Гомицидомания

Я тихо поднялась и оглядела пустые комнаты ребят. Прошла к спальне, где существовал нынешний Трой. Та полуживая оболочка со стекающей по подбородку слюной, с глазами, никогда более не способными увидеть меня. Просто тело, уже не имеющее общего с моим дражайшим другом и первым мужчиной.

Я заглянула в приоткрытую дверь: у постели Троя безжизненно обмяк Нейтан. Не знаю, плакал ли он, но его боль разила за пределы помещения. Я не чувствовала, что плачу, но дрожала всем телом, истязаемая жжением под лицевыми костями и невозможностью дышать.

Всем нам было больно. И все мы вставали ночами, как мертвецы без сна, чтобы проведать тело друга. Чтобы негласно попросить прощения и теми ласковыми касаниями искупить всю необъятную вину перед его жизнью.

Я замерла, услышав Леви на балконе. Вжалась во тьму, ведь не хотела быть свидетелем его мук, не хотела, чтобы и он был таковым для меня. Мы все бродили ночами, прячась друг от друга. Никто не хотел признаваться в своих страданиях, хоть и знал, что мы бродили где-то совсем рядом.

Он шмыгнул носом, ступая на носках по полу. Леви прошёл мимо меня, пронзив ароматом бошек и водки. А затем тихо закрылся в спальне, и я услышала, как он выпил из бутылки.

Потом вышел и Нейтан, тоже нетрезвый и накуренный. Тоже закрылся в спальне, обессиленно свесив по пути голову. Слишком тяжело быть сильным.

Пришла к Трою и я, прикрыв за собой дверь. Я не хотела, чтобы они видели, что я хотела сделать той беспросветной ночью.

— Привет, — прошептала я, погладив его по щеке. Вытерла лоскутом одеяла струю слюны и поцеловала в губы. Я все ещё помнила их вкус. — Как ты?

Трой тяжело повернул ко мне голову. Да, его сознание оставалось с ним, несмотря на травму тела. Он был пленник и мученик бессилия. Говорить ему было непосильной задачей.

— Милый мой, ты ведь понимаешь, что происходит?

Он несильно кивнул. Шевельнул пальцем, подзывая наклониться к его губам.

Он шепнул мне несколько слов. Всего три несложных предложения, от которых я не смогла не расплакаться.

— Я тоже тебя люблю, Трой, — я прижалась к нему губами, не веря, что все закончено. Что мой первый мужчина, так желавший для меня счастья, остался погибшим в этой войне. Что я не сумела ему помочь.

Он кивнул мне.

Я взяла пистолет и выстрелила.

Все слышали этот красноречивый звук, но остались со своим горем в стенах спален. Все знали, что это значит.

Это было спасением, но не карой. Все той ночью впервые произнесли молитву.

Я легла с Троем, и он понимающе обнял меня. Так крепко, что чувствовались все его мучения.

Не думаю, что мы смогли уснуть.

Глава 30. Как животное

— Я боюсь,

прошептала я Нейту.

— Ты мечтала об этом целую

вечность. Только скажи все самое важное.

Не трать время.

5 МАРТА, «ГРЯЗНЫЙ БИЛЛИ»

Бар, официантка, кем я стала тем вечером пятого числа, дышала через мешковину, натянутую на голову. Среди коробок и стеллажей складского помещения. Я поправила грудь, стараясь прикрыть прядями волос вставшие от предвкушения соски.

Антихристы в нокауте отлеживались по квартирам, а охранники Ковчега давно были убиты пулей в голову. Жестоко, но я не думала об их жизнях — я стремилась увидеть Дамьяна, с которым так давно потеряла связь. Я читала меню, краем глаза изучая входящих гостей.

Я также купила для моего белого ангела подарок в его двадцать третий год жизни — хирургический чемоданчик с изобилием инструментов. Когда-то давно я бы не стала делать такой подарок — призывающий к убийствам. Но ныне все мы стали другими людьми. Я перестала его порицать, только поняла и приняла, искренне полюбив каждую черту его характера, будь то порок или достоинство.

Когда-то давно я бы попыталась изменить Яна, подмять под себя и вырезать того, о ком мечтала.

Когда-то давно я бы не сделала подарком побуждение убивать, не дала бы знать, что приняла его гомицидоманию.

Я запомнила его небольшую мечту о хирургическом чемоданчике. Купила самый дорогой, не жалея денег. Именно деньги стали яблоком раздора для нас, и я хотела изменить это любой ценой и любым номиналом.

Вошла компания, ведомая Дамьяном. Он был великолепен: полностью белоснежный, объятый хорошей одеждой и ароматом хвойно-сандалового парфюма. Режущий белый цвет его водолазки, брюк и плаща в пол ударил по глазам. В темном баре он казался реальным ангелом.

Я тяжело направилась к его свету, как жалкий мотылёк.

— Добрый вечер, дорогие гости, чего желаете? — Я раздала всем по книжке меню.

И напоролась на застывший взгляд Яна. Он узнал мой голос.

Для всех них прошли секунды, но для меня — вечность существования мироздания. Его глаза все ещё были цвета яркого янтаря, родные и серьёзные. Я протянула последнее меню строго ему, взглядом намекнув на содержимое. Я оставила записку.

Мы сделали вид незнакомцев, попрятав друг от друга глаза. Я была так горда тем, что он понял мои немые просьбы не подавать вид. Горда его величием и умом.

Его соратники бросили пару шуток о моем наряде и сделали заказ. Я отнесла лист с записями другому официанту и попросила заменить меня. А сама схватила подарок и рванула к назначенному месту встречи. На задний двор, где стоял внедорожник Нейта.

Низ живота тянуло к ядру Земли, колотило сердце где-то в горле. Я никак не могла найти сил расслабиться — все нервно нарезала круги в ожидании Яна. Меня трясло от предвкушения, я готова была взорваться в этом тягучем моменте томления. Почему-то было неловко и даже страшно.

Хлопок двери и несколько шагов в мою сторону. Я не смогла обернутся и взглянуть на моего белого ангела.

Но я прошла так много, чтобы быть там.

Руки на моих плечах. Горячие и сильные. Он обнял меня сзади, упав подбородком на макушку. Я забыла, как дышать.

— Мила, я так скучал по тебе..

— Ян, — я не сдержалась и заплакала, стесняясь собственных всхлипов и стараясь не тревожить его слезами, — прости меня.

— Я не виню тебя, мое солнце. Я был так потерян без тебя.

Я вывернулась из его объятий и повернулась, робко протягивая подарок с идиотским красным бантом.

Я чувствовала себя странно, не могла спокойно принять ситуацию и крепко обнять его. Что-то мешало, — что-то, похожее на то, что я отвыкла от его родных касаний. Мне пришлось многое пройти, и потерять бесценное в этой борьбе, но теперь, когда моя цель была достигнута, я не поверила в реальность. Все казалось ненастоящим и чужим.

Дамьян принял подарок и разорвал упаковку. Да, он широко улыбнулся. Да, я помнила, что он хотел именно это.

— Ты вспомнила наш столетний разговор? — тепло спросил он. Под его взглядом я таяла. Как воск. Сознание улетучивалось газовыми облаками, я забыла, как говорить. — Все хорошо, Мил?

Кивнула, чувствуя предательскую слезу, скатившуюся по щеке.

Я довела до апофеоза его облик, мастурбировала ночами на его пальцы и стонала его имя, но теперь боялась даже коснуться. Должно быть, слишком много времени прошло. Я встретилась со своим ожившим идолом, с мечтой, и не находила сил что-то сделать или сказать. И я поняла, что великим благословением были наши отношения до того переворота.

Теперь же я не могла просто говорить с ним.

— Я чувствую тебя таким далеким, — тихо проронила я.

— Прости, — он наплевал, что я отстранялась от его рук, крепко обнял, приподняв над землей. — Я должен был найти тебя, но все твердили, что отец убил тебя. Я смирился с твоей гибелью.

— Ян… Кто сказал тебе, что меня убили?..

— Все говорили так. Я был у твоего отца. Прости, я убил его. — Он крепче прижал меня к себе. — Прости, я не смог сдержаться, хоть ты и просила не трогать близких тебе людей. Прости, мое солнце, но я не смог не отрезать его чёртову башку, когда он с улыбкой рассказывал, что собирался с тобой сделать.

— Да плевать, что он мёртв, Ян, — я обняла его лицо ладонями. — Мне теперь все равно на их смерть. Я хочу просто вернуть тебя и уйти.