Шипы и розы

Она была удивительной. Я поцеловал ее. Мои ноги убежали, не желая брать меня с собой. Мы сидели на льду, обнимая друг друга. Пожилая супружеская чета бросала на нас ледяные взгляды, что при морозе было не так уж трудно, и бормотала что-то о падении нравов у нынешней молодежи.

Я прервал свой путь к чемпионату мира по конькам и записался на лыжные курсы.

В первый же день было сломано две ноги! У других.

— Вот это спорт! — сказал я нашему инструктору. — Вы должны на знамени написать девиз: «От спортивной повязки — к гипсовой!»

Я оказался перед трудным решением. Я мог понравиться Ренате только спортивными успехами. Либо я должен сломать ногу, либо сердце.

Меня спасло большое зимнее гуляние.

В субботу вечером. Танцы во всех помещениях. Танцы на воздухе при инфракрасном освещении. Бал на снегу. Снежный бал!

После обеда промаршировала музыкальная пожарная капелла и открыла празднество несколькими музыкальными пьесами, по поводу которых возникли споры. Одни считали их маршами, а другие — вальсами. На крыше отеля пришел в движение толстый слой снега. Он упал и мягко покрыл весь оркестр. Только в том месте, где был бас, вверх поднимался снежный фонтан.

— От них мы избавились! — облегченно вздохнул мой сосед. Мы выкопали музыкантов и уверили их, что музыка произвела потрясающее впечатление.

Фигуристы показали упражнения, которые я одобрил благосклонным взглядом специалиста.

— Так быстро, как ты, никто из них не бегает, — сказала Рената, — и во всяком случае, не так целеустремленно!

— Пусть только кто-нибудь попробует! — пригрозил я и взял ее за руку.

Все-таки мне было немножко смешно. Как только она обнаружит у меня полное отсутствие спортивных талантов, мне останется положить мою горячую любовь на лед, а к моим остывшим ногам приложить грелку.

Эх, не следовало мне пускаться в единоборство с чемпионом округа! Она всегда будет чувствовать, что я ее позорю.

Я решил все сказать.

— Ты себя плохо чувствуешь? — спросила озабоченно Рената.

— Дорогая! — я набрал солидную порцию воздуха в легкие. — Я должен сделать тебе одно признание.

Она покраснела.

— Я знаю, — прошептала она мне на ухо, — я тоже.

Ах, как это было тяжело.

— Почему ты меня всегда оставлял одну? — надула она губки. — Я понимаю, ты должен тренироваться, — но не все дни.

— Послушай, дитя, — я был окончательно смущен, — я просто хотел тебе хоть немножко понравиться. Но… я не имел понятия о спорте, а ты… ты чемпион округа…

— Верно, — засмеялась она, — по шахматам.

Перевод с немецкого А. Витта.

ЛЮБОВЬ И ЛЕГКАЯ АТЛЕТИКА

Цветы изо всех сил тянулись вверх, вырываясь на простор. Птицы мужского пола усиленно тренировались к предстоящему конкурсу вокалистов.

Дожди были теплее, чем зимой.

Наступала весна.

Улитки выползали из раковин, люди — из теплого платья. Те, кто обошелся без насморка в течение зимы, начинал чихать.

Пробуждались хомяки, личинки и — любовь.

Итак, мы дошли наконец до темы.

— Ну разве она не прекрасна?

Карл зажмурил глаза и вытянул губы трубочкой, словно хотел меня поцеловать.

— Само собой разумеется, — ответил я, отступив из предосторожности на шаг назад. — О ком ты говоришь?

— О ком? — он широко раскрыл свои водяные глаза и посмотрел на меня так, словно я был снежным человеком. — О Бригите, конечно.

И с самоубийственной настойчивостью влюбленных продолжил:

— Разве она не хороша?

— Безусловно, — ответил я, скорее из дружеского расположения.

— Не мог бы ты ей сказать, что я ее люблю? Впрочем, я так мало могу ей предложить.

— Не говори этого, — утешил я друга. — Если ты бросишься к ее ногам, это будет порядочная куча.

Карл весил 108 килограммов (в трусах).

Бригита сказала, что Карл ей нравится.

— Если бы только он не был таким толстым! Я представляю, как он поет серенаду: «Тебе принадлежит мое ожиревшее сердце!»

— Карл, — сказал я, — у тебя неплохие шансы. Но за зиму ты набрал слишком много жира. Надо сбросить вес. Диета. Спорт.

Теперь Карл жил только на молоке. Он занимался спортом. Он сгонял вес, а я гонял его.

Я наблюдал, как он бежал в первый раз 200 метров. Он клокотал, как паровой котел перед взрывом.

Он прыгал. При прыжках в длину — близко, при прыжках в высоту — глубоко.

Для прыжков с шестом мне пришлось достать бамбуковый шест со стальным вкладышем. Он переходил планку, как мешок с песком.

Он толкал ядро и бросал копье.

Через четыре дня Карл потерял 38 граммов.

— Еще две недели, — уговаривал я его, — и ты избавишься от твоего жира.

Бригита смотрела на него и на указатель весов благосклонно и сказала, что день ото дня он нравится ей все больше.

Счастье казалось обеспеченным.

Но тут появился Гейнц.

С какими-то странными глазами он шел по лесной тропинке с какой-то странной книгой в руках, из которой он цитировал и вновь повторял какие-то странные стихи.

— Ну разве она не восхитительна? — прошептал он мне.

— Великолепна, — сказал я, — но кто?

— Как ты можешь спрашивать? — возмутился он. — Бригита, конечно.

— Вот как! — удивился я. — А она об этом знает?

О, он желал бы, он хотел бы, он мечтал, но он не может решиться сказать. Может быть, я из дружбы сделаю это для него.

— Ах, Гейнц! — засмеялась Бригита. — Он мне, в общем, нравится, но он ужасно худой.

— Гейнц, — объяснил я, — ты ей нравишься. Сделай себе немножко мускулов. Пей молоко. Занимайся спортом.

Даже в костюме он выглядел, как мировой рекордсмен в самом что ни на есть наилегчайшем весе. Когда Гейнц разделся, он исчез.

— Гейнц, где ты? — закричал я испуганно.

— Здесь, — ответил он и вышел из-за древка для флага.

Чтобы сэкономить время, я решил тренировать его вместе с Карлом.

Они спуртовали, прыгали и держали диету.

Через восемь дней Гейнц весил на 1748 граммов больше и объяснял, что пьет только густое молоко: оно тяжелее.

— Почему он так старается? — спрашивал меня Карл.

— Он любит девушку, а ей не нравятся тощие мужчины.

Карл удовлетворенно засмеялся.

— Полная противоположность моей Бригите.

Чем дальше продолжалась тренировка, тем печальнее становилась Бригита.

— На ком же остановиться? — жаловалась она мне. — Мне нравятся оба.

— Подожди, — сказал я ей, — я их буду тренировать до тех пор, пока у них не сравняется вес, — и тогда они смогут бороться за тебя.

Я велел Карлу и Гейнцу наколоть четыре кубометра дров, которые были у меня во дворе. Карл вместе с потом спускал жир, а Гейнц наращивал мускулы. Когда я увидел их, стоящих во дворе с топорами в руках, мне вдруг пришло в голову сказать им, что они любят одну и ту же девушку. Но я этого не сделал, потому что надо было наколоть еще два кубометра дров.

Весна пришла. Бригита вышла из зимних платьев, и нашлось немало мужчин, которые не могли не заметить, что Бригита действительно чудо как хороша. Исходя из интересов моих друзей и тех трудов, которые я на них потратил, я не мог этого оставить без внимания.

Чтобы отвадить соперников, я встречался каждый вечер с Бригитой и рассказывал ей о том, как идет тренировка.

Карл весит уже только 99 килограммов. Гейнц поднимает уже 38 фунтов и не падает. Она меня внимательно слушала, и я видел, что ей будет трудно и разочаровать толстяка, и отказать худому.

В перетягивании каната Карл был непобедим. Четверо сильных мужчин не могли сдвинуть его с места. Но зато Гейнц побил все рекорды прыжков в высоту — в особенности, когда дул хороший попутный ветер.

При кроссе лес и земля дрожали, когда бежал Карл, Можно было подумать, что бежит стадо слонов. Под ногами Гейнца ни одна травинка не сгибалась.

Когда Карл прыгал с пятиметровой вышки, вода выливалась через двери купальни. Когда нырял Гейнц, зеркальная поверхность воды оставалась неподвижной.