Вэйкенхерст

Вечером Мод обнаружила, что, пока она сидела в библиотеке, конторская книга и записная книжка потихоньку вернулись на свое место на полке в кабинете. Мод заставила себя перечитать последние записи на случай, если она пропустила какую-то деталь: «Я упустил очень важный момент в природе демонов. Как я мог забыть, я ведь так хорошо это знаю? „Откровение“, Мильтон: все очевидно… Я это видел… Наконец я знаю, что надо делать».

Отец написал это двадцать седьмого и двадцать восьмого мая. Сегодня было первое июня. Дальше шли пустые страницы.

Мод представила, как он сделает последнюю запись после того, как убьет ее. «Дело сделано. Демона больше нет».

* * *

На следующий день она проснулась рано утром с ясным пониманием того, что именно пропустила.

«Это все развлечения, глупости», — сказал отец священнику. Только вот на самом деле его слова были чуть-чуть другими.

Было пять утра, все в доме еще спали. Мод быстро оделась и спустилась вниз. Жара стояла все такая же удушающая, странный горячий ветер волновал листья яблонь под зловеще красным небом.

«Искусства позднего Средневековья» не было на полке, где она его вчера оставила. Книга лежала на столе отца, на аккуратной стопке медицинских изданий с экслибрисом доктора Грейсона. Отец, наверное, спускался в кабинет ночью, пока все спали.

Это так и было задумано, чтобы она наткнулась на нее? А может быть, отец просто не считал больше необходимым скрывать, чем занят.

Мод унесла «Искусство позднего Средневековья» в библиотеку и почти сразу нашла то, что искала. Она была права. Отец имел в виду отнюдь не развлечения. Она раскрыла страницы, посвященные живописи Нидерландов. «Иероним Босх, ок. 1450–1516». «Тщательно проработанные картины художника с гротескными, часто пугающими образами живо описывают семь смертных грехов и муки обреченных грешников».

Но Мод требовалось вовсе не одно из босховских изображений ада. Потому-то она в прошлые разы и не заметила нужную картину — маленькую, неброскую работу, на которой хирург в странной конической шапке и длинной розовой мантии сверлил макушку пациента.

«Извлечение камня глупости» — вот что сказал отец. «Эта картина, — прочитала Мод, — изображает процедуру излечения припадков и т. п. путем вырезания из мозга камня глупости. Некоторые историки думают, что эту операцию действительно выполняли на собраниях общественности и сельских ярмарках, другие же говорят, что это просто метафора. Последнее кажется более вероятным. Если бы ее выполняли, она наверняка оказалась бы смертельной».

Глава 44

Мод слышала, как Дейзи наверху возится с отхожим ведром, которым пользовались слуги. Скоро она откроет заднюю дверь для Билли, тот вынесет ведро в уличный клозет и займется своими утренними делами — обрезкой фитилей и чисткой обуви.

Мод подождала, пока Дейзи не уйдет в буфетную. Потом она прокралась в кабинет и забрала монографии доктора Грейсона с отцовского стола. Их было три, все три прошлого века, и во все были вложены листочки бумаги с аккуратными заметками, сделанными рукой отца.

В первой описывалась процедура под названием «трепанация», определяемая во вступлении как «удаление круглого куска кости из черепа». Мод узнала, что эта методика известна уже не одну тысячу лет и средневековые аптекари использовали ее, чтобы избавить пациента от припадков и ослабить давление на мозг. Заметка отца гласила только лишь «См. рис. 13».

Рисунок 13 представлял собой гравюру четырнадцатого века. Гравюра изображала женщину, которая лежала на спине и выглядела на удивление спокойно, хотя голову ее зажали в огромные тиски, а мужчина большим буром сверлил ей лоб. Из одного глаза ее вылетал крошечный черный демон.

Вторая монография представляла собой перевод работы, опубликованной в 1892 году неким Готлибом Буркхардтом, который экспериментировал на лунатиках, вырезая у них участки коры больших полушарий (как поняла Мод, это означало, что он вырезал у них куски мозга). Два пациента доктора Буркхардта умерли, у двоих началась эпилепсия, один покончил с собой. Шестая пациентка подверглась операции несколько раз — удаление кусочков мозга превратило ее из шумной и «особенно злобной» женщины в «более сговорчивую», хоть и с некоторой утратой умственных способностей. Несмотря на это, Буркхардт заявил, что эксперимент прошел успешно.

Пометки отца Мод не разобрала, кроме фразы «орбитальное отверстие». Она не знала, что это значило.

Из кабинета Мод слышно было, что Айви уже подмела верх лестницы и двигалась вниз по ступеням. В утренней столовой Дейзи отложила принадлежности для уборки так, что они звякнули. Как только Дейзи закончит с уборкой, она начнет накрывать на стол, пока Айви подметает прихожую. Потом другие слуги войдут и будут ждать хозяина и мисс Мод на утреннюю молитву.

Последнюю монографию написал анатом по имени доктор Поль Брока. Он изучал применение трепанации на протяжении человеческой истории и пробовал разные методики на черепах мертвецов. Он пришел к выводу, что самый быстрый способ продырявить череп взрослого — это просверлить его, а вот с более мягкими детскими черепами достаточно поскоблить кость несколько минут острым инструментом вроде долота.

Пометка отца была очень краткая: «Сверлить или скоблить?»

* * *

На побег у Мод было четыре фунта, шесть шиллингов и семь пенсов из денег на хозяйственные расходы. Она надела подвеску-стрекозу, которую подарила ей маман, и положила в карманы кожу гадюки и фарфоровое крылышко. Она попросит Клема отвезти ее в Или и сядет на первый же поезд. Потом она найдет способ связаться с двоюродным дедушкой Бертраном в Брюсселе.

Внизу в коридоре она встретила Лоусон, и та сказала ей, что к завтраку отец не спустится. Мод отметила, что про остаток дня он ничего не передавал. Она послала Лоусон сказать остальным слугам, что утренней молитвы не будет, потом поспешила в утреннюю столовую, схватила две булки с беконом и сунула их в сумку.

Она как раз брала с вешалки шляпу, когда наверху лестницы появился отец. Он был одет и чисто выбрит — так, что щеки у него сияли.

— А, ты уже позавтракала, — сказал он с рассеянной улыбкой.

— Я… мне не хотелось, — нервно отозвалась она. — Жара…

— Да, конечно, ужасная жара, — спускаясь, он отстукивал на перилах какой-то ритм. — Я бы на твоем месте не выходил наружу, там прохладнее не будет.

Она не знала, что ответить.

— Мне… мне нужно поговорить с Коулом. Насчет земляники. К чаю.

Он скользнул по ней взглядом, будто ее не было, и усмехнулся себе под нос, входя в утреннюю столовую:

— Что ж, можно немножко поработать над Пайетт… если заботливая сестра Лоусон не против.

* * *

— Где Уокер? — воскликнула Мод, когда нашла Коула.

— Он сегодня полдня выходной, мисс, — сказал старик. — Он только к полудню придет.

Мод чуть не расплакалась. Она надеялась на Клема, а он в трех милях от усадьбы, в Вэйкенхерсте. Джессопа бесполезно просить отвезти ее в Или, он откажется. Он скажет, что не может ручаться за то, что лошади выдержат такую жару.

— Вы, часом, не рассердились на Уокера, мисс? — сказал Коул.

— С чего вдруг?

— Да я видел, вы его вчера ругали, и думал, может, вы слышали про ту жабу.

— Какую жабу? О чем это ты?

— Да ничего такого особенного, мисс, расстраиваться не стоит, — и он начал рассказывать какую-то байку про то, как Клем нашел под цветочным горшком жабу, а хозяин заставил его ее убить. — Уокер не хотел, мисс, он знал, как вы к животинкам-то относитесь, ну я и подумал, может…

И тут Мод пришла в голову ужасная мысль.

— Когда это было? — спросила она резко.

— Когда? — старый садовник подергал себя за ухо. — Не знаю, дня три назад, наверное, может, четыре.

— Двадцать восьмого мая.

— Где-то так, мисс.