Мне ли бояться!..

— Пустяки, милочка. Всего-то приз за выставку в Эдинбурге. Меня он всегда раздражал. Ну, а чем же тебя напугал мой «Пророк»?

— Пустота, — коротко ответила Вера, снова вглядываясь в картину и уже не смеясь больше. — И в нем, и вокруг него, и за ним, туда, куда он ведет, — жуткая пустота, абсолютная ночь, мрак. Одним словом — ужас.

— Но в ужасе есть свое наслаждение, — произнесла Галина. — Притягивающее к себе, как взгляд ядовитой змеи. Разве нас не прельщают запахи миндаля? И мы пьем бокал, в котором, возможно, смерть.

— Я люблю светлые лики, — упрямо ответила Вера. И неожиданно добавила: — Позвольте, я порежу картину ножницами?

— Нет, этого нельзя делать, — сказала хозяйка, но сама мысль показалась ей забавной. Она даже обняла девушку за плечи. — Ты, оказывается, террористка.

— А почему нет? — вмешался Гавр. — Сама говорила, что эта картина тебя убьет. Порежь своего страшилку, брось обрывки рэкетирам и воскликни, как в «Бесприданнице»: «Не доставайся же ты никому!»

— Знаете что, друзья мои? Идите-ка вы в баню. Вместе с «Абсолютом».

— Нали-вай! — по-фельдфебельски приказала Гавру Вера, подставляя рюмку.

— Она прелестна, — сказала Галина. — Я хочу сделать ей подарок. Подождите меня здесь.

Через несколько минут она вернулась, неся в руках пушистого персидского котенка с голубой шерстью.

— Держи. Когда вырастет — станет тебя защищать.

Котенок выпустил когти и замяукал, показывая, как он будет это делать.

— Видишь? Это ученый кот, не простой.

Вера прижала «подарок» к груди, а ее ясные глаза загорелись еще ярче. Казалось, она уже забыла о том, что произошло в «Глобусе».

— Всю жизнь мечтала о таком чуде! — воскликнула она, повернулась и, сбив по дороге еще одну вазу, поспешила показывать котенка остальным гостям.

Гавр смотрел ей вслед, видел, как ее окружили «деятели культуры», передавая котенка из рук в руки, и очнулся только от прозвучавшего рядом насмешливого вопроса:

— Не пора ли делать уколы от столбняка?

— Все в порядке, — ответил он, пряча улыбку. — А вот как ты? Надо же что-то делать с этим рэкетом. Не обращалась в милицию?

— О Боже! Да они, по-моему, сами из милиции, даже штаны от формы не переодели. Днем дежурят, вечером грабят. Или наоборот. Нет. Еще немного поживу здесь, распродамся, а потом уеду. В Австралию.

— А пока найми меня телохранителем.

— Ты лучше девочку свою охраняй. Смотри, как к ней клеются. Отобьют.

— А я и не возражаю, — пожал Гавр плечами.

— Береги ее, дурачок. Такая первозданная чистота — редкость. Где ты, кстати, с ней познакомился?

— На небесах, — коротко отозвался он. — Извини, кажется, ей и в самом деле требуется моя помощь.

Гавр отнял у кого-то из гостей котенка и, действуя им как приманкой, увлек Веру подальше от шумного сборища, в уголок. Девушка села на диван и привалилась к Гавру плечом. Котенка она держала около лица.

— Мы пили шампанское за Монтигомо, — торжественно сказала Вера.

— Кто этот Монтигомо?

— Ястребиный Коготь. Он. — И девушка указала на перса.

— Нельзя мешать шампанское с водкой, — посочувствовал Гавр. — Особенно если нет никакой практики. Пойдемте, я отвезу вас домой. Вместе со всеми коготками вашего ястреба.

— Я хочу спать. Голова кружится. Папа меня убьет, — заплетающимся языком произнесла она, и голова ее стала клониться на грудь.

— Эй! Эй!.. — легонько потряс ее Гавр. — Не спите — замерзнете.

Девушка очнулась и посмотрела на него, не узнавая.

— А где мама? — спросила она наконец. — Кто вы такой? Проводите меня… — И глаза ее снова стали закрываться.

Гавр махнул рукой Галине, чтобы она подошла.

— Немного не рассчитала свои силы, — пояснил он. — Где твой заветный укромный уголок? Веди нас.

— Смотри-ка, а котенка не выпускает даже во сне! — улыбнулась Галина.

В маленькой отдаленной комнатке они уложили Веру на кушетку и накрыли пледом. Девушка что-то пробормотала и тотчас уснула, прижимая перса к груди.

— Брось мне какую-нибудь шкуру на пол, — попросил Гавр. — Я лягу здесь, возле дверей, я не доверяю твоим гостям.

— А себе-то ты доверяешь? — спросила Галина.

Несколько минут Гавр ворочался на жестких половицах, стараясь поудобнее устроиться на старых шубах, обдумывая сам для себя ответ на заданный вопрос. За дверью продолжалось веселье, напоминающее пир во время чумы. Где-то неподалеку тихо дышали два нежных существа. «Верный пес Гавр», — подумал он, улыбаясь и засыпая.

4

— Доброе утро! — произнес Гавр, приподнимая голову со своего жесткого ложа и поглаживая рукой перса Монтигомо, который за ночь успел перебраться к нему на грудь. — «Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало…»

Девушка тряхнула пушистыми волосами, словно сбрасывая наваждение. Несколько долгих секунд она смотрела на навязанного ей «избранника», лежащего на полу. Глаза ее снова были ясными и свежими.

— Отдайте мне моего котенка! — сказала она наконец.

— Пожалуйста. — Гавр легко поднялся и положил перса у ног Веры. — Пойду поищу хозяйку, чтобы она заварила нам крепкий чай.

В это время котенок широко зевнул, изогнул спинку и вдруг совершенно отчетливо произнес:

— Тюр-ма…

Вернее, так прозвучало его мурлыканье.

— Что он имеет в виду? — спросил Гавр. — Видно, ребенок-то из уголовной семьи, родился на нарах. Может быть, это не единственное слово, которое он знает? Поболтайте с ним, пока я займусь делом.

— Он предрекает вам, что вас ждет, — бросила ему вслед Вера.

Гавр бродил по мастерской и искал художницу, а во всяких удобных и неудобных местах просыпались разные богемные гости.

— А где Галина? — спросил он зевающего толстячка.

— Да, славно погуляли, — произнес тот, протирая очки, словно именно такой ответ и должен был последовать на вопрос Гавра.

Следующий гость оказался посообразительнее.

— Да, где Галина? — повторил он вслед за Гавром и тотчас же потерял интерес вообще к чему бы то ни было.

И лишь третья попытка принесла какие-то результаты.

— Ее увели, — коротко ответил некий длинный, часто мелькающий по телевизору.

— Кто, куда? — потряс его за плечи Гавр.

— А… ч-черт… знает!.. Увели, и все. Вломились ночью три хари и увели. Может, друзья, а? И картину ее эту дурацкую взяли. Которую мы обмывали.

Гавр бросил взгляд на стенку, где висел зловещий «Пророк». Теперь на его месте темнело маслянистое пятно, похожее на страшный омут, в котором только что исчез человек. И «омут» ждал новую жертву, тянул к себе неосторожного пловца, удалившегося от берега. Гавру вдруг на мгновение показалось, почудилось в этом пятне лицо Галины, печально и отрешенно смотрящее на него, словно она уже знала ту великую тайну, недоступную живым, и не могла поведать ее своему другу.

— Ф-фу! — выдохнул он, гоня прочь мысль о том, что Галина мертва. — А вы-то все где были?

— Кто где! — пожал плечами длинный. — Я лично водку кушал. Да чего вы всполошились-то?! Чай, не ЧК, не тридцать седьмой год.

— Хуже, — бросил ему Гавр и пошел к дверям.

— Что хуже-то? — крикнул вслед длинный. — Демократия не нравится?

Навстречу Гавру по коридору шла Вера.

— Пойдем отсюда, — предложил Гавр. — Ни чая, ни кофе не будет… Я хочу показать вам другой мир, сказочный, — неожиданно добавил он.

Вера внимательно посмотрела на него.

— А я хочу домой, — сказала она.

— Ну что вам «дом»? Не убежит он никуда, дождется. Да и нет там ничего интересного.

— В какую же сказку вы меня поведете? — все еще колеблясь, спросила Вера.

— А вот увидите. Ну же, решайтесь. Согласны?

— Да! — И слово это вырвалось против ее воли.

А говорящий перс на ее руках недовольно заметил:

— Тюр-ма…

— Мы все равно должны заехать домой, чтобы накормить Монтигомо, — всполошилась Вера. — И я хотя бы оставлю записку родителям.

— Мне кажется, под моим влиянием вы становитесь более решительной, более самостоятельной, — улыбнулся Гавр.