Страница 41 из 115
«Давай же! Всего один удар, и не нужно будет рисковать жизнью. Грабить караван. Придумывать планы, как обезопасить себя от Азамата. Как разбогатеть и зажить припеваючи. Всего лишь один удар. Один удар — и весь мир у твоих ног!».
Сжав рукоять с такой силой, что костяшки пальцев побелели, я медленно занес руку с мечом для удара. В то мгновение я осознал, что голос совести, похоже, покинул меня навсегда.
Глава 10
Я вернулся в палатку и грузно опустился на циновку. Взял кувшин с водой и сделал несколько больших глотков. Заметив к своему удовлетворению, что пальцы не дрожат, поставил сосуд обратно, а затем лег, запрокинув руки за голову. Меч положил рядом с собой. Ветер снаружи немного усилился, и стены шатра слегка колыхались, успокаивая нервы.
«Правильно ли я поступил? Не знаю. Но могу с уверенностью сказать, что „правильно“ не всегда значит „логично“. Да, уж в этом я убедился на собственной шкуре».
Я глубоко вздохнул и закрыл глаза.
«Слишком много событий для одного вечера».
Полог шатра внезапно откинулся, и внутрь вошла Бастет. На всякий случай я положил ладонь на рукоять меча, но она не попыталась его отнять. Лишь, молча, села на соседнюю циновку. Я буквально ощущал на себе ее взгляд.
Прошло некоторое время прежде, чем я услышал голос нубийки:
— Почему?
— Что, «почему»?
— Почему ты не убил меня?
— С чего ты взяла, что я собирался?
— Хватит, — ее тон был одновременно печальным и резким.
Я решил, что скрывать бесполезно:
— На то есть причины.
— Какие?
— Я отвечу, если ты объяснишь кое-что.
Она промолчала, поэтому я спросил:
— Ты даже не попыталась помешать мне. Не побежала. В чем дело?
— Не знаю, — она замялась, — видимо, в тот момент мне было все равно, выживу я или нет. Это похоже на волну, которая захлестывает тебя целиком, и на какое-то время ты перестаешь воспринимать опасность.
Я вспомнил, как испытывал несколько раз нечто подобное. На Дороге Процессий, когда Этеру и Тиридат тащили меня по жаре, закованного в кандалы в сторону храмовой темницы. В клетке тюрьмы после того, как узнал о гибели Сему. И после издевательств Тегим-апала.
Поэтому, не раздумывая, ответил:
— Могу понять.
— Нет, не можешь.
Я поднял веки и посмотрел на Бастет. Она не сводила с меня взгляда своих темных глаз. На лице не осталось даже следа того замешательства и отчаяния, что еще так недавно обуревали ее. Но, все равно, это была не та самая Бастет, с которой я встретился в первый раз. Словно что-то надломилось внутри нее. Треснуло, но не рассыпалось до конца.
— Думаешь, ты особенная? — спокойно спросил я. — Считаешь, что только тебе боги уготовили возможность ощутить себя полным дерьмом? Это ложь и самообман, — я отвернулся и устремил взгляд в потолок, — но я не собираюсь тебе что-либо доказывать.
Наступило тягостное и долгое молчание, прерываемое лишь похлопыванием палатки на ветру, да редким пофыркиванием верблюдов.
Наконец, Бастет нарушила тишину:
— Я ответила.
— А?
Я надеялся, что она избавит меня от дальнейших разъяснений, ибо желания изливать душу не было от слова совсем.
— Я объяснила. Но ты так и не сказал, почему не убил меня?
«Я могу и не отвечать. С другой стороны, почему бы и нет?».
Вздохнув, я произнес:
— Как я сказал, были на то причины.
На несколько секунд я взял паузу, собираясь с мыслями. Нубийка терпеливо ожидала продолжения.
— Во-первых, я совсем не ориентируюсь в пустыне, и понятия не имею, куда идти. Да, я мог бы повернуть назад в сторону лагеря Азамата, но какой смысл? Даже если, каким-то чудом, мне удастся найти дорогу обратно, он просто убьет меня.
На ум вновь, уже в который раз, пришла бочка, и я поспешно продолжил:
— Я, конечно, мог бы еще попробовать с помощью солнца добраться до Евфрата, продвигаясь на восток, но сомневаюсь, что мне удался такой переход без должного запаса еды и воды. Оставался один путь — оазис для стоянки караванов. Но я понятия не имею, где он находится, хоть и подозреваю, что недалеко. В общем, без проводника я вряд ли бы выбрался из пустыни живым.
Я снова умолк, уставившись в потолок и прислушиваясь к легкому завыванию ветра снаружи. Трудно было представить, как такая, казалось бы, мелочь способна приносить умиротворение. Однако Бастет не намеревалась оставить меня в покое, пока не выпытает до конца то, что творится у меня на душе.
— А во-вторых?
Я снова перевел взгляд на нубийку:
— А во-вторых — все дело в этих тюках, которые покоятся на верблюдах. В них слишком мало добра. Если план по ограблению каравана пройдет успешно, я надеюсь заполучить куда больший кусок.
— Понятно, — сказала Бастет таким тоном, словно желала меня заморозить голосом.
— Но первая причина была важнее.
— Понятно, — все тот же ледяной тон. — Полагаю, в иных случаях, моя жизнь для тебя ничего не значила бы, — это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.
Я ничего не ответил, ибо сам до конца не знал ответа.
«А вправду, убил бы? Не знаю. Мне не приходилось убивать человека».
В палатке начинало быстро темнеть. Солнце наверняка уже скрылось за горизонтом.
— Полагаю, надеяться на то, что ты отдашь мне меч не приходиться? — проронила Бастет.
— Разумеется.
Впервые за долгое время в ее глазах вспыхнул огонек:
— А если отниму?
— Попробуй, — пожал плечами я, — только в этом случае я жалеть не стану.
Она ухмыльнулась, но ничего не ответила. На меня же начал накатывать сон.
— Ладно, я хочу спать, поговорим утром.
— А если гиены вернутся? — голос Бастет прозвучал слегка напряженно.
— Могут.
— Саргон, — впервые с момента нашей встречи она обратилась ко мне по имени, — ты ведь теперь знаешь, что я...
— Да, — сказал я, с трудом сдерживая сон, — разбуди меня, если вдруг почуешь неладное. А когда луна пройдет свой зенит, буди совсем. Остаток ночи я послежу за верблюдами.
— Хорошо, — в ее голосе послышалось облегчение и... благодарность? Или мне это только почудилось?
«Не рискую ли я, засыпая рядом с ней? Она и вправду может попробовать вернуть клинок. Хотя, это вряд ли. Бастет слишком напугана возможным возвращением гиен. Как можно было убедиться, даже вооруженная она не способна им противостоять...».
Не успев, как следует, поразмышлять об этом, я уснул, продолжая крепко сжимать рукоятку меча. И хотя на этот раз вновь обошлось без снов и видений, полноценным сном назвать мое состояние было трудно. Даже сквозь дрему я ощущал, как напряжено мое тело, ожидающее, что Бастет может все-таки попытаться отобрать меч. Через мутный дурман в голову приходила мысль — «смогу ли я убить ее, лишь бы не дать завладеть оружием?». Но ясности сознания не хватало, чтобы ответить на вопрос. Да и будь я бодр, то не смог бы с уверенностью сказать. Я никогда никого не убивал.
Не знаю, сколько прошло времени, но в итоге усталость начала брать верх над осторожностью, и я уже стал погружаться в более глубокий сон, когда почувствовал легкое прикосновение к плечу и тут же открыл глаза. Надо мной склонилась Бастет.
— Ты просил разбудить, когда...
— Они здесь?
— Нет, хвала Осирису, но луна уже...
— Ясно, — я сел и зевнул.
Только сейчас я заметил, что Бастет укрылась шерстяной накидкой, а сам я дрожу от холода. Легкая туника была явно не тем одеянием, в котором можно спокойно ночевать в пустыне.
Потерев плечи, я взял вторую накидку и набросил ее прямо поверх одежды.
— Ты же говорил, что она тебе не нужна? — съехидничала Бастет.
Я угрюмо посмотрел на нее:
— Я такого не говорил.
— Но подумал.
— Значит, передумал.
— Ха!
Оставив ее реплику без внимания, я аккуратно приподнял полог палатки и выглянул наружу. Луна, и вправду прошедшая больше половины своего пути, озаряла пустыню серебристым светом. Верблюды мирно посапывали около входа, не проявляя ни малейших признаков тревоги. Значит, гиен поблизости не было, иначе животные давно учуяли их.