Страница 13 из 17
– Последние гроши я сегодня потратила ей на продукты и лекарства. Сколько денег необходимо для поездки на юг и устройство в санаторий, мне не заработать никогда. Буду срочно решать квартирный вопрос – или менять на меньшую площадь с доплатой, или переезжать в Подмосковье. С этого и начну, деваться некуда.
– Деваться и на самом деле некуда. В связи с этим стоит, конечно, и поторопиться. Но, умоляю, действуй крайне осторожно. В сфере купли-продажи недвижимости, особенно московской, столько аферистов, что и не заметишь, как окажешься «за бортом».
А как врач, давно наблюдающий Верочку, скажу следующее: если в отношении её продолжать исключительно медикаментозное лечение, то последствия могут быть печальными. Не так уж эти целевые лекарства и безвредны. С одной стороны, да, препараты расширяют бронхи, облегчают ситуацию на время, с другой же… есть описания негативного действия на ЖКТ, то есть гастрит, язва, а то и желудочные кровотечения.
Рая закрыла лицо ладонями, Анна Филипповна обняла её за плечи.
– Пойми правильно, детка, я совсем не хочу тебя напугать. Но в то же время ты ведь у неё сейчас не столько за сестру, сколько за мать. Как же не быть с тобой предельно откровенной? Без всякого пафоса скажу, речь идёт о жизни и, прости меня, смерти. Если, конечно, дело дойдёт до бронхиальной астмы. На данном этапе развития медицины эту болезнь вылечить, к сожалению, нельзя. Но можно контролировать.
А если приложить максимум усилий, то перехода в критическую фазу можно постараться не допустить. Я попытаюсь вам помочь.
В Сочи, в центре пульмонологии, работает моя давняя подруга, однокурсница по мединституту, Елена. По мужу Шевцова. Контактов с ней, если честно, не было давно, однако буду пробовать связаться. Но, как мы понимаем, это дело не сегодняшнего дня.
Да, чуть не забыла сказать – пока ты лежала в больнице, твоей сестрой интересовался какой-то полицейский капитан. Удостоверение предъявил. По линии опеки, наверное. Побеседовали в кабинете, я рассказала ему о состоянии девочки, намекнула, не могут ли власти помочь с путёвкой в санаторий. Он записал все данные по диагнозу, взял мой номер телефона, но больше не позвонил. Пойду к Верочке, надо с ней разговаривать. Подходи минут через десять.
К станции метро Рая шла пешком. В автобус сесть не решилась и, подняв воротник плаща, тронулась в неблизкий путь «одиннадцатым маршрутом». Наполовину укрыв тонким шарфиком зарёванное лицо и опустив глаза, медленно двигалась, заново переживая горестные минуты примирения с Верой и пытаясь успокоиться.
Обе плакали, накрепко обнявшись. Попрекали друг друга и тут же клялись в вечной любви. То смеялись над Веркиной выходкой, то мрачно и долго молчали, сцепившись в объятьях. И та, и другая понимали, что в сложившихся обстоятельствах нет никакой лично их вины.
Накрапывал весенний дождик, с зонтика срывались крупные капли, так похожие на слёзы бедной сестрёнки, что Рая готова была снова разреветься. Почему-то особенно пугал невольно и часто возникающий образ Веры, увиденный в первую минуту встречи.
Исхудавшее лицо с запавшими глазами и эти жёлтые, выступающие при каждом натужном вдохе ключицы.
День явки к следователю по повестке нагрянуть не замедлил.
Неподалёку от здания полиции Рая присела на скамейку. Было ещё рановато. Молодые ребята в форменной одежде с погонами сновали через входную дверь туда и обратно. С привизгом отъезжали и подкатывали служебные легковушки с мигалками.
Стоило тщательно обдумать предстоящий разговор с капитаном Ерёминым. Мысль, что она неким образом причастна к смерти Николая, постоянно будоражила сознание. И тут же отметалась как невозможная.
Однако самой себе следовало бы сказать всё с самой высокой степенью откровения. Как на исповеди! Грешна, честный отче!
«Я бросилась к рулю в состоянии наивысшего аффекта. Желала ли моя душа гибели этого человека? В тот момент – да! И я сделала то, что сделала, желая именно этого! Слепая, жуткая месть, которая немалой долей тяжести обрушилась на меня.
Но в ту роковую минуту мне было совершенно безразлично всё, я предполагала даже собственную гибель и не боялась этого. Но ведь, еле владея травмированным телом, я никак не сумела бы справиться со взрослым мужчиной. Правда, смутно помнится, пыталась, потянувшись руками к его горлу. А вот это уже смахивает на попытку самооправдания.
Хотя именно такое умозаключение напрашивается и, вероятно, должно стать лейтмотивом в разговоре со следователем Ерёминым. Ведь установлено же, водитель скончался от компрессионного удара рулевой колонки в грудную клетку. В протоколах дорожной полиции сказано предельно ясно: “…выезд на полосу встречного движения… в состоянии алкогольного опьянения… не справился с управлением транспортным средством…” Какие ещё нужны доказательства?
Так кем же я предстою перед законом в данном происшествии? Полагаю, что ни обвиняемой, ни подозреваемой, а только лишь потерпевшей».
Рая взглянула на себя в зеркало пудреницы.
«Внешний вид на уровне, только поможет ли это? Говорят, в драку следует ввязаться, а там будет видно».
Капитан Ерёмин был любезен и даже поднялся из-за стола навстречу робко вошедшей посетительнице. Форменный китель туго обтягивал крутые плечи. Сейчас он почему-то казался выше и крупнее, чем при первом знакомстве в больнице. Аккуратный пробор, модная двух-трёхдневная щетина, флёр от хорошего парфюма.
Они расположились за длинным совещательным столом напротив друг друга. Рая внутренне ёжилась от пристального взгляда следователя, но особого беспокойства не выказывала.
«Отчего бы, собственно? Наверняка обычная серия вопросов для протокола: что, где, когда? Да и время, наверное, давно подошло передавать уже заключение в суд для закрытия уголовного дела».
Капитан смотрел неотрывно и, казалось, с сочувствием:
– Как вы желаете построить нашу дальнейшую беседу? Письменно, устно, с адвокатом, понятыми, без свидетелей, наедине?
Раиса пожала плечами. Длинная неуютная пауза настораживала, и, обрывая её, следователь заговорщицки тихо спросил, улыбнувшись при этом:
– Ответь мне, девочка, – капитан перешёл на «ты», более привычный стиль общения с подследственными, – зачем, а главное, из каких побуждений ты это сделала?
– Что, простите, я сделала? – Рая подняла бровь.
– Удивляешься! Почему не помогла тяжелораненому человеку, а наоборот, ускорила его кончину, перекрыв руками дыхательные пути. Ты намеренно задушила его, вот что ты сделала! Выкладывай, почему и за что?! – треснул он ладонью по столу.
Раиса вздрогнула и судорожно прижала сумочку к груди:
– Андрей Николаевич! Вы о чём вообще? Тем моментом я находилась в полубессознательном состоянии! Про себя-то практически ничего не помню!
– Как бы не так, любезная Раиса Михайловна! – Ерёмин раскрыл перед собой чёрную, на молнии папку. – Как бы не так. Позволь зачитать заключение судебно-медицинского эксперта, обследовавшего тело погибшего в рамках следственного производства по уголовному делу. Есть над чем призадуматься. Преамбула… это неинтересно… а вот здесь, прошу заострить внимание.
…экспертизой установлено: на теле погибшего Хромова Николая Ивановича обнаружены повреждения, не вполне соответствующие травмам, полученным при дорожно-транспортном происшествии. Имеющие место переломы двух рёбер, ушибы и резаные раны лица, полученные им при аварии, не могли повлечь смерти потерпевшего.
В противовес аварийным повреждениям, при детальном обследовании выявлены дополнительные травмы, к ДТП отношения не имеющие. К таковым относятся переломы отростков щитовидного хряща и подъязычной кости, приведшие к асфиксии и, как следствие, к смерти потерпевшего.
Наиболее вероятной причиной гибели в данном случае следует считать механическую асфиксию от сдавливания руками органов шеи потерпевшего, что и привело к летальному исходу.