Гомицидомания

— Мила!

— Не смотри!

— Хорошо, хорошо, я не смотрю. Закрыл, честно. Что случилось? — я не видела его глаз, но руки с интимных мест опустила.

— Все нормально, Дамьян. Я-я просто включила кипяток случайно. Обожглась.

— Не ври. Тут вся комната в тумане, как в болотах. Давно кипяток хлещет.

— Так всегда, я моюсь горячей. — Наверное, я осмелела, потому сказала грубо: — Не твоё дело, что я делаю в ванной. Личное пространство. Запомни: я его ценю.

— Такие, как я, не знают, что такое личное пространство, Мила.

— Угрожаешь?

— Нет, конечно. — Дамьян развернулся и прошёл к двери. — Выходи скорее, без тебя мне плохо.

— Там все в крови ведь. Отчего же плохо-то? Твоя среда обитания.

— Только она и держит меня от вскрытия вен.

— Ох, — вздохнула устало я, понимая, что в место бойни придётся вернуться и вновь увидеть кусочки мозгов, когда-то думавших о спасении Сербии от головореза Дамьяна Костич. — Собирай пока вещи, не сиди.

— Я с радостью пороюсь в твоём нижнем белье, чтобы взять в дорогу.

— Не вздумай. Бери то, что может тебе пригодиться в пути. Не знаю, что у маньяков в приоритете. Не смотрела выпуск «обзор сумки серийного убийцы».

— Это легко, мое солнце: перочинный нож для выкалывания глаз, тесак на отсечение головы, топор для больших костей, типа берцовых или поясничного отдела, зубчатый, или хлебный, для сухожилий. Это мой личный арсенал. Хочу купить хирургический инструментарий, знаешь, в таком металлическом чемоданчике. Чтобы иголочками разного размера прямо в зрачок, и под ногти, да поглубже; скальпелем — наживую мошонку отрезать; она такая желто-белая внутри, а потом сразу кровить начинает. Ну и молоток там ещё есть, кусачки, сверло. Как-нибудь я тебе покажу, как откусить часть зуба с нервом и приложить туда льда. А сверлом дырочек в голове наделаем, тебе понравится, похоже на то, когда дуб сверлишь.

— Уходи, я буду одеваться.

Меня вырвало сразу, как Ян ушёл. Недавно я вкручивала шуруповертом саморез в деревянный шкаф — я крепила зеркало — и сравнение того скрипучего трещания с ввинчиванием сверла в голову меня вывернуло. Словно я сама пару недель назад просверлила чужой череп, и фантомное чувство дребезжащей руки от силы вкручивания сверла в твёрдую кость пробежало под кожей вдоль мышц. Запахло сырым мясом и костями, точно я наклонилась к отрезанному скальпу и глубоко вдохнула. Глухой запах грязных волос.

Спустя полчаса я вышла, натертая до мяса, как морковь без шкуры. Я надеялась, что Ян уберёт следы убийства, но он не стал. На полу и стенах — кровавые разводы, уже почерневшие. В углах гостиной ошметки кости и мозга. И он, с маленьким ножичком, лежащий на диване. Ян метнул оружие — да, оружие, ведь в его руках даже зубочистка становилась предметом насилия — мимо меня. Нож воткнулся в стену у моего правого уха, наверное, в миллиметре: я чувствовала холод металла на мочке.

Дамьян вальяжно встал и выдернул орудие из стены, не отрывая потемневших глаз от меня. Он был близко, я не привыкла столь тесно стоять рядом с мужчиной. Где-то внутри я их стеснялась, ведь считала себя уродливой. Ян просто смеялся надо мной? К чему эта демонстрация? Он хочет показать, что я теперь его жертва? Что мне не уйти живой? Да, я уверена.

В конце этой книги я погибну. Из-за него.

— Ты прекрасна, мое солнце, — Ян коснулся моей мочки — там защипало. Кровь на его пальцах: моя. Белый ангел облизнул палец и улыбнулся. — Самая сладкая из всех, что я пробовал.

— Зачем ты это сделал?

— Чтобы подойти поближе.

Я смутилась. Немилосердно толкнула Яна в грудь, позабыв о его гематомах, как распустившиеся фиолетовые пионы на рёбрах, и отошла в кухню. Не знаю, зачем, открыла холодильник и выпила ледяного молока. Горло внутри заморозилось.

— И как ты собралась бежать в Англию? Я серийный убийца, помнишь? Мое лицо на всех улицах Призрена висит. Кричит, как когда-то давно, пару веков назад: живым или мертвым! Особо опасный ублюдок!

— У отца тут были связи. Я знаю одного мужчину, он, типа, бандит. Я хотела купить поддельную визу и паспорт для тебя.

— Да ты гений, милая Мила-Офелия! — Он явно возбудился от этой новости: подскочил и засмеялся, а затем подхватил меня и закружил. — О деньгах не боись, я не грабитель, но у копов немного наличности забрал.

— Дальновидно. На, — я сунула ему медицинскую маску, — по городу в маске будешь ходить. Я схожу в торговый центр и куплю зимнюю одежду.

— Ты ведь не оставишь меня? — он схватил меня за руку, несильно, но я увидела угрозу.

— Посмотрим на твоё поведение.

Глава 6. Дубленка с долларами

— Дядь Саш, хочешь частушку?

Конечно, малышка, только давай

вместо 'мер' — 'хер', ага?

Глава шестая.

В шатаниях по магазинам я видела свободу. Возможность подышать от кандалов на шее и руках. Я могла бы сбежать, позвонить в полицию и остаться живой. Знаю, что умру из-за него. На мне уже поставлена точка.

Крутили новостные программы, и я наконец узнала, что случилось с лечебницей: шестьдесят убитых, из которых именитый врач-психиатр Милош Петич, главврач, тринадцать санитаров, три дежуривших врача и почти вся охрана. Дамьян в одиночку убил стольких людей. Монстр. Чудовище. Отродье.

Руки болели от пакетов с новой одеждой; я купила и себе — чёрные джоггеры, хорошие ботинки по колено, крупный свитер с воротом. С этим грузом я шла к охранной будке, где полиция скрутила вора. Они — мой шанс спастись. Шла с непониманием, что делала. Как под водой.

— Здравствуйте, — обратилась я к правоохранителю, что заполнял бумаги.

— Здравствуйте, вас кто-то беспокоит?

— Да, у меня в доме..

— Прием, — зашипела рация, — у шоссе на пятнадцатом километре в лесу наших нашли из второго патруля. Все убитые. От новичка голову найти не можем. Этот ублюдок пальчики оставил, ещё не пробили. Но по почерку похож на сбежавшего из второй психбольницы Дамьяна Костича. Он наследил, идём по следу в город. Ну уж в этот раз я его лично пристрелю, черт возьми!

— Отпустите этого воришку, срочно выдвигаемся на пятнадцатый километр! — скомандовал полицейский. Он сунул бумаги охраннику и бегом выскочил из торгового центра.

— «Твою мать, Ян!» — встрепенулась я.

А затем карьером сорвалась с места, толкая прохожих на пути к дому, где боялась увидеть убитого убийцу, пригретого мною. Какой-то мужчина маргинального вида оттолкнул меня в ответ, и я повалилась на заснеженный асфальт. Мою голову раздавила бы проезжающая мимо машина, но водитель вовремя отреагировал и остановился в сотой секунды от фейерверка из костей, глаз и мозгов. Мужчина средних лет кинулся ко мне и аккуратно поднял на ноги.

Но я не видела его лица — перед глазами всё ещё скрипело колесо с зимней резиной. Я почти почувствовала, как моя голова лопнула. Арбуз на снегу.

Меня тряхнули за плечи, и я пришла в себя. Хитрые маслянистые глаза моего неприятеля, что толкнул под машину, смотрели в мои. Я шатко подошла ближе и сказала, не разжимая челюстей:

— Знаешь, что с тобой будет, тварь?

— Что же? Своего хахаля позовёшь?

— Нет, я лично отрежу тебе башку. Знаю, где такие, как ты, свои задницы греют. Найду, ублюдок!

— Удачи, потаскуха!

Так отец называл мать, я слышала.

Я наотмашь ударила бомжа по лицу — это была оплеуха. Болючая на морозе. От удара замерзшая губа мужчины дала трещину, и капнула кровь. Но и он ударил меня, снова, только теперь кулаком в солнечное сплетение. Мне не удалось сдержать равновесия: полетела на землю, пока водитель ругался с маргиналом. Я же молча подобрала пакеты, разбросанные по проезжей части, и, ковыляя, поплелась к Дамьяну. Боль проходила, и я заметила, что бежала.

Локтем я ударила во входную дверь, та с адским грохотом снесла с полок стеллажа книги и журналы.

— Ян! Дамьян!

Я бросила покупки на пол и пронеслась в спальню. Его не было ни там, ни в ванной. Внутри вдруг разверзлась пропасть, которую я испугалась, в горле, под подъязычной костью, зажгло, будто туда воткнули иглу и ввели серную кислоту. Чувство, означавшее, что я хотела плакать. Гадкое, свербящее в носу и где-то под лицевыми костями. Хотелось воткнуть в это место нож, чтобы не давило на гортань.