Страница 20 из 38
Она — грёбанный терминатор. Без чувств, эмоций и принципов.
— Тише, Олег. — Причитает Кира. — Ты и так Илюшу разбудил. Давай поговорим спокойно, тебе не стоило приходить ко мне в такую рань…
— Какие-то проблемы, Олег?
Вся ситуация, возникшая в Аверинской квартире, абсурдней некуда, но я настолько взвинчен, что сам не понимаю, что творю, когда с Илюхой на руках, как был, в трусах, выхожу из детской в прихожую.
— Кира? — Пьяный взгляд гондона пытается сфокусироваться на моей недавней любовнице, одной рукой он держится за дверной косяк. — Ты что, с ума сошла? Трахаешься с этим?
На его лице гримаса, обозначающая презрение к таким, как я. Вряд ли он даже помнит моё имя.
— Олег, я прошу тебя… — Она поворачивается ко мне. — Тём, зачем ты вышел? Уведи ребёнка обратно в спальню.
Снова пытается применить ко мне свои начальственные замашки.
— А давай, ты сама это сделаешь. — Передаю ей Илюху, пока не успела сообразить. — А мы поговорим с твоим гостем.
Не собираюсь плясать под её дудку. Разозлила меня.
— Тёма! — В глазах Стервы паника, Илюха снова начинает причитать, показывая, что не выспался.
— Иди-иди, дорогая, не переживай.
Буквально выталкиваю Киру из прихожей.
— Я тебя слушаю. — Складываю руки на груди, обращаясь к ублюдку.
— Ты кто такой вообще? — Выплёвывает мужик. — Чё тут раскомандовался?
— Имею право, значит. — Желания с ним болтать нет никакого. — Уёбывай отсюда, пока я добрый.
— Слушай, мальчик… — Не унимается эта гусеница. — Я знаю Кирюшу много лет, она тебя раздавит, как муху… Ик… Думаешь… Ик… такой важный, вылезти за счёт женщины в высшее общество?..
Вот зря он меня выводит.
Хватаю гондона за грудки и трясу:
— Мне ваш сброд уродов не интересен. — Выдавливаю в его неприятное покрасневшее лицо, украшенное ублюдской бородкой. — Но, если ещё раз я тебя увижу рядом со своей женщиной, пеняй на себя. Мне терять нечего.
Быстро я её себе присвоил.
Даже сам охренел от своих слов.
Внезапно, он начинает смеяться.
Мерзко так… прямо мне в лицо.
— Нечего, говоришь? — Давит из себя, кривляясь. — А как же пацан твой?
Полминуты непонимания между нами сменяются его просветлевшей физиономией с видом превосходства.
— Так ты не знааааешь!.. — И снова этот мерзкий смех.
— Что я должен знать?
— Тёма, отпусти его. — Голос Киры не выводит меня из ступора.
Я зациклился на словах Олега.
— Что я должен знать? — Повторяю свой вопрос.
— Кирюша, — Пытается выглянуть из-за моего плеча. — Ты что же, своему любовничку про сына не рассказала?
Мне в горло будто залили кипяток. Пальцы сами разжимаются от внезапного шока.
— Олег, что ты несёшь? — Голос Киры звучит неестественным фальцетом. — Уходи, пожалуйста, тебе нужно проспаться…
— Что я должен знать? — Почти шёпотом, как сломанный робот, повторяю фразу. На этот раз, повернувшись к ней.
Она выдыхает и смыкает губы.
На каком-то автопилоте, откупориваю замок входной двери, и просто молча выталкиваю, не ожидающего такого, успевшего вывести меня из себя Олега.
Захлопываю дверь обратно, оставляя нас с Авериной одних в пространстве прихожей, которое сужается до одного её испуганного взгляда.
— Тём… — Она явно предчувствует что-то плохое, потому что на моём лице, даже не берусь предположить, какое перекошенное выражение.
— Расшифруй мне то, что сказал сейчас этот гондон.
— Тема… — Снова выдыхает, и в голосе нотки паники.
— И сделай, пожалуйста так, чтобы интерпретация мне понравилась.
Она обхватывает себя руками, отгораживаясь от меня и делает шаг назад, к стене.
— Иначе… Я могу подумать… что ты обманывала меня всё это время. С самого момента нашего знакомства… И до сих пор смеёшься надо мной.
Кира молчит. Только сглатывает шумно.
— Он говорил про Илюху?
— Тём, всё очень сложно.
Бросаюсь к ней, в секунду оказываясь рядом и хватаю за плечи, трясу как куклу.
— Сложно?! Сука!!! — Отпускаю резко, так что она впечатывается в стену.
Кира снова молчит, но начинает тихо плакать. Точнее слёзы просто катятся по её щекам.
— Блять, он мой сын?! — Взмахиваю рукой в сторону детской, где сейчас спит малой.
Голос срывается.
В груди невыносимо распирает.
Не может такого быть.
— Не может, ссука! — Шиплю вслух. — Ты мне врёшь!
Какой-то абсурд. При всех вариантах, в сложившихся обстоятельствах, он не может быть моим ребёнком.
— Вы все мне врёте. — Выдыхаю от бессилия притихшей Стерве.
На автопилоте иду в спальню, собираю с пола одежду и напяливаю на себя. Пиджак покоится на тумбе в прихожей, там и останется. Я его ненавижу почти так же, как и Киру сейчас. Я ненавижу даже ни в чём не повинного Илюху.
Но в первую очередь себя.
Проходя мимо женщины, которая остаётся стоять на том же месте, я бросаю ей в лицо:
— У тебя есть последний шанс сказать, что это ложь.
Она уже не плачет, лишь пальцы слегка дрожат, сминая шёлк халата.
Кира не отвечает, но я вижу всё по её взгляду.
Я ухожу, громко хлопнув дверью.
А дальше… всё как в тумане.
Напрасно, ублюдок не внял моим наставлениям и не ушёл по-тихому домой. Я наткнулся на него во дворе. Он что-то там бормотал, размахивая тощими руками в воздухе.
Сколько ударов отвесил ему, не помню, очнулся уже в полицейском «бобике».
Уже в отделении сказали: добрые соседи помогли меня от него оттащить и вызвали наряд.
Жизнь катится под откос со скоростью падающей кометы.
Жалею, что у меня нет пистолета.
Не знаю даже, что сильнее: желание застрелиться или кого-нибудь застрелить…
Глава 17
— Даже и не сомневался, что наша новая встреча произойдёт в одном из таких мест.
Он усаживается на казённый стул, пока сержант переписывает мои данные себе в протокол.
— И чем же этот бедолага тебе так не угодил, что теперь его лицо похоже на кровавую лепёшку?
— Пиздит много. — Коротко отвечаю.
В последнюю очередь сегодня мне хотелось бы встретиться с отцом. Но ему, конечно, сразу доложили, как только мою разъярённую тушу упаковали и привезли в отдел. Я даже знаю, что он специально «промариновал» меня здесь до вечера, типа в «воспитательных целях». Раньше тоже так делал.
Мой отец работает в органах, занимает не самую маленькую должность, и во времена моей бурной дикой молодости не раз вытаскивал из обезьянника своего непутёвого сына.
Я злился на него, когда они с матерью разошлись, к тому же, он всё время решал за меня: что мне делать, и как жить. Поэтому часто я вымещал свои к нему претензии различными, не совсем законными способами.
Мы с друзьями много тусили по клубам, я тратил его деньги и постоянно попадал в передряги до того, как познакомился с Янкой.
Отчасти из-за него, я оказался у Михалыча в бригаде и познакомился со Стервой. Очередная попытка отца вразумить меня и устроить на работу.
Мы давно не виделись, с того самого момента, как он вытащил меня из ментовки в последний раз, когда нас с Михой, моим товарищем, замели за пьяное вождение и сопротивление полицейским.
Тогда он сказал мне, что больше не намерен помогать и потакать моим выкрутасам.
Что ж…
Если бы не моё бешеное состояние и эта драка, вряд ли мы увиделись в ближайшие несколько лет.
— Какими судьбами? Скучно стало в кабинете сидеть, решил прогуляться? — Язвлю. Потому что настроение у меня — хуже некуда.
— Никак не перебесишься? — Спокойно отвечает он. — Я уж думал, ты повзрослел и перестал творить всякую дичь, и на тебе: мне звонят и сообщают, что какой-то «хрен в пиджаке» нехило пострадал от твоей руки.
Отец закидывает ногу на ногу и откидывается на спинку неудобного стула.
— Ты хоть понимаешь, что теперь он тебя по судам затаскает? — Снова без каких-либо эмоций. — Откупиться тебе нечем, да и вряд ли получится. Такие, как он, за свою шкуру три твоих сдерут.