Страница 75 из 91
Негодяй берёт управление
Шоссе идёт через лес. Настоящий лес. Он вроде бы какой-то старый, в нём реликтовые деревья или ещё что-то такое, из-за чего его решили не вырубать под застройку. Город остался позади часа полтора назад, но асфальт и неон вполне могли бы добраться и сюда, проглотив и переварив этот уголок природы, как и всё остальное до него. Но кто-то что-то где-то отстоял, и всё присутствие цивилизации здесь ограничилось двухполосным шоссе.
Машин почти нет – пара встречных, и всё. Я один гоню внедорожник, дождавшийся меня у «Оазиса» – удивительно, но никто его даже не эвакуировал, не говоря о том, чтобы угнать. Возможно, я единственный человек среди этих километров, покрытых желтеющими деревьями. Ветер врывается в выбитое окно, неся лёгкую сырость, тонкие запахи мокрого дерева, старых листьев и чего-то ещё – наверно, осени. Здесь она очень заметна – не так, как в городе, где близкую зиму можно определить только по частым холодным дождям, шапкам и поднятым воротникам. Мне даже хочется узнать, как называются эти деревья с грубой толстой корой и пятипалыми огненными листьями. Надо будет посмотреть, когда вернусь.
Вернусь? А что я буду делать, когда вернусь? Когда исполню свою месть?
Я смогу жить своей жизнью. Освобожусь от необходимости… пожирающей меня изнутри – да, именно такими словами нужно закончить эту мысль.
Наверно, после всего найду способ восстановиться на службе в полиции. Я же полицейский. Я должен этого хотеть. Вернуться к работе. Хороший, честный полицейский должен хотеть снова нести справедливость, служить, защищать…
Неубедительно. Словно слушаю плохого лжеца.
…Всё потому, что я никогда не думал, что будет потом. И сейчас не надо. Нужно сосредоточиться на цели – убить Николаса Дэя и Эгора Дэя. Каждому по пуле в лоб. Револьвер при мне, в карманах полно патронов. Что бы меня ни ждало, я справлюсь, я отомщу, они должны умереть, это должно случиться, это нужно повторять, чтобы не забыть, потому что это невозможно забыть, поэтому нужно повторять, чтобы…
Нога давит на тормоз так резко, что я едва успеваю удержать машину на дороге. Машина дёргается будто в конвульсиях и останавливается поперёк шоссе. Захлебнувшийся двигатель глохнет. Я смотрю на густые листья, не понимая, что произошло.
Я этого точно не делал – я не жал на тормоз. Моя левая нога будто обрела собственную волю и… решила причинить мне вред?
Я смотрю на свой левый ботинок, всерьёз ожидая, что нога снова взбунтуется. Некстати вспоминаются фильмы об одержимых демонами.
Одержимый – это ведь тот, в кого вселяется другая сущность, перехватывая контроль над телом? Я что, персонаж фильма?
Я завожу машину, кручу руль и возвращаюсь на свой маршрут. Надо думать о деле. А все странности – последствия переутомления, постоянной гонки, ранений. Я перестал принимать и обезболивающие, и стимуляторы. На миг я об этом жалею. По крайней мере, раньше всё непонятное можно было списать на таблетки, а теперь приходится убеждать себя, что дело в усталости. Непросто придумывать себе оправдания, но уж это я умею.
…Что-то меняется в одну секунду, и я уже не за рулём внедорожника – я в салоне старого седана. Всё в крови, бурые штрихи на светлой обивке. Лобовое стекло залито кровью, втекающий в салон свет становится багровым. На сиденьях мокрые груды плоти. На водительском – большой. На заднем – два маленьких.
Мерзко, невыносимо противно существовать. Лучше бы меня не было здесь. Лучше бы меня не было вообще.
Багровый свет меркнет.
Неровный строй чёрных деревьев заваливается и съезжает вбок. Запах прелых листьев дурманит, неверное сияние сочится меж стволов. Чувство потерянности такое плотное, что его можно схватить. Я вытягиваю перед собой чью-то чужую руку, и она вся в крови.
Я обнаруживаю себя в лесу. Время больше не существует, и невозможно понять, сколько я уже здесь. Тусклый серый свет льётся сверху, из плотных крон, и неясно, утро сейчас или вечер. Трудно стоять, будто я долго бежал. Очень болит рана в животе.
Хочу сесть, упираюсь ладонью себе в бедро и тут же отдёргиваю руку. Подняв обе кисти, я разглядываю их в обманчивом свете. От ногтей до рукавов они покрыты блестящей свежей кровью.
– Нет, нет, нет, – бормочу я. – Я этого не делал.
Схватив листья в горсть, я начинаю оттирать кожу. Они сухие, ломкие, хрустят и крошатся как корочка на домашней выпечке, и ничего не впитывают, а только размазывают кровь, превращая её в густую красно-чёрную жижу, от которой становится тошно. Хватаю листья ещё и ещё, тру кожу ветками, царапая её, сдирая, пытаясь избавиться от неё как от улики.
– Я хороший парень, – шепчу я с каждым выдохом. – Я герой. Я этого не делал.
Я никого не могу убедить. Они все стоят вокруг, жгут меня обвиняющими взглядами, пока я оттираю их кровь. Мне страшно поднять глаза – глазные яблоки тут же лопнут.
– Помогите! – я кричу изо всех сил. – Пожалуйста, помогите мне! Я этого не делал! Пожалуйста, скажите кто-нибудь, что я этого не делал!
Крик гуляет среди деревьев и возвращается пугающим эхом: «Делал. Делал. Делал».
Невыносимо. Лучше не быть вообще.
Душно и тесно в багажнике. Сырой лесной воздух мешается с затхлостью. Сознание гаснет.
Придя в себя, я некоторое время бессмысленно смотрю в переплетение ветвей. Листья колышутся на ветру. Ветви отклоняются под дуновениями, и ненадолго становится светлее, а потом опять наступает полутьма.
Очень спокойно. Вот бы всегда так было.
Ощущение времени возвращается, и вместе с ним – мысли, но я давлю их, не позволяю сформироваться. Лучше так. Лучше не думать. Потому что тогда придётся искать себе оправдания. А это всё сложнее. Всё тяжелее их придумывать.
– Полицейские так не делают, – произносит детский голос.
Я улыбаюсь во весь рот. Вот как же просто всё оказалось! Полицейские так не делают. А я полицейский. Значит, я этого не делал.
Значит, я их не… Простейшее умозаключение, элементарное. Всего-то и надо – чуть-чуть напрячь память.
Подняв руки, разглядываю свои ладони. Они в бледных красноватых разводах, но это просто моя кровь – я исцарапал руки, когда их тёр. Руки чистые.
Я поднимаюсь, и тело моё легко как после хорошего сна. Улыбка застыла на лице – и ладно, сейчас она вполне к месту. Надо найти машину. Если найду свою – будет совсем хорошо. А может, попадётся чья-то ещё – тоже подойдёт. Позволив ногам выбирать направление, иду через лес, блаженно улыбаясь.
Не знаю, сколько времени понадобилось, но я всё же выхожу к дороге, опускаюсь на корточки и вожу пальцами по асфальту – он твёрдый, настоящий, в нём ничего зыбкого. Моя машина стоит вдалеке, одним колесом съехав на обочину. Наслаждаясь надёжностью дороги, я шагаю к машине.
Она давно выстыла. Заднее стекло запотело и отдаёт синевой. Сквозь муть я вижу силуэт на заднем сиденье, но, присмотревшись, понимаю, что принял подголовник за чей-то затылок.
Меня подмывает открыть багажник. Несколько секунд я борюсь с искушением, а потом всё же открываю.
В нём пусто. С разочарованием хлопаю крышкой – я был уверен, что обнаружу внутри себя.
Я собираюсь сесть за руль, но замечаю что-то на лобовом стекле. Рассмотреть с того места, где стою, не получается; я обхожу машину и только тогда вижу, что это.
На запотевшем стекле кто-то вывел слово «КРОКОДИЛ». Я пытаюсь стереть его рукавом, но оно написано изнутри. Кто-то пришёл к машине, сел на водительское сиденье и написал на стекле «КРОКОДИЛ». Сейчас в салоне никого нет.
Сев на место водителя, я стираю написанное, протираю стекло. Поцарапанная кожа остро чувствует холодный конденсат. Запустив двигатель, кладу влажные руки на руль. Они чуть заметно подрагивают.