Страница 39 из 84
Добронрава упала, закрылась руками от нависшего над нею страшного оскала, слюна капала с зубов псицы ей на локти, мощные лапы упирались в грудь, не пуская встать.
— Инвар! Инва-а-ар! Отзови свою суку!
Заслышав плач жены, Инвар сразу успокоился, Рьяну и держать его не пришлось.
— Верная! Верная, ко мне!
Сука неохотно подчинилась и вопросительно заскулила. Рьян почти дружески пихнул рогоносца в бок и спросил:
— Ну что, мужик, понял ли, что случилось?
Инвар растерянно погладил любимицу по ушам. Нет, он решительно ничего не понимал.
— Тебя жена в Тень отправить хотела! С моей помощью! И я, дурень, чуть не повёлся!
— Добронравушка?
Брови любушки искривились жалостливо, подбородок задрожал: ни дать ни взять, невинную девку в разврате обвинили!
— Но-но, — одёрнул её северянин. — Ты сопли-то подбери.
Ещё мгновение казалось, что она вот-вот разрыдается, но Инвар, как это всегда случалось, не кинулся её утешать, и представление пришлось прекратить.
— Да чтоб вы оба подохли! — крикнула она, впервые за долгое время искренне. — Что один слюнтяй, что другой! Наказали же меня боги муженьком! Инвар, что расселся?! Живо в дом!
Мужик будто бы собрался послушаться. Закряхтел, приподнялся. Верная псица осторожно прикусила его за плечо, пытаясь остановить, но Рьяну то удалось лучше.
— Погоди, мужик. Ты головушкой-то подумай.
Он положил ладонь на второе плечо Инвара. Тот глянул направо, на Верную, налево, на северянина…
— Это… как же? — пролепетал он.
— А вот так. Она надеялась, что мы друг друга прибьём.
— Ничего подобного! — возмутилась Добронрава. — Я надеялась, что ты муженька моего порешишь, а тебя потом посадник приговорит.
— Сказала, что ты её колотишь почём зря.
Инвар едва не задохнулся:
— Кто?! Я?!
— Ты, ты. Что в могилу свести обещался.
— Добронравушка, любая моя, да как же?!
— А ты больше этого враля слушай! Пошли в дом! А ты, рыжий, проваливай! Чтоб духу твоего… — Добронрава осеклась, видя, что муж не спешит выполнять приказ. Тогда любушка засюсюкала: — Ну что же ты, сердце моё? Кому веришь, пришлому человеку или своей любушке? Врёт он всё! Захотел тебя убить, а меня себе силой взять!
— Да нам такого счастья и даром не надо… — пробормотал Рьян.
— Инварушка!
— Погоди, жена. — Инвар уставился перед собой, стараясь не смотреть на суженую. Сколько раз уже он верил в безумные россказни, когда она надувала пухлые губки и гладила пышную косу! Сколько раз прощал ошибки, как, например, тогда, когда она закрутила с северянином. Не её ведь поколотил, хотя никто не осудил бы. Собрал друзей и рыжего бить пошёл, а жену… жену через день простил. Ещё и новый платок ей купил, чтоб на сторону не смотрела. — Погоди, — решил он.
— Чего годить-то? Гони рыжего в шею и…
— Ну-ка цыц! — Инвар ажно голову в плечи вжал — сам обалдел от своего же твёрдого голоса. — Иди-ка ты в дом.
— Инварушка, любый!
— В дом иди! Без тебя разберёмся!
Добронрава очень убедительно всхлипнула, но муж не пошевелился. Только Верная низко зарычала.
Когда за женщиной захлопнулась дверь, Инвар подтянул колени к подбородку, обнял ноги и заплакал.
Северянин опешил. Он и женских-то слёз выносить не мог, а что делать, если в плач пустился мужик, и представить не мог.
— Эй, му… Инвар! Ну ты чего, в самом деле?
— Отстань! Убирайся восвояси! Не трону. И Борову не доложу про драку. Уходи.
Пусть бы сами разбирались. Милые бранятся — только тешатся, небось уладят всё! Но Рьян почему-то не ушёл.
— Ты это… Давай сырость-то не разводи. Не баба.
Инвар поднял лицо. На коленях остались мокрые следы.
— А что мне ещё делать-то? Думаешь, ты первый у неё? Думаешь, я не знаю?
И бросился северянину на грудь. Что-то бормотал невнятно, всхлипывал, жаловался. Верная легла рядом, уткнувшись носом в бедро хозяину, щенки подбежали к ней за молоком. И куда этот дурень смотрит? Любят же его. Эта вот псица и любит. Куда сильнее жены. А он…
— Гони ты её, — посоветовал Рьян, успокаивающе похлопывая мужика по спине. — Вот нужна тебе эта дура лживая?
— Так люблюу-у-у-у! — Инвар взвыл пуще прежнего.
Любит он её, вишь ты! Рьян подумал, что покойная сестра, верно, так же его любила. И прогнать надо, и отпустить сил нету. Подумал и, кажется, впервые после своего проклятья её пожалел. Быть может, ей тоже непросто далась эта погибельная страсть.
У Рьяна и без странных супругов дел хватало. Он беспокоился за Йагу, был голоден да и вовсе не привык лезть не в своё дело и уж подавно кому-то помогать. Он тяжело вздохнул и встал, опираясь на костыль. Сделал два шага и обернулся.
— Ну чего расселся? Где в вашем захудалом городишке сносное питьё подают? Веди. Поговорим. Я ж, вроде как, за этим пришёл.