Гомицидомания

Дамьян сел за руль и повёз наши уставшие тела за пределы Лондона — туда, где ждали в двухэтажном доме остальные «домочадцы».

Мой белый ангел был дьявольски красив в свете перемигивающихся фонарей пустого шоссе. Его руки сжимали руль уверенно, чуть перекатывались вены под кожей, а я все не могла насытиться его присутствуем. Мой Ян был заметно уставшим, — он придерживал тяжёлую голову ладонью, опираясь локтем на дверь машины. В открытое окно рвался сиротливый поток ветра, гонявший по пустоши вокруг свежесть и чувство сладкой свободы.

Истома теплилась среди кишечника, желудка и селезенки. Гудела и свербела внутри, как паровой двигатель. То было чувство достигнутой мечты. Опустошающая тёплая слабость в теле.

— Мила, ты правда не хотела меня видеть тогда?

— Нет, я хотела тебя слишком сильно.

— Я до сих пор ненавижу себя.

— А я люблю тебя больше жизни.

Он посмотрел на меня.

— Больше жизни?

— Я готова была пожертвовать своей, чтобы хотя бы единожды сказать тебе, что люблю, что виновата перед тобой. И я жертвовала чужими. Ян, я стала так похожа на тебя..

— Ты убивала ради меня? — не поверил он.

— Почему ты так удивлён? Я ведь и раньше делала это. Помнишь того фараона в моем доме в Сербии?

— «Фараона»? Где ты нахваталась этого бандитского жаргона? А твой первый выстрел я помню, да. Но ты не хотела этого. Пришлось. Я помню, как ты ненавидела себя за убийство. Сейчас ты другая.

— Мы все стали другими в побеге за счастьем, Ян. Мне пришлось научиться, чтобы найти тебя. Было так много помех и преткновений, что пришлось и самой измениться, чтобы остаться способной противостоять этому миру. Да, пожалуй, я люблю тебя больше жизни.

Ян остановил машину у въезда в лес. Молча глядел в его чёрные недра. А я ждала слов.

— Прости, что тебе пришлось это пройти.

— Ян, ты не виновен в этом. Я боролась за мечту.

— Я должен был просто остаться с тобой тогда. Столько синяков на твоих руках, столько шрамов! — Ян ударил по рулю и вышел из машины. Я выскочила за ним, осторожно подступив рядом и сев на передний бампер. — Я ведь сразу понял, что твой отец настоящий ублюдок с сальными глазами. Он плакал, но я слышал фальшь. А ещё я знаю, что люди, ставшие когда-то больными уродами, не меняются. Он ведь избил тебя?

— Ты так переживаешь из-за моего отца?

— Я переживаю, что ушёл и не защитил тебя до того, как мы оба попали в секты.

— Все в порядке, Ян.

Я робко взяла его за мизинец и потянула к себе. Он дрожал от гнева, и я впервые поняла, насколько он страшен в этом чувстве. Но я была счастлива, ведь тот гнев был любовью ко мне. Его желтые глаза, казалось, рычали голосом преисподнии. Он был все тем же страшным монстром с несмываемой кровью на руках. Но моим страшным монстром.

Он навис надо мной, руками уперевшись по обе стороны от бёдер. Сам не свой от злобы, смотрящий в мои глаза исподлобья. Я обвила его торс ногами и примкнула губами к его губам.

Слишком горячая грудь. Я обожгла ладони, посмев запустить руку под его белую водолазку.

Но несмотря на жгучий ток мои руки продолжали петлять по его мышцам, чуть царапали кожу и старались прижать сильнее.

Губы Яна на шее и тяжелое дыхание, сопровождаемое мурашками вдоль позвоночника, взорвали мне голову, я впервые смогла выдохнуть его имя ему же в губы, прижимаясь бёдрами к тазу.

Я схватилась за шею Яна и поцеловала. Несмело коснулась языком его нижней губы, на что он прорычал, поднимая меня с бампера, и уронил на задние кресла авто, впившись зубами в шею. Я вспомнила Фауста и его тягу к крови, чуть усмехнулась, когда мой белый ангел рвал латексную униформу официантки.

Он остановился, чуть отпрянув от моего обнаженного тела, возлежащего на кожаной обивке кресел чёрного «Понтиака». Наверное, я была красива в его одурманенных глазах: уставше поднимающиеся мокрые груди сверкали каплями пота, похудевший живот с легко намеченными кубиками вздымался следом за грудью, и тонкие ноги подрагивали от перевозбуждения, стараясь прикрыть стыдливую наготу, лишенную трусиков. Гладкая и бледная, истекаемая соками, к которым прильнул Ян, целуя меня в грудь.

Я сорвала с его торса водолазку, бросив себе под голову, и огладила грудные мышцы. Он стал заметно тверже и внушительнее в размерах, — я поняла это, когда свет луны выхватил из жестких теней силу его спины, ее скалистую рельефность. Те крупные плечи заслоняли собой все пространство надо мной, и я различала лишь контровый свет, очерчивающий перекаты мышц Дамьяна.

Столь крупный и сильный, но с нежными пальцами, скользящими по линии моего живота вниз. Мягкие и бережливые поцелуи под ухом — я не могла не задыхаться.

Он взглянул на меня, когда ладонь накрыла половые губы, и средний палец скользнул внутрь. Я зарделась его обнажающего взгляда и потянулась за поцелуем, рукой помогая ему мастурбировать мне. Немые вздохи и жар, пылающий океаном лавы внутри. Я впервые не чувствовала холод — только неумолимое кипение и неясное жжение.

— Ян… — простонала я счастливо. Рукой потянулась к его члену. —..Не томи..

Он чуть стянул с себя брюки, и давно отвердевший орган бодро дернулся, чтобы встать крепким колом. Я вспомнила его флирт в лечебнице, кажется, столетней давности: он тогда шутил про «двадцать плюс». Я улыбнулась его правде.

Он подался ко мне, примкнув головкой к клитору. И двинулся, скользя в головокружительном алгоритме, что вызывал во мне волну исступления, такую, что я терялась во времени и пространстве. Член был куда лучше пальцев, щекоча и натирая тот чувствительный бугорок, — центр женского наслаждения, сосредоточие нервов, так сильно бьющий током при касаниях.

Я кончила бы, не останови он движения. Ян поцеловал меня в горячий лоб и чуть приподнял мне таз, что пришлось обвить его ногами. Его член снова скользнул вдоль половых губ и застыл, пока Ян сплетался со мной языками и оттягивал момент пенетрации.

— Я люблю тебя, мой белый ангел, — прошептала я ему в губы.

— Я тоже тебя люблю, мое солнце, — ответил он, забирая все последующие слова.

Секунда, и член уткнулся в меня изнутри. Ему не хватало места, и я повела тазом вперёд, стараясь принять его под корень. Схватилась за руки Яна и нанизала себя сильнее. Белый ангел посадил меня на себя, сильнее раздвинув мне ноги, так, чтобы войти до упора, и толкнул ещё раз.

Я схватилась ногтями за его лопатки и вскрикнула. Он был жесток со мной. Наказывал за грехи. И любил, сжимая за горло.

Мучая зубами кожу шеи.

Шепча в ухо «я оттрахаю тебя, как животное».

Лишая воздуха пылкими и неутолимыми поцелуями.

Я была столь беспомощна в его руках, так мала, насаживаемая на крупный член, что казалось, нутро мое разрывалось. Слишком грубо и страстно, — я не могла не заполнять окружение стонами.

Холодный бампер «Понтиака» стал вторым ложем для тела, где Ян взял меня снова. Он держался за мою шею и сжимал зубами кожу своего пальца, прерывая желание стонать вместе со мной. Заглушая свой рык тем длинным пальцем. Шипел и вскидывал голову навстречу чёрному небу, показывая остроту кадыка и длину широкой шеи.

Это не было сексом. Нет, он трахал меня, как животное.

Вбивал в машину, что стучали кости таза, трепал кожу зубами, что сочилась кровь, сжимал за волосы, что скальп готов был слететь сам.

*Я люблю тебя, мой белый ангел.

Глава 31. Я знаю, кто ты

Глава тридцать первая | Финал.

Машина, моя ладонь в руке Яна, пока он вез нас в убежище, ночь и вкус его спермы на губах. Мы насиловали друг друга около трёх часов, и я уже перестала чувствовать нижнюю часть тела. Так много похоти, но такое исступленное воссоединение.

Моя одежда осталась у того леса, что стал нам пристанищем любви. Я ехала в водолазке Яна, что была мне велика, но все равно не прикрывала того, чего я стеснялась показывать даже ему. Особенно ему. Он уверенно держал руль, а второй рукой грел мою ладонь, уже давно охладевшую после соития.