешь, — я загорелся идеей, — я проберусь дворами, позвоню и скажу, что ты, допустим, осталась у подруги?

— А кто тогда ты?

— А я — муж подруги.

Девушка посмотрела на меня внимательно, словно определяя, можно ли мне доверять. Я свел глаза к носу и зловеще ухмыльнулся. Это подействовало.

— Ладно, — решила она. — Ты — муж Светы. А маму зовут Людмила Александровна. Телефон — 467-26-56. Запомни. И не ври много, хорошо? Скажи, что мы со Светой уже спим. И еще… — Она встала и подошла вместе со мной к двери. — Если мама не поверит, передай ей одну волшебную фразу, которую знают в нашей семье. Она сразу успокоится.

Девушка шепнула мне ее на ухо, и я чуть не упал там, где стоял.

— Что-что? — переспросил я.

Она кивнула, загадочно улыбаясь.

— Иди же, — сказала она. И когда я уже выскочил на улицу, крикнула вдогонку: — Меня зовут Полина!

До телефонной будки я добрался без приключений, спугнув только двух карауливших друг друга котов. И на звонок ответили сразу.

— Здрасте, Людмила Александровна, — торопливо сказал я, не успев отдышаться. — Это муж Светы, Полина у нас, они уже спят, все в порядке.

На том конце провода некоторое время молчали.

— Молодой человек, — произнесла наконец мама. — Кто вы такой? Что вы мне голову морочите? Светин муж звонил час назад и сказал, что Полина с ними разругалась и ушла. Где она сейчас? Что с ней?

Надо было на ходу менять тактику, я даже вспотел от такого поворота. Но вообще-то приврать я люблю. Это мой конек.

— С ней все в порядке, — начал я фантазировать, — не волнуйтесь. Просто, когда она ушла от Светы, ее задержал патруль и отправил в комендатуру, а утром отпустят. Я тоже один из задержанных, но мне разрешили позвонить. Вот заодно вам звоню по ее поручению. — Отодвинув трубку, я басом произнес: — Товарищ майор, срочно наряд с оружием на улицу Королева!

— Молодой человек, прекратите врать, — сказала Людмила Александровна. — Как вас зовут?

— Филимон.

— Вот что, Филя, говорите правду.

Я, кажется, действительно накликал на свою голову патруль: из-за угла дома показались омоновцы. Мне пришлось присесть, и я прошептал в телефонную трубку:

— Ну в порядке с ней все, честное слово! А вот меня сейчас, похоже, арестуют. — И тут я вспомнил волшебную фразу. — Я тебя люблю-люблю-люблю-люблю-люблю, — быстренько признался я Людмиле Александровне, отсчитав про себя пять раз слово «люблю», бросил трубку и выскочил из будки, потому что омоновцы уже приближались ко мне.

— Стой! — крикнул один из них, вскидывая автомат.

Я метнулся в кусты, а оттуда — к подъезду, который, как я знал, был сквозным. Но до него было метров двадцать, и до сих пор не пойму, почему этот парень не стал стрелять? В общем, мне удалось убежать целым и невредимым.

А в палатке я застал следующую картину: Гриша сидел в углу, красный как рак, а Полина стояла у двери, держа в руке тяжелую полуторалитровую бутылку водки.

— Пришлось успокаивать, — сказала она, насмешливо глядя на Гришу.

— Чего ты мне здесь проходной двор устроил? — заорал он. — Вчера какого-то раненого приволок, сегодня… Притон просто. А может, она снайпер, с крыши спустилась? И вообще, я спать хочу.

— Ну и спи, — сказал я. — Желаем тебе спокойной ночи.

Гриша занял топчан и демонстративно отвернулся к стене. А мы с Полиной проговорили до утра. Так, словно были давно знакомы. Я узнал, что она учится на первом курсе университета и готовится к конкурсу красоты «Мисс Россия», потому что уже занимала первые места на других конкурсах — газеты «Московский доброволец» и фирмы «Ринако», а фотографии ее появлялись на обложках некоторых журналов. Но она не хотела бы работать фотомоделью, хотя предложения были, — слишком много грязи и склоки, а ехать за границу, так вообще можно пропасть; известно, куда там девушки попадают. Лучше получить образование, профессию, а дальше видно будет. Кроме того, у фотомоделей определенный стандарт, а она по некоторым параметрам не подходит. Я не стал уточнять — по каким. На мой взгляд, все у нее было в полном порядке. Папа у нее журналист, а мама — театральный художник, но денег конечно же все равно не хватает.

— А сколько ты зарабатываешь, Алеша?

— Мало, — вздохнул я. — Вот брат у меня — бизнесмен, у него денег куры не клюют; он здесь живет, в Москве, но мы редко видимся. А родители и сестра в Твери. Есть еще самый старший брат, военный, капитан, он сейчас на линии огня, между осетинами и ингушами.

— Кому это нужно, чтобы убивали друг друга?

— Не говори.

— Ужасно, правда? Ужасный век, ужасные сердца. Мой папа пишет об этом в газетах.

— А мой на КамАЗе работает. Перевозки Чита — Москва. Там, на китайской границе, товары в три раза дешевле. Можно подзаработать.

— В долларах?

— Не говори громко о долларах, а то Гриша проснется: он на них рехнулся.

— Я это заметила. Предлагал мне. Вот сволочь!

— Нет, теперь все такие. У всех в глазах просто полтинники.

— А есть ли другие?

— Не знаю…

— Мама зачитывалась Тургеневым и назвала меня в честь его любимой женщины — Полины Виардо.

— А сейчас пойдут одни Анжелики.

— Тогда были другие времена.

— Времена всегда другие — это любимая присказка стариков; а я хочу построить большой дом — с мраморными колоннами, на берегу реки, собрать в нем своих родных и друзей, и чтобы время в нем остановилось навсегда. Чтобы никто не изменился, не умер и не стал хуже.

— А мне иногда почему-то хочется умереть.

— Можно, я тебя поцелую?

— Да.

И я поцеловал ее. Губы у нее были мягкие и нежные, и каштановые волосы до плеч, и пронзительно-синие глаза, и вообще, я впервые обнимал такую девушку, похожую на мечту.

Потом она спросила:

— Хочешь, я почитаю свои стихи?

Я кивнул, потому что еще не пришел в себя от поцелуя. Стихи у нее были слабые и смешные, как у всех девчонок. Что-то вроде: «Вот ты ушел и вслед сказал: прощай! А за окном цветы и месяц май…» Я слушал и чуть не прыскал от смеха, еле сдерживался. Ну что за роковые страсти из девятнадцатого века?