Йага

Сказал вроде негромко, а старик сразу втянул голову в плечи и спорить поостерёгся. Боров между тем поставил красный сапог с загнутым носком на приступку и тяжело вывалился из повозки.

— Ну иди сюда, что встала, — поманил толстым пальцем с тремя перстнями он.

Зеваки вокруг ахнули — не к добру. Так запросто батюшка Боров ни с кем не балакает, к нему в особый день очередь стоять надо!

Йага же сощурилась и бесстрашно подошла.

— Ты что же это, — сказала она, — как у себя дома тут ездишь? Людей пугаешь, мальца едва не убил!

Холоп всё же вырвал клок из бороды: вот сейчас ка-а-а-ак даст батюшка девке затрещину! Но Боров повернулся к нему:

— И верно, Бдарь. Что это ты расшумелся? Хлыстом так и хлещешь. Сам хлыста захотел?

Возница упал на колени:

— Помилуй, батюшка!

— Цыц! — И обратился уже к Йаге: — Что ещё?

Больше ничего от важного человека Йаге было не надобно, но она подумала и добавила:

— И мог бы не в повозке гоголем ехать, а ногами дойти. Небось не развалился бы!

Боров захохотал точно в бочку, пузо затряслось в такт.

— Ладно, отныне стану пешком ходить. Ещё чего хочешь?

Йага развела руками, с удивлением обнаружив в стиснутом кулаке серьги. Убрала их в передник к прянику и докончила:

— И вообще добрее к людям надо быть. Вот.

— Ну как прикажешь, горлица. Вот с тебя и начну. Полезай в повозку, отвезу в хоромы, угощу сладким мёдом.

— Нет, спасибо, — мотнула головой девка и собралась уже уйти, да не пустили.

Пальцы Борова были хоть и толсты, а сила в ник скрывалась недюжинная. Эти-то пальцы и стиснули загорелое запястье ведьмы.

— Сама вылезла, хвостом повертела, так теперь и ответ держи. Залазь, кому сказал!

— Не перечь, девонька! Слушайся! — взмолился Бдарь. Он-то точно знал, на ком Боров сорвёт злость, чуть что.

— Да не полезу я. Вот ещё!

— Полезешь, ещё как полезешь, — пообещал батюшка. — А я тебе опосля перстенёк дам, не обижу.

Бдарь подбежал, упёрся ей в спину, подталкивая.

— Полезай, полезай, дочка! Никого ещё батюшка не обделил!

— Да вы никак белены объелись? Пустите! — Йага рванулась раз, другой — крепко держат. — Пустите! — потребовала она уже всерьёз.

Да не станут же её неволить? День белый на дворе, людей вон сколько вокруг…

Станут. И люди стыдливо отворачивались, и Боров хватку не ослаблял.

Кто-то из старух посоветовал:

— Не противься, дочка! Поехала бы…

— Отстаньте!

Йага пустила в ход зубы. Боров разжал одну руку, но тут же вцепился другой — уже в лиф сарафана.

— Давненько я таких норовистых кобылок не объезжал! — ухмыльнулся он. — Добре!

Слюнявый рот, растянувшийся в улыбке, был совсем рядом. Крошки пирогов собрались в уголках толстых губ. Девку замутило. Земля поплыла из-под ног, но почти сразу знакомый звенящий от ярости голос вернул её на место.

— А по зубам ли лакомство, друг? Точно прожуёшь всё, что откусил?

И кулак ударил аккурат в те самые зубы. Выбил. Как и обещал.

Боров заорал, плюясь кровью, а Рьян отдёрнул от него Йагу, завёл себе за спину и добавил батюшке Борову промеж ног.

Холоп попытался было вступиться за хозяина, но к нему подоспел давешний лоточник, ударил под коленом и был таков.

— Вот тебе! — крикнула Йага, точно это она отлупила нахала, а не добрый молодец.

— Молчала бы лучше, — процедил Рьян. — Был он ещё бледнее обычного, словно не победителем в драке вышел, а сам получил на орехи. Крепко зажмурился, втянул голову в плечи. — Пошли отсюда. Живо.

Девка вцепилась в его локоть, но и двух шагов не прошла, как проклятый почти повис на ней, тяжело дыша.

— Уведи меня. Скорее.

Запахло зверем. Что-то страшное поднималось из живота молодца, что-то, с чем он никак сам не мог справиться. Не чаяла Йага ещё раз увидеть, как проклятье Рьяна выползает наружу, ан пришлось. Она перекинула его руку через шею, поднатужилась… Нет, никак им не поспеть из города выйти. Ещё и шум позади нарастал — кто лез выслужиться перед Боровом и тянул ему подобранный с мостовой зуб, кто, напротив, злорадствовал.

Йага сумела только нырнуть в закоулок позади торга, куда заметали всякий сор. Почти доволокла Рьяна до кучи прелых листьев, и проклятье хлынуло из берегов.