Йага

Глава 10. Пламень

Справедливо будет рассказать, что не от большой охоты Рьян пошёл в комнатушку под алтарём. Медвежий сын раскланивался перед ним весь вечер, так и эдак намекая, что ночь господине может провести в божьей ложнице, и то станет для них великой честью и дорогим подарком.

Подозрительный северянин вначале ожидал подвоха. Мало ли, какие у них тут традиции? Вождь вон в медвежьей шкуре ходит, так что, может, для них самой большой честью станет вспороть ему брюхо. Но, когда лесная ведьма закончила трапезу и убежала на женскую половину дома, отчего-то стало всё равно.

Ей-то, лесовке, нет дела до того, чем закончится ночь для проклятого. Он её в селение провёл, а дальше будь что будет. Знал ведь, что не след доверять колдовскому отродью! Знал, а снова купился на девичьи слёзы и уговоры! На лбу б себе написать, что одни беды от баб… И ничуть Йага не краше, чем, например, вот эта, с русой косой, что знай подливала ему медовуху. Или другой, что подсаживалась ближе и ближе, с обожанием смотрела снизу-вверх и трепетала ресницами. Нет, ну, ежели по правде, то волосы у местных девок не такие густые, и загар ложился неровно, пятнами. И, когда как бы случайно девка с косой трогала кончиками пальцев его ладонь, кожа её не обжигала, как уголь…

Рьян и не заметил, как чашу за чашей опрокидывал в себя медовуху. Он ведь здесь навроде скомороха. А и не только здесь. Что с двенадцатой зимы для названого отца был дорогим развлечением, что для медувинчан сейчас. И для Йаги тоже! Подумаешь, сжигает проклятье в нём всё человеческое! Подумаешь, каждое утро Рьян боится глаза открыть и не вспомнить собственного имени! Для ведьмы он лишь тварь доверчивая и бессловесная. Хочешь в зверином обличье, хочешь в человечьем. И менять одно на другое можно сколь угодно.

Приворожила ведь. Рьян вдруг со всей ясностью понял: приворожила. Быть не может, чтобы все мысли у молодца о лесовке были по доброй воле. И потому он не в силах противиться, когда она просит, потому медведь её не порвал до сих пор, а щенком послушным ноги обнюхивает!

Ну да ничего! Одна уже его приворожить пыталась, да слезла там же, где и села. И эту он вытравит из памяти, дайте только срок!

Потому ли он позволил Медвежьему сыну заболтать себя и отвести в ложницу? Или потому, что медовуха оказалась крепче обычного? Или попросту не надо было заливать пустоту под сердцем хмельным?

Так или иначе, а под алтарь Рьян взошёл по своей воле. И отчего-то совсем не удивился, когда вождь сказал:

— Ты богами нам послан, господине! Семя твоё взрастит новых сильных медувинчан, что станут славить тебя! Одари же наш род своею благодатью!

Бородатый мужик согнулся в земном поклоне и спиною вперёд вышел, а вместо него в божницу вплыли три девки. Одна с косой, что подливала брагу. Только волосы уже успела расплести и разложить по плечам. Две других, что сидели рядом и глядели в рот северянину. Девки выстроились перед ним в ряд и по очереди скинули одежду.

— Семя… Ну я дура-а-а-ак… — запоздало догадался Рьян.

— Будь милостив, господине! Подари нам сыновей.

Первая девка двинулась к нему, хоть и сразу видать, что с мужиком прежде не была ни разу. Но то с обычным мужиком, а здесь — сам отец рода! Честь!

Прелестница беспомощно замерла перед ним: сама не знала, что делать. Ждала, пока господине протянет когтистую лапу и сотворит нечто такое, о чём мечтает и чего страшится каждая. Но северянин… засмеялся. И только ему одному было ведомо, почему. Потому что он, многажды возлежавший с женщиной, он, иным плативший, а иных бравший просто от скуки, он, давно научившийся отделять чувства от движения тела, пялился на голую молодую бабу и… не хотел не то что потискать, а и смотреть на неё. Красавицей, может, ни одна из вошедших не была, но девицы были хороши очарованием молодости, которого ни у одной из женщин не отнять. И вот он глядел на них, а видел совсем другую. Гибкую, как лоза, до бронзы зацелованную жарким летним солнцем, со спутанными густыми волосами, в которых сам теряешься.

Девка подалась к нему, Рьян же отступил, запнулся о шкуру на полу и упал, продолжая смеяться и хватая ртом воздух. И горечи в том смехе было хоть отбавляй, но кто ж её распробует?

— Господине?

Она неловко присела на корточки, а потом, осмелев, оседлала мужчину. А тот задыхался от веселия.

И надо же было именно тогда отвориться двери!

Стоило их взглядам встретиться, как Йага развернулась и стремглав бросилась бежать. И Рьян, только что готовый вовсе никогда не вспоминать её имени, одним движением скинул нагую девку и кинулся следом.

Ни испуганно отпрянувшего сына Медведя, ни пирующих медувинчан он уже не видел. Только гибкую фигурку, выскочившую во двор. Успело стемнеть, и здесь, за рекой, темнота была в разы гуще, чем в Черноборе, но проклятье сослужило добрую службу. Зрение и нюх обострились, запах лесовки повис в воздухе, и пойти по нему было не просто легко, а необходимо.

Нагнал он её на берегу. Ведьма стояла на краю мостков, таращась в густой надречный туман, а в белёсой пелене не то плескал хвостом речной страж, не то игрались русалки. В голове мелькнуло страшное: вот сейчас сиганёт в воду и поминай как звали, но Рьян тут же отбросил глупую мысль. Не станет ведьма топиться из-за какого-то мужика. Из-за него не станет.

Холодный сырой воздух пьянил похлеще медовухи. Потому ли стало так важно подойти, обнять, утешить?

Мостки скрипнули под его весом, и ведьма резко развернулась. Очи её пылали жёлтым пламенем.

Рьян неловко остановился и почесал в затылке.

— Ты что это? — глупо спросил он.

Знал он, что обыкновенно следует за такой вот картиной. Сейчас заплачет, закричит, начнёт обвинять во всех грехах разом, реальных и надуманных. Но, против ожидания, Йага спокойно спросила:

— А ты что?

И только огонь в глазах бушевал так, что молодец кожей его ощущал.

— Ты побежала. Испугалась чего?

— Может и так.

Она стиснула кулаки, напряглась всем телом. И вместо того, чтобы уйти да развлечься с тремя молодыми девками, Рьян двинулся к ней. Не дошёл одного локтя и сказал:

— Я не знал.

— Что у девок под рубахой бывает? Решил проверить?

— Не знал, что меня попросят… детей им настрогать.

Ведьма стояла ровно, не позволяя плечам опуститься, и только богам было известно, каких усилий ей то стоило.

— А что, дети — дело хорошее. Медувинчанам взаправду свежая кровь не помешает. Да и ты, как я погляжу, не против был.

— Был. Только…

Да что он, в самом деле, оправдывается?! Ровно без жены женатый! Ничем он лесной ведьме больше не обязан, а что она его приворожила, так никто не заставлял!

А она сделала шаг к нему. Подняла голову, испытующе глянула в глаза.