Страница 6 из 7
– Зинаида Викторовна, а что если оставить ее здесь, у нас? – робко спросила Таня.
– Так ее ж лечить надо! – возмутилась было Зинаида Викторовна, но Таня быстро ответила:
– Так вы мне все расскажете, и я буду за ней смотреть. Везти ее сейчас в таком состоянии по кочкам невозможно, сами видите.
Зинаида Викторовна, подумав, сказала:
– Ну хорошо, я тогда вечером к тебе зайду, принесу все, что нужно: антибиотики, марганцовку на случай, если она перевернется на другой бок (собака лежала на том боку, где была рана). Я купила кости, наварю каши и принесу еще молока, она должна сейчас много пить, потому что у нее обезвоживание. Дай-ка мне сюда мой пакет и принеси, пожалуйста, какую -нибудь миску!
Таня сбегала к дому и принесла пакет, в котором лежала бутылка с молоком, и маленькую жестяную миску. Зинаида Викторовна налила в миску молока и осторожно приблизила ее к самой морде Ирги. Та, учуяв питье, начала жадно лакать. Выпив почти литр, она получила от хозяйки небольшой шарик масла, в котором была запрятана таблетка с антибиотиком.
– Вот умница, моя хорошая, вот молодец! – повторяла Зинаида Викторовна, засовывая с ложки в морду собаке масляный шарик. Собака его проглотила, и Зинаида Викторовна, обрадованная, успокоившаяся, поднялась с Таней к дому.
– Ей сейчас нужно много пить, ты поставь где-нибудь рядом с ней миску с водой, когда она поднимается, то сама сможет попить, – наставляла Таню Зинаида Викторовна.
– Можешь постелить рядом старое одеяло и солому, она потом ляжет на теплое. И так поглядывай за ней, если она вдруг встанет, то может уйти, ты мне сразу тогда звони!
– Хорошо–хорошо, я все сделаю, – отвечала Таня.
Зинаида Викторовна отправилась в свою вотчину. Таня, расстелив вокруг Ирги солому и старые одеяла, посидела рядом с притихшей после обильного питья и антибиотика собаки. В сердце у нее затеплилась надежда: может, и вправду удастся вырвать Иргу из лап смерти? Может, получится у Зинаиды Викторовны еще одно чудо спасения? Как бы она хотела увидеть Иргу вновь жизнерадостной, озорной, весело скачущей по дорожкам и тропинкам с ее дружком Шариком! Таня не знала, как и чем еще она может облегчить страдания животного и потому мысленно молилась: «Господи, если есть на то Твоя воля, сделай так, чтобы собака поправилась!..»
Вечернее солнце катилось по небу, когда Таня услышала знакомый жалобный лай со стороны подвала. Выскочив во двор, она увидела Иргу, лежавшую у ели.
– Ах вот ты уже где, сама встала! Что же мне с тобой делать?!
Таня была в замешательстве: до прихода Зинаиды Викторовны оставалось еще два часа, а собака воет от боли, дрожит, и как помочь ей – одному Богу известно. Таня решила позвонить Зинаиде Викторовне, чтобы посоветоваться, но как на зло, на телефоне закончились деньги. Посмотрев в собачьи глаза, Таня каким–то шестым чувством поняла, что Ирга хочет уйти с их участка, но пролезть под воротами не может. Тогда Таня открыла калитку и позвала:
– Ирга, Иргуся, девочка моя, пойдем! Пойдем, моя хорошая, к твоей хозяйке!
Собака тотчас же поднялась и, осторожно ступая высохшими до костей лапами, пошла к калитке.
– Вот умница, вот красавица, – причитала Таня, подбадривая собаку. – Пойдем–пойдем, к хозяйке твоей пойдем!
Они вышли на дорогу, ведущую к деревне – дом Тани был на самом краю, небольшой овраг отделял их участок от главной деревенской магистрали, нужно было спуститься и подняться, а затем свернуть на дорогу, ведущую к дому Зинаиды Викторовны. Идти до нее пешком около десяти минут, но Таня очень боялась, что ослабленная болезнью и голодом собака не доберется сама, и потому, не переставая, подбадривала ее:
– Идем, моя умница, идем, моя красавица!
Собака тихо шла позади. Они спустились в овраг, но тут собака замедлила ход и встала посреди дороги.
– Ирга, Иргуня, пойдем, дорогая, пойдем, моя хорошая! – звала ее Таня, но та повалилась на бок, тонкий ручеек светлой мочи вытек из–под нее на дорогу. «Что с ней делать? Как быть? Ведь не оставишь ее вот так на дороге!» – думала Таня, продолжая звать Иргу, но та не вставала. Таня решила бежать за помощью к Зинаиде Викторовне – кто еще сможет убрать больное животное с дороги?
Зинаида Викторовна, выслушав сбивчивый рассказ Тани, запричитала, заругалась, взяла поводок, толстые перчатки и пошла к своей любимице. По дороге она рассказала Тане, как давным-давно вылечила сбитую машиной собаку:
– Я забрала Кору, когда ее переехала машина, у нее было пять переломов, ты можешь себе представить?! Я ее полгода выхаживала, у нее кости гноились, я сама ей делала перевязки, давала антибиотики, сама – безо всякого ветеринара! К ветеринару ее нельзя было везти. А потом я ее учила ходить, она два шага сделает – упадет, два шага сделает – упадет, я ее под живот поддерживала… И так она у меня выздоровела и еще потом пятнадцать лет со мной прожила. Ох, сколько ж я этих бедных животных спасла, вылечила за свою жизнь… – в голосе Зинаиды Викторовны трепетали слезы.
Таня слушала рассказ и молча восхищалась этой сильной, смелой, яростной женщиной, для которой жизнь живого существа – самое дорогое, самое ценное, которая готова была жить в деревне только ради того, чтобы ухаживать за своими четвероногими питомцами, – родственники звали ее в Москву, но Зинаида Викторовна не хотела возвращаться. Эта сварливая, громкая баба, которую знала каждая собака в деревне, задыхающаяся от своего хронического бронхита, бежала к безнадежному животному, чтобы спасти ему жизнь, спасти во что бы то ни стало. Таня думала о том, какой внутренней стойкостью нужно обладать, чтобы перешагнуть через боль и страх раненого животного, чтобы иметь мужество причинять ему боль ради спасения его жизни. Она вспоминала о тех людях, которые лечили, когда еще не было антибиотиков, анестезии, и прочих благ современной медицины. Каково было врачу, резавшему живую плоть, пилившему кость по живому? И каково было тем, кто все это переживал? Боль – одна из сторон жизни, и по–настоящему человек взрослеет тогда, когда осознает и принимает эту несладкую правду.
Когда они пришли к оврагу, Ирги там уже не было. Они звали ее, но не доносилось ни звука в ответ.
– Ну что за собака такая, мать твою! – ругалась Зинаида Викторовна. – Я как чувствовала, что, когда ей легче станет, она куда–нибудь смоется! Где теперь ее искать! Я пойду наверх, а ты беги вниз, может, она вернулась к вам! Я буду тебе позванивать, как и что!
– Хорошо, Зинаида Викторовна, я поищу на участке.
Но что–то подсказывало Тане, что на участке она ее не найдет, а Зинаида Викторовна не найдет ее и наверху, у соседей. Так и произошло: собака исчезла, словно испарилась…
Поздно вечером Таня сидела у печки, проверяя тетради учеников, когда зазвонил телефон. Взволнованная Зинаида Викторовна сообщила, что Ирга вернулась.
– Уж теперь она не сбежит от меня, я все щели в будке заделала, на поводок ее посадила, лечить ее буду – раз она ест, значит, поправится! – пела арию своим надтреснувшим контральто Зинаида Викторовна, а Таня, уставшая, заплаканная, улыбалась в тихой благодарности Жизни за ее уроки.