Йага

Зорка вперила в него внимательный взгляд. Долго глядела, не мигая. В глазах её, по-старчески бесцветных, сновали искры. Вот как спросит, что же привело Мало в город, как выволочет наружу все секреты проклятого… Но не пожелала, а может попросту не успела заговорить. Избушка вздрогнула от основания и до крыши, ставни распахнулись сами собой, а залетевшие в тепло снежинки дождём посыпались на пол.

Снаружи стояла кривая тень. Казалось, что ноги её срослись в одну-единственную и ушли в землю, а рук, наоборот, было целое множество. Руки эти ветвями-змеями попытались вползти в окно, но Рьян схватил рогач и вдарил по одной. Тварь завыла на разные голоса, и Йага завыла с ней в унисон.

— Дедушко! — Она вцепилась в ухват. — Это дедушко, ты что?!

— А если и так! — Рьян оружие отдавать не желал, но и ведьма не отпускала, так что он завёл за спину одно и другое. — Не он ли нас давеча убить пытался?!

Теперь-то он тоже узнал и сплетённый из голых ветвей лик, и корни, уходящие от ног в мёрзлую землю. Дед передвигался с трудом, кряхтел, и хрупкие прихваченные ледком сучья ломались от каждого его шага. Но всё ж дед пришёл к избе хозяйки леса…

— Злые люди вошли в чащу, — тяжело пропыхтел он. — Упредить… хотел…

Рьян едва рогач об колено не сломал. Не отправятся они в погоню на ночь глядя, как же! Отправились, да небось не так, как он с Йагой, а на лыжах и лошадях да с охотничьими собаками! Уж северянин-то не раз видал, как Мал загоняет добычу. И редко когда добыче случалось уцелеть.

— Так огради нас! — Проклятый перегнулся через подоконник, едва не схватил лесного деда за ветвистую бороду, но не дотянулся. — Ты нас в прошлый раз как врагов встретил, так встреть злых людей так же!

И не понял, отчего старик весь скукожился, а сидящие на его рогатой башке вороны укоризненно каркнули. Йага тронула Рьяна за плечо:

— Зима пришла… У лесной нечисти нет больше власти.

— Ну конечно! Так оно всегда и бывает: как силушкой удалой хвастать, так все горазды, а как враги на пороге, так здоровьем слаб! Трус!

— А ты чаго так разволновался, милай? — Зорка одна, кажется, не беспокоилась. Знай подкидывала в печь дров. — Нас ещё никто не поймал да не скрутил. И уж не впервой твой посадник по ведьмовскую душу явился. Небось договоримся.

— Не знаете вы его…

Старуха потемнела ликом и ответила вопросом на вопрос:

— А ты, что ли, знаешь?

Рьян осёкся. Как мечтал он, что однажды покинет посадниковский терем, что перестанет скоморохом перед Малом разгуливать. И вот почти удалось, самая чуточка до свободы оставалась — снять проклятье, да и то уже не шибко беспокоило.

А Мал его отыскал. И, если б за побег простил, то за дочь кожу с него живого сдерёт.

— А я знаю, — тихо сказал Рьян. Он уверенно приблизился к ведьме и вдруг опустился пред ней на колени. Невиданная честь от сына конунга! Лишь однажды стоял он на коленях, пред дочерью этой самой ведьмы. И боле кланяться никому не собирается. — Матушка Зорка! — Он почти коснулся челом ступней в вязаных копытцах. — Я люблю твою дочь больше жизни. — Йага пискнула позади, и Рьяну стоило немалых усилий, чтоб не обернуться на неё. — Так дозволь мне это доказать. Возьми Йагу и бегите. А я, как сумею, задержу погоню.

Колдовка после такой речи в стороне не осталась.

— Вот ещё! — возмутилась она. — Опять за меня решать вздумал?

И не покориться ей было невозможно, потому что звериный взгляд, густые волосы цвета дубового корня, каждый жест её дурманили Рьяна похлеще хмельного вина. Потому он глядел только на Зорку. Обернётся — и уже не посмеет перечить.

— Ты старше и разумнее. Ты понимаешь, что всем не спастись. А Мал, если повезёт, насытится только моей кровью. Силком тащи Йагу, заколдуй, что угодно сделай, только уведи!

— Да ты вконец ополоумел! — закричала девица.

Рьян так и не посмотрел на неё, так что она вцепилась в его плечо и силой заставила повернуться. На впившихся в телогрею пальцах проступили чёрные когти.

— Матушка, скажи ему! — Но Зорка отчего-то медлила, и тогда Йага тоже упала пред нею на колени, рука к руке с северянином, и отчеканила: — Прости беспутную дочь, что прошу у тебя не разрешения, а благословения. Но этого человека я назвала своим мужем в день Привечания Мороза. Отныне мы единое целое и, если погибнет он, погибну и я. Таково моё слово.

Никто не шелохнулся, когда лесной дед доложил:

— Злые люди близко, хозяйка… У них железо…

А Зорка вдруг усмехнулась, показывая редкие пеньки зубов. Она опустила ладони на темя одному и второму.

— Ишь, молодёжь… Умирать они собрались. Рано покамест! Ещё пожить не успели. Есть у меня задумка, как спастись. — Она пихнула детей в лбы и подошла к окну. — Ну здравствуй, старый, — с непонятной тоской молвила она.

— Сама, чать, не молода, — проскрипел лесной дед.

— Что же, к зиме совсем силы растерял?

Дед развёл руками-сучьями, мол, нечего поделать.

— А ежели ненадолго зима отступит?

Дед резко выпрямился.

— Неужто?!

— Да вот так…

— Не хватит у одной ведьмы сил на эдакую ворожбу. Испокон века такого не случалось!

— А ты мне про ведьм не рассказывай. Спрашиваю, коли весна на ночь придёт, подымешь своих лесовичан?

— Как не поднять… Но и ты, старуха не вы…

Зорка прервала его на полуслове:

— Цыц! Ворожба — моё дело. А ты своим занимайся.

Сплетающиеся в лесного стража ветви тревожно зашуршали, но как ослушаешься хозяйку? Он по вершку ушёл в землю, расползся по ёлкам, клонящимся над двором.

— Доченька!

— Слушаю, матушка.

Морщинистые пальцы погладили дерево оконной рамы.

— Ведаю, что за колдовство ты творила по осени.

Йага не сразу поняла, к чему ведёт старуха, и та подсказала:

— Ты хотела навечно Безлюдье и Людье разделить, замкнуть одно от другого.

Колдовка закусила губу. Навряд та ворожба была матерью одобрена… Но ругаться Зорка и не думала.

— Нынче сделай наоборот. Призови Безлюдье в чащу.

Йага ахнула, словно ей грех великий предлагают.

— Как можно?

А Зорка лишь пожала плечами:

— А как ещё? Северянин твой, хлебом его не корми, умереть рвётся, да и ты вослед за ним. Так лучше, чтоб не вы умерли, а кто-то другой.

Йага втянула голову в плечи, но в полушубке Рада не схоронишься от тяжкого решения. Наверняка в натопленной избе она мучалась в нём от жары, но так и не сняла, готовая сорваться с места и обратно в пургу сию же секунду.

— Хватит ли у меня сил, матушка? Я лишь проход в Безлюдье тогда открыла, а чтобы призвать его целиком…

— Хватит, — оборвала её Зорка. — Танцуй, дочка. Танцуй!