Вэйкенхерст

Следующим летом после того, как она умерла, Джубала взяли чистить обувь в усадьбу. Но он все думал про мисс Лили, так что через год убежал на болота и с тех пор так тут и живет.

Люди ночью обычно на болота не ходят, боятся болотных огней и всякого такого, но Джубал знает, что это все ерунда. Он знает, что на болоте водятся призраки пострашнее. И летом в сумерки, когда болотная бузина пахнет сильнее всего, а в небе кричат стрижи, эти крики забираются ему в голову, и это словно мисс Лили зовет на помощь. В такие вечера Джубал держит под рукой хорошую плитку табака и фляжку крепкого макового чая, чем крепче, тем лучше.

Но даже этого не хватает, чтобы заглушить крики у него в голове.

Глава 30

Из «Книги Элис Пайетт»

перевод и толкование Э. А. М. Стерна

Ничтожную грешницу очень утешило знание, что видения ей посылал не сатана, а Бог. Однако приход по-прежнему терзали болезни и крики твари в ночи, так что многие продолжали верить, что грешница одержима злым духом.

И в Мартынов день ничтожная грешница снова воззвала к Господу в глубине своей души, и Господь ответил: «Разве Я не уверял тебя, что эти беды ни в коем случае не твоя вина? Знай же, что Я сделал так, чтобы в возчика из твоего прихода вселился злой дух, потому что Я желаю наказать людей, точно так же, как иногда сжигаю их дома молнией, чтобы напугать их и чтобы они Меня боялись».

Ничтожная грешница рассказала об этом мужу, и тот, желая спасти ее от напрасного злословия людей, заплатил двенадцать пенсов за новую свечную балку в церкви Вэйкенхерста и еще три пенса священнику, чтоб тот прочел особые молитвы над возчиком, в которого вселился дух. И после этого злой дух приход больше не терзал.

На следующий год эта грешница ощутила огромное желание отправиться в паломничество ради блага своей души. Муж позволил ей уехать, и она отправилась в паломничество в Норт-Марстон, потом в Йорк, Кентербери, Сантьяго и Рим. Так она отсутствовала много лет.

Все это время ее плач продолжался, и другие паломники ее ругали и держались от нее подальше. Но ничтожная грешница радовалась своим страданиям, зная, что они доказательство особой любви к ней Господа, и если случался день, когда ее не ругали и не оскорбляли, то ее это очень печалило.

А теперь эта грешница дожила до старости и заплатила монаху, чтобы он записал в эту книгу выпавшие ей испытания. И она надеется, что когда люди прочтут эту книгу, то это заставит их перестать гневаться на свои беды и начать смиренно благодарить за них Господа, зная, что терпение их будет вознаграждено на небесах. Все сказанное в этой книге — истинная правда. Верьте словам этой грешницы, ибо это слова Господа.

* * *

— Вэйкенхерст? — воскликнула Мод. — А я думала, Пайетт жила в Бери!

— Жила, — отозвался отец с раздражением, — пока ее муж не купил мельницу на Приквиллоу-Роуд.

— Значит, они молились в церкви Святого Гутлафа?

— Ну разумеется.

Мод обдумала эту информацию.

— «Свечная балка» — это же старое саффолкское выражение? Кажется, я где-то читала, что оно означает перекладину, на которой установлено распятие.

— И что с того?

— Ну тогда, может быть, новая свечная балка, которую Пайетт упоминает, та, которую оплатил ее муж, — может, это наше «Возмездие», то самое.

У него дернулся глаз.

— Склонность к поспешным выводам, Мод, это признак недисциплинированного разума.

— Да, папа. Хотя по времени подходит, правда?

Но он уже шел в кабинет.

Сработало, подумала Мод. Это его явно задело. Мод испытывала мрачное удовлетворение, упоминая «Возмездие» при каждой возможности и глядя, как отец дергается. Любой шанс нарушить его Богом данный покой.

Заправив в машинку лист бумаги, она начала печатать.

Все эти годы он вел себя так, будто он сам Господь Бог. Цитировал Библию, устанавливал правила в Вэйкс-Энде. А сам бросил собственную сестру тонуть.

Прошло уже почти три месяца с тех пор, как Джубал ей все рассказал. Теперь, глядя на отца, она видела совсем не того человека, которого с детства боялась и любила. Другие могли бы оправдать его поступок, счесть его трагической ошибкой перепуганного мальчика, но только не Мод. «Мастеру Эдди» было двенадцать лет, только на три года меньше, чем ей самой. Если б она оказалась в такой же ситуации и Ричард или Феликс попали в беду, она бы не убежала и не бросила бы их только ради того, чтобы избежать порки.

И у него было полно времени на то, чтобы исправить ошибку. По словам Джубала, пока Лили искали, мастера Эдди на кухне кухарка кормила корзиночками с вареньем. Потом няня уложила его спать, а следующим утром он позавтракал и сел делать уроки с гувернанткой. И в любой момент он мог сказать кому-то, где найти Лили, но решил этого не делать. Он так и не признался. А теперь он решил, что может искупить свой грех, просто осушив болото.

«Верьте словам этой грешницы, — напечатала Мод, — ибо это слова Господа».

До Рождества оставалось два дня. На утренней молитве отец читал из Евангелия от Матфея про Рождество Христово. Читал он очень красиво и выглядел примером добродетели и праведности: красивый, тщательно одетый, он прекрасно контролировал себя. Он много лет скрывал свой грех и собирался и дальше его скрывать. Именно этого Мод и не могла ему простить. Она злилась на него за то, что он ее разочаровал. Мод всегда благоговела перед ним, даже когда научилась его ненавидеть, но теперь это стало невозможно. Потому что он оказался трусом.

А ей достался груз знаний о его грехе, и она не знала, что с этим делать. С тех пор как Джубал все ей рассказал, он три раза приходил спросить, поговорила ли она уже с хозяином начистоту, заставила ли его прекратить осушать болото. Джубал думал, это будет легко. Он думал, что, если пригрозить отцу раскрытием его секрета, болото будет спасено.

Бедный наивный Джубал! Он не понимал, что ничего не выйдет просто потому, что никто ему не поверит. Тут будет его слово против слова отца, а кто поверит нищему пьянице, у которого мозги протухли от бесконечного макового чая, а не помещику, джентльмену и уважаемому историку?

Но должно же быть что-то, что можно сделать…

Пару раз она подумывала — что, если рассказать все Клему, смирить свою гордость и попросить помощи? Но вдруг он решит, что все это только предлог поговорить с ним? Что, если он расскажет Айви и они вдвоем станут над ней смеяться? Да и что, собственно, может сделать Клем?

Иногда Мод представляла, как она вступит в бой за болота, — одинокая героиня вроде Жанны д’Арк. Она не сдастся, пока не найдет способ их спасти, а заодно раскрыть всем глаза на то, что собой представляет отец.

А потом ее благородные мечты рассеивались, и Мод вспоминала, что на самом деле ей пятнадцать лет и никто ей не поверит.

А еще внутренний голосок напоминал ей, что надо быть осторожнее. Если отец мог так себя повести в детстве, на что он способен сейчас?

Он может оказаться опасен.

Поначалу эта мысль показалась Мод смешной. Но раз придя ей в голову, она застряла там накрепко.

* * *

Из дневника Эдмунда Стерна

23 декабря 1912 года

То, что Мод сказала сегодня днем про «Возмездие», напомнило мне про один отрывок из «Жития святого Гутлафа». Я сейчас его нашел, и там все даже хуже, чем я думал. Это навело меня на поистине ужасную мысль.

Перевод не очень хороший, но англосаксонская версия приводится на другой стороне разворота, и закрыть глаза на смысл не получится. Flaxan mid deofol gefulde.

По времени подходит. А если я прав — если! — то тогда понятно, почему я всегда испытывал такое отвращение к «Возмездию». Потому что это не просто картина. Это нечто гораздо большее.

Позже