Йага

Но первой подсадить пришлось Йагу: зверь ни в какую не желал брать всадника, покуда не почуял на спине ведьму. И, надо признать, девка нарочно лезла дольше нужного. Рыжий северянин сначала вроде случайно, а там уже и нахально придерживал её под ягодицы и неприятного в том не было ни крохи. Когда же Рьян сел позади и прильнул к ней всем телом, Йага и вовсе онемела. Вроде и тощим был северянин, и вредным, и кожа его ледяная… Но как вцепился в холку, прижав Йагу локтями с боков, как задышал в шею… Да и ехать удобнее: не сползаешь ни вправо, ни влево, а когда заваливаешься назад, молодец только шипит недовольно, но всё одно удерживает обоих.

Так и смазался лес в одно бурое пятно. Не было ни болотца, ни оврагов, ни круглого озерца. Был только Рьян позади, крепко прижимающий её к себе, дыхание его было и жилистые руки. И всё хотелось, чтобы руки те стиснули её ещё крепче, так, чтобы косточки затрещали. И чего-то ещё хотелось, а чего — поди разбери…

Когда впереди замерцала река, ведьма не захотела слезать. Утешало лишь то, что обратно им тоже предстояло добираться верхом. Рьян спрыгнул первым и вроде уже осматривался, а всё одно помог Йаге спуститься, как бы по привычке. Потом опомнился и скривился, видно, сам себя ругая.

Кабан на прощание пожевал его штанину, но требовать платы за услугу не стал, пошёл обратно в чащу. Йага же потянула северянина к берегу. Там, в камышах, покачивалась лодка-не лодка, но всё ж какой-то плот и при нём единственное весло.

— Медуницы на том берегу.

Рьян вздохнул, но не заставил себя упрашивать. Выволок из зарослей лодчонку, примерился к тяжести весла. Бортов у лодчонки не было — доска и доска, только что широкая и формой схожая с ладьёй.

Ведьма уже успела скинуть обувку. Её не брали хвори, не страшила холодная вода — задрала повыше юбки и прямо в реку. Северянин же предпочёл ступить на борт аккуратно, не замочив портов.

— Куда?

Йага показала. Устроилась она у его ног и старалась особенно не шевелиться, чтобы не раскачивать судёнышко. А Рьян стоял в полный рост и правил, и челюсть его отчего-то сжималась всё сильнее, очерчивая скулы и подбородок.

Она наблюдала за ним из-под лохматой чёлки и гадала, откуда бы мог явиться в их края проклятый. Ясно, что ни друзей, ни семьи у него в Черноборе нет, да и на соседей он смотрел так же неприязненно, как они на него. Хотя навряд Рьян попал в жернова немирья Севера и срединников: был он не старше самой лесовки, а она о вражде царствий только в самом детстве слыхала. Стало быть, не война закинула молодца в чужие земли, маловат он был для сражений. Однако ж топор метал ровно в цель, не промахиваясь, правил лодчонку так, словно на воде рос, а вёл себя, будто все вокруг холопы какие. Тайна…

Солнышко потихоньку катилось к горизонту, разливая по реке алое зарево. Весло неслышно загребало то с одного борта, то с другого, и только тёмные щупальца водорослей щекотали деревянное дно.

Из тумана на другом берегу едва заметно проступали домики, но над водой далеко разносился далёкий хор живого селения: жаловались козы, ругались петухи, перекрикивались соседи. Одуряюще пахло мёдом — не зря селение носило своё название.

Йага прислонилась спиной к коленям проклятого.

— Правишь, словно у воды рос.

— Я и рос. — Рьян без плеска опустил весло и докончил: — До двенадцатой зимы.

— А потом? — подсказала Йага, когда поняла, что по своей воле молодец больше ничего не расскажет.

И слепой бы заметил, что северянин ответил без охоты. Но бежать было некуда, а ведьма продолжала испытующе глядеть, ожидая ответа.

— А после не жил, — проворчал он.

— К нам приехал?

Рьян стиснул зубы так крепко, что Йага с трудом разобрала:

— Привезли.

— А родичи что?

Рыжий сморщился, не ровен час прыгнет в воду и отправится обратно вплавь. Но от расспросов его спасло иное. Весло, до того неслышно взрыхляющее неспокойную поверхность реки, царапнуло по чему-то, и плот покачнулся. Не расставь молодец ноги шире да не смести вес, точно перевернулись бы.

— Твою ж… бабушку!

Рьян бы заорал, да голос от ужаса отнялся: прямо под их хилым судёнышком темнело гладкое тело. Пятно расплывалось под плотом и продолжалось дальше во все четыре стороны. А у камышей, в изобилии росших по берегам, виднелся чешуйчатый горб.

Гигантская рыбина шевельнулась, и река пришла в движение. Перекатывались волны, кипели отблески заката. А чудовище высунуло огромную голову с выпученными чёрными глазищами, открыло вытянутую пасть, схожую с клювом, и издало звук, от которого даже ведьме поплохело. Вроде и неслышный, а ввинчивался в уши иглами. Плот вдруг перестал казаться надёжным. Он ходил ходуном, и удержаться на нём не было никакой возможности. Вода и небо поменялись местами, запахло железом… Рьян поймал лесовку за волосы, иначе она точно свалилась бы, и боль малость привела в чувство. Из носа у северянина капала кровь, но он не утирал её, да и заметил ли? Он поднял весло подобно мечу и обрушил удар на скользкий чёрный бок.

Весло разломилось надвое, а Йага вцепилась в штанину.

— Стой-стой! Не бей его!

Рьян сплюнул затёкшую в рот кровь.

— Что, этот тоже тебе друг?!

— Нет, это речной хозяин! Его не след злить!

Эту простую истину и без совета кто угодно уразумел бы. Рыбина подняла длинный хвост и ударила им по поверхности реки. Огромная волна метнулась к судёнышку, легко вскинула его на гребень, и лодочку понесло аккурат к раззявленной пасти.

Сильна лесная ведьма, всякое зверьё знает, со всяким нечистиком водится. Но тут завизжала, ровно обычная девка, и обхватила ногу Рьяна. А северянин, между тем, стиснул обломок весла с острым краем, согнул колени, не пытаясь ни спрыгнуть, ни увернуться от чудища, и, когда казалось, что вот-вот страшный клюв оторвёт одному из чужаков какую-нибудь съедобную часть тела (а для чудища таковыми частями были все), размахнулся и ткнул обломком в чёрный глаз. Всем весом он надавил на остатки рукояти, направляя плот в сторону от лобастой башки, и судёнышку этого хватило, чтобы скользнуть мимо и врезаться в илистый берег. Йага и Рьян не удержались, плашмя рухнули рядом, а рыбища вдругорядь обиженно шлёпнула хвостом и скрылась.