Страница 14 из 29
Мы ездили весь день: ездили в ближайшую к нам воинскую часть, потом в близлежащий небольшой городок, где кроме нас были ещё приехавшие из других частей военные, возможно, что из нашей же группировки войск, видимо, собрались для координации действий, и в лагерь приехали уже затемно.
Несколько дней было совершенно тихо и спокойно: мы никуда не ездили, жили в Пластилиновой долине, обустроили всё, что можно было обустроить, оружие чистили каждый день, и оно уже просто лоснилось от оружейного масла. Тех трёх солдат, которые продали автомат, арестовали и под конвоем вернули в пункт постоянной дислокации нашей воинской части, где, к слову, нет даже гауптвахты, и там уже в отношении них должны проводиться следственные действия. Патрули опять отменили и заменили их ночными наблюдательными постами – секретами – со стороны нашего расположения такой был только один. Это было сделано, как мы рассуждали, для того чтобы возможные пути подхода к лагерю ни минуты не оставались без внимания, патруль, конечно же, этого обеспечить не мог. Новости получали только из уст нашего командира или во время набора еды на кухне от других военнослужащих. Слышали о том, что бои шли в Цумадинском и Ботлихском районах, а в Ботлихе уже и побывали наши танкисты. Всё шло своим чередом, пока однажды утром не пришла трагическая весть и не был объявлен сбор по тревоге: в Буйнакске взорвался жилой дом – теракт.
Несмотря на то, что была объявлена тревога, мы пребывали в том же состоянии, что и всегда, ведь и так готовы были в любой момент собраться и направиться туда, куда нам прикажут. В этот раз мы, наш разведывательный взвод, с полковником Барановым во главе, видимо, были кем-то вроде его охраны, потому как он сказал, что поедет с нами, на трёх машинах направились в Буйнакск. Въехав в город, мы держали антенны на каждой БМП, чтобы случайно не задеть линии электропередачи. Недолго ехали по какой-то улице и после перекрёстка с другой, широкой, наверное, главной в городе улицей, стали видны последствия взрыва – дорога усыпана битым кирпичом, шифером, камнями, пылью. Кругом плачущие люди, некоторые из них, казалось, просто обезумели от горя. Какие-то люди издали грозили нам кулаками, как будто из-нас был этот взрыв, какие-то, наоборот, тянули к нам руки помощи и взывали к справедливости, хотя как мы сейчас могли восстановить справедливость для них? У тех из них, кто просил нас об отмщении, погибли близкие люди, а мы могли пока лишь просто сидеть на броне и созерцать это ужасное зрелище.
Полковник Баранов более часа был в специально организованном штабе, вышел оттуда, как всегда, суровый, задумчивый, сел на броню нашей бэрээмки и мы покинули город.
Из-за теракта наблюдение вокруг лагеря было усилено, организованы круглосуточные секреты, но уже на следующий день Валиев объявил, что завтра мы убываем, но куда, как и было принято в армии, не сказал. Собраться, собственно, нам надо было очень быстро, что мы и сделали утром, собрав только палатку. Нары решили оставить из-за их громоздкости и уверений наших реактивщиков в том, что недостатков в ящиках из-под ракет точно не будет. Уже выстроилась колонна, наши три машины были, как всегда, впереди, заведены, и мы готовы были тронуться, как я обнаружил, что мой левый внутренний карман подозрительно лёгок и проверив его, я понял, что потерялась иконка. Маленькая иконка, Владимирская икона Божьей матери, подаренная мне матерью, была со мною с двенадцати лет, с тех пор, как я крестился, по своему собственному желанию, и сейчас меня просто как ушатом холодной воды обдало. Но, успокоившись на мгновение, я подумал, что единственное место, где она могла быть, это нары, на которых я спал. Я спрыгнул с машины и побежал изо всех сил, никому ничего не сказав. Валиев закричал вслед: «Маринин, дурак, куда побежал? Здесь же горы кругом!», а на броне кто-то ещё посмеялся над этим. Бежать было трудно, потому что вчера опять был дождь, а сейчас опять была грязь. Я подбежал к своему месту, просунул руку под нары и сразу же наткнулся на неё – слава Богу, нашлась!
Я бегом вернулся назад и увидел, как мои товарищи улыбаются, смеются и показывают на меня пальцем. Ну, думаю, раз смеются, значит всё хорошо.
– Маринин, ты что, албанец? – ехидно спросил командир, как я подбежал к машинам.
– Никак нет, товарищ старший лейтенант, – ответил я. – Кое-что потерял из личных вещей.
– А то я уже подумал, что тебе понравилась Пластилиновая долина, и ты решил остаться здесь жить, – со смехом сказал Валиев.
С гребня горной цепи, окружавшей долину, я посмотрел ещё раз на это красивое место, где мы жили более двух недель. Наш отъезд был ознаменован вышедшим солнцем, что сгладило тягостные впечатления от событий последних дней, откровенного безделья и томительного ожидания. Половина машин даже ещё и не тронулась, когда мы перевалили через хребет, окаймлявший Пластилиновую долину, и примерно через четверть часа пути мы остановились. Ждали кого-то или чего-то. Полковник Баранов усиленно кричал в переговорное устройство шлемофона: «Быстрее давайте! Бегом!». Через несколько минут подъехал МТЛБ1, с которого спрыгнули два сапёра с двумя ящиками с гранатами, со щупом и собакой, немецкой овчаркой. Мы знали и уважали сапёров, на учениях кто-то из них всегда был с нами. Сейчас все трое разместились на броне нашей машины, за башней. Полковник Баранов что-то показал Валиеву на карте, после чего проследовал на МТЛБ и уехал в обратную сторону.
Наши гусеничные машины шли по грязи легко, без пробуксовки, и, скорее всего, по этой причине мы должны будем ехать быстрее остальных. Не успели мы выехать из одной части горного массива, как стали забираться ещё выше, здесь, правда, был асфальт, и машины просто летели как на крыльях, быстро и мягко. Только сейчас я заметил, что солнце светит уже по-осеннему, не тускло, но как-то приглушённо. Даже днём косые солнечные лучи светят мягко, не обжигают и именно сейчас в горячем ветре появляется небольшая прохлада.
XIV
С сапёрами-людьми мы сблизились быстро, а вот с сапёром-собакой этого не получалось. Вова Шварцман пытался её погладить, угостить сухарём, но она только рычала.
– Как зовут-то, скажи? – повернувшись спросил Саня Панчишин, но собака опять зарычала.
– Марта её зовут, – ответил один из сапёров. – У нас ещё служит её мать, Пальма, но она сейчас на нашей технике сзади.
– А где это ваше чудо техники под названием ИМР? – спросил вновь Саня. – Местные дети от неё в большем восторге, чем от танков и наших БМП.
– Да там же где-то, – неопределённо сказал второй. – Да, дети её всю облепили в том селе, помните, где нас продуктами загрузили?
Да, мы всё это, конечно, помнили, особенно тот восторг, который вызвала у детей инженерная машина разграждения. Честно говоря, она и у нас вызывала удивление и восхищение: огромная, на танковой основе, одновременно похожая на бульдозер, экскаватор и автомобильный кран, машина действительно казалась чудом техники.
Сейчас разговаривать не хочется. Хочется просто ехать, смотреть по сторонам и молчать. Нас окружают потрясающей красоты виды, которые, казалось, сошли со страниц журнал и открыток, которые я видел до армии в журналах «Вокруг света».
После часа езды дорога вновь пошла резко вверх, стала заметно ỳже и на ней появились беженцы, в основном, старики, женщины и дети. Дети здесь уже не были такими весёлыми и беззаботными, какими мы их видели в других районах, а взрослые измождены. На нас смотрели или с подозрением, или с некоторым отстранением, как будто думали, ну есть мы, и есть, так и должно быть. Скорость значительно снизилась, но мы так далеко оторвались от колонны, что первая машина должна была появиться не ранее, чем через полчаса. Подъём очень крутой, пришлось держаться за выступающие части машины. Даже собака прогнула спину и упёрлась лапами в броню по направлению к наклону машины и держит равновесие. Но вот мы преодолели подъём и въехали на более или менее горизонтальный участок дороги, которая в этом месте из асфальтовой переходит в грунтовую. Здесь везде беженцы: они идут по дороге, обочинам, кто-то даже шагает в траве в навстречу нам. Некоторые толкают перед собою тачки, нагруженные узелками и вещами вразнобой, а у пожилого мужчины в такой тачке был даже телевизор. Увидев нас, какая-то женщина, по обеим сторонам от которой шли двое малышей, испустила вздох, который более походил на вздох облегчения. Она замахала руками и заговорила – чуть не закричала:
1
Здесь: многоцелевой тягач лёгкого бронирования – лёгкий гусеничный транспортёр-тягач, предназначенный для перевозки людей, грузов, в качестве артиллерийского тягача, имеет на вооружении пулемёт Калашникова танковый (ПКТ), (прим. автора)