Гомицидомания

— Нет, я наврал дебилу Цефею, чтобы он не подкалывал меня перед ней. А этот олух протрепал всей группе об этом. Но и саму Раэну я динамил, потому что она хотела серьезных отношений, а я хотел только спать с ней. Нет, я любил, но не настолько, чтобы жениться и так далее. А она хотела именно того от своего мужчины. Поэтому дальше поцелуев и неловких взглядов не дошло. Но сейчас… — Нейт сжал кулаки, — боже, я так хочу вернуться..

Я стеснённо обняла его. Странно, что ныне я была так тактильна к чужакам. Но мне было жаль его — одинокого и забытого, мертвого для близких.

— Давай вместе уберём этого урода и будем счастливы? — прошептала я.

— Я готов. Спасибо тебе.

***

Я должна была покинуть Натаниэля в ту же ночь, но он остановил меня.

— Я наблюдал иногда за тобой. И за вашими тренировками. Ты ведь хотела научиться самообороне?

Нейт достал из-под кровати катану.

— Забавно. Все люди держат под кроватями катаны и гранаты?

И я задержалась ещё на неделю. В том густом лесу, где гнила хибара Нейта, мы и упражнялись. Это было настоящее японское кэндо, — фехтование катаной. Я чувствовала себя истинным самураем, парируя его атаки, уклоняясь и коля в бока.

Мы упражнялись до измождения и падали на мох, спали по два часа и снова дрались, царапаясь и падая снова на тот же мох. Мои ноги выли, и я переставала их чувствовать, руки обессиленно роняли оружие, а я без сознания валилась на колени, чтобы не менее уставший Фауст унёс меня обратно в дом.

Мы ели овощи и мылись в тазу с ледяной водой, и иногда я засыпала прямо в нем, совершенно уставшая и слабая. Крепатура мучила меня во снах, и Нейту часто приходилось ложиться вместе со мной, чтобы вовремя разбудить и помочь перенести судороги в икрах. Ночи в той старческой обители пронизывали и без того замёрзшие тела колючим морозом. Я верила, что именно такие холода закоренели в Сибири, и люди там стали настоящими льдинами.

— «И только с медведями и спали, чтобы согреться», — смеялась я, падая на постель после тренировки.

Я рыдала, просыпаясь посреди ночи, и Фауст зачем-то дул мне на голени, когда мышцы внутри скрипели в спазмах. Я стёрла эмаль на зубах, и клыки стали более острыми, — прямо как у моего наставника. Я дважды прокусывала ими насквозь язык. А перед сном мы мечтали.

—..а я бы забрал Морган и улетел куда-то, где всегда тепло и солнечно, — делился Нейт.

— Дамьян тоже хочет. Только к морю, и чтобы не было людей. Он бы тебе понравился. Он тоже кровь любит. Только я не знаю, пьёт ли ее. Зачем ты это делаешь? — я перевернулась на живот и посмотрела на него.

— Она вкусная.

— Да ты шутишь! — я улыбнулась, ткнув его локтем.

— Правду говорю! Я ее сливал в бутылку и даже иногда жарил с мясом. Но самая вкусная — свежая, ещё горячая.

— Ты «Сумерки» перечитал в юношестве?

— Нет, — рассмеялся он, — просто однажды в детстве брат выбил мне все молочные зубы, и я напился крови ненароком. Вот и вошёл во вкус.

— То есть ты прямо, как вампир… э… берёшь и кусаешь человека в шею?

— Не-ет, клыки в фильмах и в реальности отличаются. В деле ты ими только с большим старанием проткнешь кожу, а до артерии и вовсе не доберёшься. Там только ножом если перерезать и куда-то сливать. Но можно и просто ртом присосаться. Но, опять таки, всю не выпьешь, даже если сильно постараешься. Литр максимум, потом блевать начинаешь от перенасыщения.

— Это так дико… — поразилась я. — Настоящий кровопийца.

— Не хватает фрака и светобоязни.

— А не мерзко?

— Мне нет. Только ВИЧ подхватить можно, потому я аккуратно к этому подхожу.

— Что, просишь сдать анализы?

Мы рассмеялись. Странно, что я стала такой открытой за тот месяц. В зеркале на меня смотрела не я: какая-то свежая и окрылённая девушка с блестящими глазами. Я считала, что это результат приёма наркотиков — отголоски искусственной эйфории и экстаза.

— Нет, молюсь богу, чтобы не заразиться.

— Умно. На то ты и Фауст — мозг Антихристов.

— Я просто стратег и великолепный человек. Я бы сказал даже, что сверхчеловек.

— А робости тебе не занимать.

А на рассвете, под утреннюю изморозь и леденящую свежесть хвои, мы снова брали старые катаны и шли крутить пируэты. Мокрая трава и слизни под ней настойчиво мешали нам работать — мы падали и сдирали об торчащие корни ладони. Я также заработала хороший шрам на бедре — веер моего же выпада на противника рассек плоть под самые мышцы. Мы с Фаустом долго копошились со швами и моими истериками, когда он заливал рану водкой и протыкал иглой.

На шестой день я потеряла сознание прямо посреди битвы, упав навзничь в траву. Помню, как перед тем я хрипела, еле хватаясь за воздух дрожащими губами, как облик Фауста плыл перед глазами, и как моя голова будто сдетонировала с глухим шипением в ушах. И темнота. Всю ночь тело знобило, и уставшие кости хрустели даже от вздохов.

— Прости, это очень экстремальное обучение, — он подул мне на лицо.

— Все нормально, я готова заниматься ещё.

— Куда тебе? Отлежись день.

— Нельзя. — Я поднялась на локтях, собираясь вернуться к катане. — Мне нужно быть готовой.

— К чему?

— Чтобы другие не страдали, когда придут убивать меня. Трой чуть не погиб дважды. Чтобы я могла предотвратить смерть Яна, когда за ним будут охотиться и Ковчег, и Антихристы. Хочу быть достаточно сильной, чтобы убить всех к чертовой матери! И, наконец, чтобы убить того, кто пытается убить меня!

— Как много «убить», — заметил он.

Я замерла.

Не знаю, зачем, но взглянула на себя в зеркале.

И не сдержалась.

— Офелия? — Натаниэль дернулся, когда я схватилась за лицо и расплакалась. Он взял меня за плечи и настойчиво тряхнул.

— Нейтан, я не должна была стать такой! — закричала я сквозь ладони. — Я верила, что смогу остаться человеком в этой истории! Но я сама становлюсь отродьем! Я становлюсь тем, кого должна была лечить в психушках, кого осуждала и кем быть даже не представляла! Я считала, что меня это не затронет, что я просто заберу Яна, и мы уедем далеко прочь от всего этого! Что мы купим дом у моря и будем счастливы! Но… я ведь не смогу выбраться из этого? Да? Я либо умру, либо навсегда останусь здесь? Среди убийств, смерти, опасности и других монстров?..

Он грустно обнял меня. Дал ответ молчанием. И молчание всегда громче криков.

Я уронила голову.

— Я никогда не хотела такого. Просто прогнала того, кого уже тогда любила. Просто истерика из-за своей женской глупости и нехватки внимания… из-за нехватки подтверждения своей важности. Так глупо, что я была обижена ни на что. Просто злилась, что он вёл себя иначе, чем я хотела. Я кричала на него, хотела, наверное, чтобы он меня успокоил, чтобы понял, что я злилась от недостатка его тепла. Что полюбила его, но он был холоден ко мне! Я не знаю, просто я сорвалась, сама не понимая, из-за чего!

— А что было?

— Он протянул мне деньги. Мы перед тем как раз планировали накопить на его самую большую мечту: дом у моря и собаку.

— Так хорошо же, что он принёс деньги.

— Он убил за них.

— Да насрать, Оф, — Нейтан легко погладил меня по спине. — Мы все убийцы и монстры, Дамьян в том числе. Странно, что ты, зная его природу, так обозлилась на кровавые деньги. Ты ведь изначально приняла его убийцей? Он стремился сделать вас счастливыми. Ведь дом и собака и твоя мечта тоже? Ты приняла ее за свою.

Я заплакала сильнее от отчаяния. От невозможности вернуть время.

— Это было последней каплей… — ответила я. — Я просила его не делать этого, но он наплевал на мои слова. Я не сдержалась.

— Ты пыталась перекроить его естество под себя.

— Я пыталась вылепить из него здорового человека!

— Никогда не делай этого! Ты должна либо принять, либо уйти. Третьего не дано ни для кого. Человек — личность, а не пластилин, понимаешь? Ты должна помнить об этом всю свою жизнь. Если ты неготова была принять Дамьяна убийцей, то должна была отказать с самого начала. Ты знала, кто он. Странно теперь удивляться.