Мне ли бояться!..

— Чего он хочет? — спросил усатый майор.

— Непонятно. На переговоры не идет, палит из «Калашникова». Взял двух заложников, сунул им взрывчатку, а конец провода держит у себя.

— Может, он ждет кого-то?

— Все может быть. Подождем и мы. Сейчас подъедут ребята из ФСБ.

— Да, вот еще что, — вспомнил гебист. — Вчера он рвался сюда, показывал удостоверение. Я запомнил: капитан милиции Щеглов. Проверьте-ка там по своей картотеке…

Еще минут через пять подъехало подкрепление из московского ОМОНа и ФСБ. Два полковника присоединились к штабу.

— Привет, Юра! — узнал гебиста фээсбэшник. — Ну что, не можешь справиться с одним-единственным придурком?

— У него палец на взрывателе, — пояснил гебист.

— Газ? — предложил кто-то.

— Отпадает. Почувствует и рванет.

— В зале около двадцати дверей, да еще галерея наверху с выходами и входами. Он не может контролировать все сразу. Снайперу снять — раз плюнуть.

— А если он заметит и успеет нажать? Шуму потом будет на всю Москву. Впрочем, давайте обсудим этот вариант.

Пока они разговаривали, пришла информация на капитана милиции Щеглова.

Усатый майор зачитал:

— Тридцать лет, окончил школу МВД, полгода назад уволен из органов за несоответствие… Застрелил двух прохожих. В октябре девяносто третьего участвовал в штурме Белого дома, отличался особой жестокостью, лично пытался расстрелять группу депутатов… «Альфа» помешала. Вот что интересно: год назад от него ушла жена.

— Ну и что? — спросил полковник из ФСБ.

— А то, что он после этого круто запил и даже угодил с белой горячкой в психбольницу. Потом вышел, его хотели оставить в органах, да тут этот инцидент с прохожими… Короче, похоже, что мы имеем дело с психом.

— Вот те раз! — вздохнул гебист. — Может быть, ему кинуть рацию, хоть узнать — чего он хочет?

— А я уже выяснил, — сказал вернувшийся с разведки омоновский полковник. — Мне удалось с ним переговорить. Он — сумасшедший. Он требует космический корабль, чтобы улететь на Луну, и десять триллионов рублей.

В штабе наступила тишина.

— Интересно, — нарушил молчание гебист. — Что он собирается делать с этими рублями там, на Луне? Открыть межпланетный банк?

Теперь заговорили все разом, предлагая различные варианты.

— Прежде всего — его надо успокоить, — остановил их гебист. — Не забывайте, что мы имеем дело с нервным, неуправляемым больным, да к тому же с оружием и взрывчаткой в руках. Малейшая ошибка — и он взорвет себя и заложников. Свяжитесь с врачами-психиатрами, пусть приедут.

— Надо готовить снайпера.

— Подождем. А может, разыскать его бывшую жену?

— Ну дурдом, ей-богу! — выдохнул один из присутствующих.

— Конечно, где же мы еще находимся? — согласился гебист.

10

— Вот мы и помолвлены, — шепотом произнес Гавр. — Даже кольца надели.

Они по-прежнему стояли на ярко освещенном подиуме, скованные наручниками, а провод от свертка тянулся к капитану, который, прижимаясь к стене, держал в поле зрения все входные двери. Иногда он посматривал на заложников, но в глазах его, кроме свинцовой мути, ничего не было. Гавр сжал Верины пальцы, которые находились совсем рядом, улыбнулся, стараясь приободрить ее.

— Мне не страшно, — тихо сказала она.

— Как-нибудь выкрутимся…

— С твоими-то способностями!

— Главное, теперь мы точно остались победителями. И нам не миновать Гонконга. С промежуточной остановкой на Луне.

— Вот и финал для пьесы на две роли… Мы стоим на сцене и ждем, когда зал взорвется аплодисментами. Взорвется…

— Нет, все только начинается. Впереди долгий, утомительный, но счастливый путь. И мы умрем лишь в конце его, не сейчас. И я буду любить тебя всегда.

— И я тоже, — прошептала Вера, прислонившись к нему плечом.

Капитан встрепенулся, ему постоянно чудились какие-то шорохи. Вскинув в правой руке автомат, он в левой зажал пульт, готовый в любой момент надавить на кнопку.

— Может быть, попробовать с ним заговорить? — чуть слышно спросила Вера.

— Он ненормальный. Разве ты не видишь?

— И все-таки. Осталось же в нем что-то человеческое?

— Вряд ли. Это убийца. К тому же лишенный разума. Зверь.

— И звери иногда становятся ручными. — Прежде чем Гавр успел остановить ее, она крикнула: — Эй, вам не надоело играть в эту игру?

Автомат дернулся в их сторону, а капитан осклабился, но ничего не ответил. Взгляд его блуждал в каких-то дебрях, из которых он никак не мог выбраться.

— Вы слышите меня? Вам не хочется говорить? — продолжила Вера. — Я понимаю, вы устали, утомлены, вам все надоело. И вы хотите взорвать весь мир, лишь бы прекратилась эта пытка. Вас обидели люди — и вы ненавидите их, ненавидите себя. — Голос ее звучал спокойно, легко, безмятежно, словно она не стояла под дулом автомата, а разговаривала со своим хорошим приятелем.

Гавр с удивлением слушал ее, да и капитан чуть наклонил голову вбок, как собака, пытающаяся уловить знакомые звуки, интонацию в голосе хозяина.

— Вас обманывали всю жизнь и подвели к краю пропасти, а теперь подталкивают в спину: прыгайте! Они вели вас с повязкой на глазах, они заставляли вас делать те вещи, которые вы не хотели делать, потому что вы сильный, умный, добрый человек, никто не сломал вас и не сломает. Вы любили и будете любимы, любовь ждет вас, она таится в вашем сердце, не прячьте ее, не зажимайте ее ростки, дайте ей распуститься, вырваться на волю, и вы освободитесь от наваждения, с ваших глаз спадет пелена, вы увидите, что мир прекрасен, вы вырветесь на свободу, к солнцу, свету… — Вера все говорила и говорила, а капитан прислушивался к ней, опустив автомат на колени. Левая рука его по-прежнему держала пульт с кнопкой.

Краем глаза Гавр заметил, как на галерее мелькнула тень человека с винтовкой, и он весь напрягся в ожидании.

— Ваши раны пройдут, затянутся, их смоет дождь, вы очиститесь ключевой водой, рассеете тьму и снова увидите утро наступающего дня, чудесное утро с обжигающей росой, запахом полевых трав, уходящим горизонтом, благодатью небес, с верой в жизнь, и вас встретят как друга, как самого любимого человека…

Дуло винтовки высунулось на несколько сантиметров из-за перил, а капитан опустил левую руку, разжав ладонь с пультом. Глаза его были закрыты, и — невероятно — по щекам текли слезы. Он словно бы очнулся от околдовавших его чар.

— Не стреляйте! — крикнул Гавр. Но было уже поздно. Пуля вошла ровно над переносицей. Голова капитана откинулась назад, а тело изогнулось на полу. И тотчас же изо всех дверей высыпали вооруженные люди в бронежилетах. Их было почти столько же, сколько до этого публики на телепередаче. Они заполнили весь зал, взорвав тишину, в которой плыл голос Веры. Крича, суетясь, — не хватало только победного салюта.

А два человека на яркой сцене, обнявшись, смотрели в глаза друг другу. И они оставались одни…