Страница 95 из 115
— Очередная дурацкая идея?! — вспылила она. — На что ты намекаешь?
— На твои царские замашки, — устало отмахнулся я.
— Ах, ты об этом, — ехидно сморщила нос она, — так и не можешь забыть ту историю с троном?
— Может, вместо того, чтобы выяснять отношения, скажешь, в чем дело, наконец?!
— Тогда перестань оскорблять меня!
— Это себе дороже, — буркнул я, садясь поудобнее и чувствуя, что голова начинает раскалываться, — так, что с ячменем-то?
Бастет скрестила руки на груди и вызывающе посмотрела на меня сверху вниз, поэтому мне пришлось добавить:
— Ладно, хорошо, извини, я вел себя несдержанно.
— Так-то лучше.
— Ну? — я протянул руку и ухватил кувшин с вином.
— Помнишь, я рассказывала тебе, что довольно долго жила у египетского вельможи?
— Угу, — промычал я, делая глоток.
— В то время я познакомилась с одной из рабынь несколько ближе, чем с остальными. Не сказать, что мы были прям подругами, но часто работали бок о бок в поле.
— Я все еще не понимаю, причем тут мешки с зерном? — я отодвинул кувшин подальше и вытер губы. Гудение в голове начало проходить.
— Однажды ей показалось, что она носит в своем чреве ребенка от хозяина, — пожала плечами нубийка, — и рассказала мне об этом способе узнать истину. Нужно мочиться на мешочки с зерном, и если оно прорастет, то женщина беременна. Пшеница — девочка, ячмень — мальчик.
По мере ее рассказа до меня начинал постепенно доходить смысл ее слов. Когда же она замолчала, я почувствовал, как меня вот-вот разорвет от обуявших эмоций:
— Ты хочешь сказать, что...
— Я ношу ребенка, — тихо произнесла она, глядя прямо на меня, — и это мальчик.
Загляни сейчас в палатку Иштар на белоснежном коне с золотой уздой и предложи взять ее в жены, я бы не был так поражен, как от услышанной вести. Инстинктивно потянувшись в очередной раз за кувшином, я осушил его до дна. Мозг требовал времени, чтобы полностью осознать произошедшее.
— Ты уверена? — спросил я, неуклюже вставая на непослушных ногах. Очевидно, тело получило недостаточно отдыха.
— Все сходится, — задумчиво произнесла Бастет, теребя подбородок.
— И что ты думаешь?
— Вообще-то, я сама хотела тебя об этом спросить.
«Что я думаю? Да это, порази меня Мардук, великолепно! Вот только... вот только... сейчас не время и не место для рождения ребенка».
— Саргон? — нетерпеливо прервала мои мысли Бастет.
— Это не место для маленького ребенка, — повторил вслух последний виток своих мыслей я.
— Думаешь, я сама этого не знаю?! — раздраженно бросила нубийка, поворачиваясь ко мне спиной. — Я надеялась услышать нечто более определенное.
— Как давно?
— Около месяца.
Я подошел к ней сзади и нежно обнял.
— Это замечательно.
— Правда? — ей было приятно услышать от меня поддержку. — Но что делать дальше?
— То, что мы планировали. Захватим вавилонского командира, сдадим его хеттам, получим награду и заживем где-нибудь.
— У нас получится? — впервые я услышал в ее голосе нотки слабости.
— Конечно, — я обнял ее чуть крепче, — только есть одно «но».
— Да? — слегка напряглась она. — Какое?
— Ты никуда не пойдешь и останешься в лагере.
— Еще чего!
— Послушай...
— Попробуй меня остановить, — ответила Бастет, резко вырываясь из моих объятий.
— Тебе нельзя рисковать... — начал было я, но осекся, глядя на то, как быстро изменилась нубийка. От минутной слабости не осталось и следа, будто ее и не было вовсе. Передо мной снова стояла та самая Бастет. Непреклонная, упрямая и решительная.
— Нельзя, — кивнула она, к моему искреннему изумлению, — но оставаться здесь и не участвовать в бою еще больший риск. Глава разбойников должен разделять опасности со своими людьми.
Я отчаянно искал в своей голове слова возражения, но не находил их. Как бы горько это ни звучало, Бастет была права. Испепели меня Шамаш, она была права. Ей нельзя отсиживаться в лагере, пока остальные рискуют жизнями. Пойдут неуместные вопросы, а если кто-то вдруг прознает о беременности — неизвестно, как на это отреагируют налетчики. И Тиглат-Атра в частности.
«Я не хочу рисковать. Она не хочет рисковать. Но у нас нет выбора. О, Шамаш, его просто нет! И мы не можем пойти на попятную. Слишком далеко зашли».
— Возьмем с собой всех, кроме Себекхотепа и еще парочки человек, — продолжила, меж тем, Бастет, — пусть охраняют лагерь. Да и я не хочу потерять в случайной стычке нашего счетовода.
— Ты же сама хотела его прирезать, — напомнил я.
— Придется терпеть, пока не найду другого, — хмыкнула нубийка, — но давай лучше о деле. Ты уже придумал, как поймать отряд вавилонских лазутчиков?
Я развел руками:
— Знаешь, как-то особо не до того было.
— Так и знала, что все придется делать самой.
От этих слов у меня вытянулось лицо:
— Ты сейчас серьезно? А чем по-твоему последние сутки занимался я?! Беспробудно пил?
Бастет громко и заразительно рассмеялась, принося облегчение. Напряжение спало, позволяя с ясной головой подойти к решению проблемы.
— У тебя такое забавное лицо, когда считаешь себя оскорбленным, — отсмеявшись, произнесла она.
— Есть такое, — в ответ улыбнулся я, — а насчет плана по поимке вавилонянина, думаю, самое время обдумать детали.
Нубийка кивнула:
— Согласна, не станем терять время, которого итак нет. Что ж...
Дождь продолжал моросить, наполняя воздух неприятной влагой, делая его тяжелым и тягучим. Небо, полностью затянутое серыми тучами, угрюмо нависало над нашими головами, задавая соответствующий тон настроению. Люди были напряжены и сосредоточены, проверяя снаряжение и получая последние указания от Бастет. Все было готово для отправки в западный пригород.
Глава 13
Я стоял перед дверью со слегка задумчивым и отстраненным выражением на лице. Хлипкая тростниковая преграда выглядела до боли знакомой. Намокшая от накрапывающего дождя, она уныло встречала меня в молчаливом приветствии. Утерев капли с лица, я медленно, будто во сне, прикоснулся к ржавой медной ручке и потянул на себя. Дверь поддалась, хоть и нехотя, оповещая округу своим возмущенным скрипом. Словно негодуя, что кто-то осмелился посягнуть на ее владения. Но кому, как не мне, было позволительно заглянуть внутрь. Сделав шаг вперед, я тут же ощутил тяжелый и спертый воздух. Очевидно, что хижина простояла закрытой с тех самых пор, как я собственноручно захлопнул ее. Подождав около минуты, пока глаза привыкнут к сумраку, я огляделся, полный мрачных и тяжелых воспоминаний. Все осталось нетронутым и на своих местах. Истлевшая и протертая циновка в левом дальнем углу. Пара пустых кувшинов и глиняный горшок занимали угол напротив, а ящик с плотницкими инструментами располагался справа под небольшим обеденным столом.
Дождь тихо барабанил по крыше. Вкупе с непривычно стоящей тишиной, он создавал ощущение странного... умиротворения? Умиротворения, носившего оттенок скрытой угрозы. Угрозы, которая непременно должна объявиться. Подобно затишью перед большой бурей.
Громко выдохнув и подняв своим дыханием горсточку пыли в воздух, я вспомнил тот день, когда рано утром в мою дверь постучал возбужденный Сему. Он сообщил, что хижина, которую я построил для корзинщика, развалилась, похоронив под своими обломками ее хозяина. Тогда я еще понятия не имел, что стал невольным участником скрытых дворцовых интриг и заговоров. Какие последствия все это повлечет. Что мир, в котором я жил, уже тогда начал рассыпаться, словно трухлявое дерево под напором ветра. Но мне еще только предстояло осознать это. Осознать то, насколько ложными и неправильными были мои взгляды. Убеждения, которым я следовал на протяжении всей жизни. Жизни простого ремесленника. Мушкену из западного пригорода столицы Междуречья. И за это нужно сказать «спасибо» Бел-Ададу. Этому коварному писцу на службе храмовых жрецов Эсагилы...