Штамповка 2067

Подделки

Лодка старая, вся в пятнах ржавчины, её бока изнутри покрыты жёлтыми потёками. Я украл её на запущенной гнилой пристани – хозяин зря понадеялся на цепь и замок.

Лодку качает на волнах, но она уверенно держится на плаву. Судёнышко исправно делает своё дело, неся меня через залив.

В ясные дни он бирюзовый, яркий, очень красивый. Сейчас небо тяжкое, угрожающе тёмное. Вода похожа на расплавленный свинец, она ходит тугими волнами под ветром.

Порывы опасно толкают лодку в бок, рвут поднятый воротник куртки. Сверху сыплют мелкие капли, предвестники ливня. Начинается буря, как и обещал жизнерадостный радиодиджей, развесёлым тоном зачитав сводку погоды.

«Порывы ветра до тридцати метров в секунду, похолодание до плюс десяти, проливной дождь – в общем, буря, ураган, шторм, светопреставление! Не советую сегодня гулять на свежем воздухе, и на несвежем тоже, и вообще. И если вы в своём уме – не выходите в море!»

На умственное здоровье пожаловаться не могу. То, что я сейчас плыву всё дальше в залив, вполне осознанное решение. Дело не только в том, что не могу ждать, не в том, что в бездействии в голову мне лезет всякий бред. Шторм мне на руку. Для кого-то катастрофа, для меня – возможность.

Остров выплывает из пелены дождя словно низкая тёмная гора. Я выжимаю из старенького мотора последние силы – ветер и волнующееся море заглушат его шум. Плавучая гора приближается, заслоняя собой горизонт. Заметно, что её тоже качает на волнах.

На мгновение кажется, будто это груда моих грехов. Кто-то материализовал их, свалил в здоровенную кучу, сплавил воедино и положил передо мной – вот он, мрачный монолит всего, что я совершил. Я всё ближе к нему. Ступив на его поверхность, я, наверное, прибуду в моё персональное чистилище.

Мотаю головой, провожу мокрой ладонью по мокрым волосам. Всё это чушь, про грехи. Всё, что я делал, было и есть для одной цели – отомстить. Я имею право на месть. У меня отняли всё, что было мне дорого, ради чего жил. Элла, Вера.

Нет, не Элла… Эльвира, да, точно. Эльвира и Вера. Эльвира – моя жена, Вера – моя дочь. Они мертвы, и виноваты в этом Дэй-старший и Дэй-младший. Я должен их убить. Всё, что я делал, делаю и ещё сделаю, ляжет на них. Это их вина, не моя. Не я здесь злодей.

Николас Дэй, Эгор Дэй. Они заслужили смерть, я должен их убить. Должен отомстить. То, что они мне сделали, не забыть, и очень важно это повторять, чтобы не забыть, и не перепутать, что они заслужили смерть, что они отняли у меня жену и дочь, и это надо повторять про себя постоянно, потому что я и так это всегда помню, и чтобы не забыть…

Я едва не разбиваю лодку о берег. Лихорадочно крутя руль, гляжу, как твёрдый округлый бок приближается, хищно блестя заклёпками, а лодка меняет курс нехотя, и лишь в последний момент избегает прямого столкновения. Проскрежетав бортом, лодка выправляется. Я запоздало сбрасываю скорость и плыву вдоль рукотворного берега, ища, где причалить.

Здесь наверняка есть пристань, но мне там показываться нельзя. Я нахожу отполированную проушину – не знаю, для чего она предназначена, но мне подойдёт. Принайтовив лодку, выбираюсь на низкий берег и оглядываюсь на своё судёнышко. От удара борт вмялся, внутрь натекает вода, переливаясь через шпангоуты. Может, когда вернусь, она уже затонет. А может, и возвращаться не придётся.

Первые шаги ощущаются странно. Под ногами постукивает надёжное железо, но поверхность чуть покачивается. Остров искусственный. Он весь из металла и композитов, ни грамма почвы или песка. В нём есть что-то противоестественное – колоссальная металлическая махина плавает и не тонет. Я понимаю, что внутри твёрдого каркаса скрыт гибкий и подвижный ковёр, отвечающий изгибами на каждую волну и всегда остающийся на плаву. С поверхности его не видно, но, когда я о нём думаю, сочетание жёсткой оболочки и податливого наполнения кажется невообразимым, неправильным.

С людьми так же. Твёрдые снаружи, мягкие внутри. Череп выдерживает множество ударов, а его содержимое чувствительно к любому воздействию. Стукни по черепу достаточно сильно – окажется, что он хрупкий. Ударь в лоб – сломаешь себе кулак. Ударь в висок в нужном месте – сломаешь череп. Выстрели в затылок – в нём будет небольшая дырка, а от лица ничего не останется: у черепа прочность как у яйца, которое точно так же устойчиво к сильным ударам снаружи и легко разбивается изнутри.

Мы все такие крутые, такие жёсткие – и такие хрупкие. Каждого так легко сломать…

Я оглядываюсь на одинокую лодку, провожаю взглядом её движение, пока её мотает волнами на привязи, потом отворачиваюсь и иду вглубь острова.

Он мрачный, хмурый – не только из-за испортившейся погоды. Очень остро чувствуется, что здесь никогда не было ничего живого, что это огромная машина. Повсюду громоздятся кубические конструкции, светятся решётки, ходят поршни. Острые жёсткие антенны смотрят в небо. Под ногами тянутся линии проводов, толстой оплёткой напоминающие змей, рядами ползущих куда-то.

Поверхность почти не качает, несмотря на близкий шторм. Ковёр в глубине острова наверняка ходит ходуном, но многоуровневая система компенсаторов гасит колебания, превращая их в плавные покачивания со скромной амплитудой. При этом я иду осторожнее, чем шёл бы по палубе корабля в бушующем море. Дело не в шторме, который здесь не в силах подействовать на опорно-двигательный аппарат, но, кажется, вполне может оторвать от поверхности и унести к самому океану. В ревущем ветре я пытаюсь заметить другое.

Датчики обнаружения, автоматические защитные системы. Охранников, живых и неживых. Я надеюсь, что шторм мешает им засечь меня так же, как и мне их.

Никого не видно. Дождь и сумасшедший ветер мешают смотреть, я вижу всего на несколько шагов перед собой. Прокрадываюсь мимо какого-то большого отверстия, обнесённого перилами. Не в силах удержаться, подхожу и заглядываю туда – чувство сродни безумной тяге прыгнуть, когда стоишь на высокой крыше. Колодец внутри перил уходит вниз до самой воды, сквозь всю толщу острова; я ожидаю увидеть там кипящее бешенство, но поверхность там почему-то спокойная, лишь слабо колышется, будто вода под островом перестаёт быть частью шторма.

Видно, как в безмолвную глубину уходит цепь. Звенья в ней толщиной с моё плечо, они покрыты зелёными лохмотьями, волнующимися от движения водной массы. Сама цепь неподвижна и натянута как струна. Верхние её звенья хорошо различимы, но чем ниже, тем сильнее они теряются во тьме. Даже на холодном ветру я чувствую, как спину продирает озноб.

Очертания угрюмого комплекса уже близко, а я никого не вижу. Никто не затаился, выцеливая меня, никто не бросился поднимать тревогу. Не выдвинулись ниоткуда смертоносные стволы турелей, не выкатились мне навстречу роботы системы охраны. Остров кажется заброшенным. Никому здесь не интересен посторонний, крадущийся сквозь ветер и солёные брызги с жалким пистолетом в руке.

Они до сих пор не заметили меня? Шторм слишком увлёк хозяев острова, подкинул им столько забот, что они ослабили бдительность? Или я просто не замечаю, что иду прямо в ловушку?

Чем ближе я к серой громаде, тем больше она становится похожа на то, чем и является – на фабрику.

Казалось бы, ничто не мешает корпорации «Тригон глобал» построить своё предприятие на суше, пусть земля там и безумно дорогая. Вряд ли соорудить этот остров вышло дешевле. Всё дело в его местоположении – находясь в заливе, остров не подпадает под юрисдикцию местных властей, а с федерального уровня творящиеся на нём дела не заметны.

А ещё плавучая фабрика мобильна. Остров можно отбуксировать, если возникнут проблемы с законом там, где он находится сейчас. А если очень припечёт, можно поднять якоря, удерживающие его на месте – течение проходит совсем рядом, оно быстро унесёт его в океан вместе со всеми секретами.