Страница 20 из 29
Паркер всунул листки обратно в конверт.
— Вкратце это все. Тут есть еще отпечатки пальцев и технические детали, касающиеся биографии…
— Ваш архив заслуживает самого большого восхищения… — Джо выпрямился на стуле и зевнул. — Много бы дал за то, чтобы прочесть когда-нибудь, что думает Скотленд-Ярд обо мне. «В соответствии с имеющейся у нас информацией, Джо Алекс — человек самоуверенный, легкомысленный и странный…» А, Бен?
Паркер покачал головой.
— Ты никогда не нарушал закон. Если бы нарушил, сведения о тебе собирались бы либо систематически, либо пополнялись от случая к случаю в течение всей твоей жизни… Мистер Сирил Бедфорд, вероятно, понятия не имеет о том, как много мы о нем уже знаем…
— Может, и не имеет… Но нам это все равно ничуть не упрощает дела… Разве что главной целью твоего пребывания здесь является желание произвести на мистера Сирила Бедфорда впечатление тем обилием информации, которую ваши коллеги вписали в книгу его жизни… Попросим его прийти сейчас? Меня его жизнеописание убеждает. Тот сэр Гордон со своими бабочками, торгово-экономическим талантом, безупречной репутацией, воздержанием от алкоголя и табака как-то меньше мне нравится, чем его расточительный братишка. Но поговорим все-таки с этим сорокасемилетним сорванцом. Может, скажет нам что-нибудь интересное?
Паркер молча встал, подошел к двери и шепнул что-то невидимому Джонсу. Они ждали, не говоря ни слова, пока наконец не раздался стук и Джонс, всунув голову в щель, не сказал:
— Мистер Сирил Бедфорд.
А потом, впустив того, о ком объявил, закрыл двери. Паркер, как бы не замечая его, вытащил свой блокнот и стал листать страницы.
Алекс поднялся с места.
— Будьте любезны, садитесь и простите меня за то, что я предлагаю вам это в вашем собственном доме, — непринужденно сказал он и сел сам, приглядываясь к вошедшему. Даже если бы он не знал, что этот человек — брат Гордона Бедфорда, он легко догадался бы об этом с первого взгляда.
Сирил Бедфорд был человеком огромного роста, а плечи его были так же широки, как у его брата. Но хотя Джо никогда не видел знаменитого знатока ночных бабочек живым, он готов был поклясться, что его движения не имели и половины той легкости, с какой двигался человек, который сел напротив и вытащил трубку, маленький шомполочек для уплотнения в ней табака и спички. Алекс понял, почему Агнес Уайт назвала Сирила красивым мужчиной. Он действительно был очень хорош.
Какое-то время Джо молча смотрел на него, испытывая что-то вроде разочарования, и вдруг понял, что чувство это возникло потому, что он не нашел в этом лице никаких следов слабости, которую предполагал увидеть после того, как Паркер прочел ему жизнеописание этого человека. Физиономист, вероятно, имел бы много трудностей с заключением, почему Сирил Бедфорд не стал известным, всеми уважаемым гражданином, а вел нелепую жизнь в доме своего детства, под боком у нелюбимой жены, на щедротах брата, который, по-видимому, презирал его, если даже и питал к нему какое-нибудь родственное чувство.
— Мы позволили себе попросить вас прийти сюда в связи с трагическим происшествием, жертвой которого стал ваш брат, сэр Гордон Бедфорд… — тихо сказал Джо. — Если вы не слишком потрясены, мы были бы вам очень благодарны за желание помочь нам… — Он выдержал небольшую паузу, но сидящий напротив мужчина не шевельнулся. Джо продолжал: — Если я сказал, что нам требуется помощь, то хотел бы сразу прибавить, что обстоятельства смерти сэра Гордона ставят полицию перед очень трудной задачей…
Он заметил, что при последних словах слушающий его человек вздрогнул. Паркер перестал записывать и поднял голову.
— Может, вы будете любезны выразиться яснее? — сказал Сирил Бедфорд так спокойно, что на этот раз вздрогнул Алекс. — Я не могу представить себе сейчас, чем кто-нибудь может тут помочь. Смерть ведь дело необратимое.
— И убийство тоже. — Джо кивнул. — Но я ведь не просил вас помочь вашему трагически умершему брату, это выше человеческих возможностей. Речь идет попросту о том, чтобы вы помогли нам, старающимся служить правосудию на этом свете. Вашего брата убили.
Сидящий напротив человек на мгновение прикрыл глаза. Это было единственным проявлением чувств. Голос его был по-прежнему тверд и спокоен, когда он спросил:
— Вы в этом совершенно уверены?
— Пожалуй, да…
Снова наступило молчание. Сирил Бедфорд закурил трубку, прибил шомполом тлеющий табак и стал медленно выпускать клубы дыма.
— Не могли бы вы рассказать нам о последних минутах, которые вы провели с вашим братом? — Джо с удовольствием втянул запах табака. «Средний кэпстен…» — подумал он.
— Да, конечно… — Сирил кивнул головой и отложил трубку. — После ужина мы сразу пошли ловить бабочек. Ассистент брата, Роберт Рютт, был занят проверкой корректуры рукописи, которую утром надо было отдавать издателю, а поскольку ночь была теплой и именно теперь наступило время, когда количество полетов «мертвой головы» увеличилось, брат обязательно хотел провести несколько часов около экрана, служащего для них ловушкой. Мы пошли вместе. Я, как обычно, умерщвлял насекомых, а брат их ловил. Он умел это делать очень ловко. Речь идет о том, чтобы не повредить эти деликатные создания, которые отчаянно мечутся, пытаясь вырваться на свободу. Охота удалась нам на славу. Гордон поймал четыре «мертвые головы» и был в замечательном настроении, так как увеличение их числа в этом районе и именно в это время совпадало с его теоретическими выкладками. Мне трудно сказать, какими именно, потому что… — Он на секунду замолчал, и Алексу показалось, как что-то похожее на тень усмешки проскользнуло в уголках его губ. — Я очень не люблю ночных бабочек вообще, а «мертвые головы» в особенности. Во всяком случае, мы ловили их, пока не наступило два часа ночи. Рютт спустился сверху, потому что хотел что-то спросить у брата, и мы все вместе вернулись домой. Роберт и я пошли наверх, а Гордон остался внизу. Он должен был сегодня вылететь в Америку и шлифовал свой доклад. С нами двоими он сначала договорился на семь утра, но потом передвинул время на шесть, потому что еще оставалось немного работы, связанной с книжкой, потом он хотел поспать, а затем, перед отъездом, просмотреть с Рюттом корректуру доклада.
— Понимаю. Что вы делали, поднявшись наверх?
— Пошел в фотолабораторию, чтобы проверить сохнувшие там отпечатки увеличений. Я пробыл там уже больше десяти минут, когда пришел Гордон…
— Ах, значит, ваш брат, после того как вы расстались, был наверху?
— Да… — На лице Сирила отразилось легкое удивление. — Конечно, был. Он посмотрел снимки, минуту мы поговорили о том, что он хочет забрать с собой комплект фотографий Atropos в Америку, и он ушел…
— Он пошел к себе в спальню или вниз, в кабинет?
— Думаю, что, скорее, вниз. Он ведь не прерывал работу. Перед его уходом я сказал ему, что около трех я все кончу и хочу поспать. Поскольку мой будильник очень громкий, не такой, как у Рютта, я попросил его разбудить меня в половине шестого. Я хотел спокойно проспать два часа, зная, что день будет трудным, пока Гордон наконец вечером не уедет в аэропорт.
— Когда приблизительно ваш брат был у вас в лаборатории?
— Могу сказать вам это достаточно точно, — спокойно ответил Сирил. — Когда мы говорили о том, чтобы он меня разбудил, я посмотрел на часы, и вспоминаю, что было как раз двадцать пять минут третьего…
— Большое спасибо. А что было позднее?
— Я работал еще минут пятнадцать. Сложил все снимки, которые надо было отнести в шесть утра, сосчитал их и проверил, хорошо ли получились. Впрочем, часть снимков у меня была приготовлена уже давно. Потом я пошел в спальню, разделся, умылся и сразу заснул…
— Который это был час приблизительно?
— Когда я гасил свет, я снова посмотрел на часы, и, кажется, было без пяти три или пять минут четвертого… Не могу точно сказать. Я почти засыпал и не знал ведь, что когда-нибудь это будет иметь значение… Разбудил меня только Рютт… Конечно, сам я не проснулся, а Гордон тоже не пришел меня будить, потому что, как оказалось, его уже не было в живых.