Картвелеби. Книга вторая

Он не спеша приблизился к родителям, поприветствовал мать и отца, сказал что-то по-чеченски сестрам и братьям, поместившимся за столом чуть поодаль. Князь и княгиня Циклаури, долго ждавшие этого часа, взяли Ламару под руку и повели её к тесному кружку. И хотя гости делали вид, что совсем не подглядывали за этой сценой, она поглотила всё их внимание.

– Я не знал, когда приходить, – промолвил Исхан и, откровенно нервничая, оперся всем весом на трость, – но решил, что сейчас самый подходящий момент. Прошу прощения, если я… рано.

Он забегал глазами по столам и потолку, но решился взглянуть на свою невесту при родителях, ведь ему очень этого хотелось. Ламара выглядела несчастнее, чем до его прихода, но его ласковый, немного печальный тон растопил ей сердце, и она изобразила на лице подобие улыбки. Посторонний наблюдатель, однако, сказал бы, что в ней сквозило больше жалости, нежели расположения.

– Вы верно подгадали момент, милый зять. – В отличие от дочери, Константин искренне рассмеялся. – Я как раз подговорил музыкантов, чтобы они сыграли что-то из свадебных танцев для жениха и невесты.

Довольно затянутый обмен любезностями на этом прервался. Башир Ахмедович осуждающе нахмурил брови и шепнул что-то старому Айдемирову, стоявшему за его спиной, а Сосоевич в свою очередь недоумённо глянул на Георгия, ожидая от него поддержки. Князь Джавашвили удивлённо поджал губы. Ох уж эти различия в нравах!..

– У нас не принято, чтобы молодые люди касались друг друга до свадьбы, – наконец, разъяснила мать Исхана. – К тому же, мой сын не может танцевать с такой ногой.

Последние слова звучали довольно жестоко, особенно из уст матери. Заминка затянулась ещё и потому, что Ламара, не в силах сдержать разочарования, довольно громко спросила:

– Не сможет танцевать? Никогда?

Ещё чуть-чуть, и она бы расплакалась. Исхан, который уловил плаксивые нотки в голосе невесты, заметно поник головой. Дочери Джавашвили, которые, как и дети Айдемировых, присутствовали при этой сцене, безгранично пожалели несчастного.

– Позвольте заменить, ваше сиятельство, – неожиданно заговорил Джамаль Айдемиров, – что Исхан Баширович прекрасный игрок в шахматы. Да, он не танцор, но такой светлой головы, как у моего друга, на всем Кавказе не сыскать!..

Заявить о себе при старейшинах, заспорить с ними, да ещё и вступиться за того, кого обидели? Шутка ли?! Саломея, Тина и Нино не сразу поверили своим ушам. Исхан благодарно улыбнулся на эти слова.

– Это верно, – поддержал сына Айдемиров. – Наши семьи дружат много лет, и я знал этого юношу ещё мальчишкой. Даже я никогда не мог его обыграть!

– Если таков отец, – не унимался Джамаль Вахитаевич, – то представьте себе, какими будут ваши дети!.. Об их интеллекте вам не стоит волноваться.

Сваты и их близкие расхохотались и перевели тему. Старший Айдемиров показал себя прекрасным психологом! Ахиллесова пята всех кавказцев? Он её нашёл! Разве не из-за боязни за потомство солидные семьи не рассматривали молодого Абалаева как полноценного жениха? Но теперь они, возможно, пожалеют, что… упустили его?

Исхана посадили за главным столом рядом с Ламарой, а их родители сели по обе стороны, чтобы не позволить лишних «касаний». Впрочем, невеста выглядела такой несчастной, а жених таким зашуганным, что вскоре все перестали всерьез за это печься.

– Джамаль Вахитаевич умён, – тонко подметила Тина, когда музыка заиграла вновь, и все вернулись к танцам. – И, возможно, не так спесив, как ты думала, Нино. Иначе стал бы он общаться с калекой?

Нино и сама об этом думала, и страх, вызванный словами Игоря и тем пронзительным взглядом, отпустил её совсем. Княжна расслабилась и стала с прежним любопытством озираться по сторонам, когда сёстры и Софико на миг оставили её одну. Этим мгновением и воспользовался Джамаль.

– Прошу прощения, если наши устои немного шокируют вас, – начал он вежливо, подойдя к ней из-за спины. Заметив юношу, она с трудом сдержала смущение. Всё равно ведь сделалось как-то неловко! – Поверьте, в наших традициях есть много чего хорошего.

– Охотно верю вам, Джамаль Вахитаевич, – непринужденно проговорила она. – К тому же, грузинская культура не далеко ушла от чеченской. Разница лишь в вере.

– Да, – с придыханием ответил он. – В ней.

Они немного помолчали, и Нино уже хотела откланяться, когда молодой человек изрёк вновь:

– Вы княжна Джавашвили, не так ли? Вы и ваша семья сердечные друзья всех Циклаури?

«Всех» Циклаури. Девушка вздрогнула, вспомнив о милом Шалико. Ей внезапно стало холодно, и она поёжилась, покосившись на окна. Странно, закрыты!..

– Верно. – Княжна присела перед Джамалем в реверансе, и, поборов смятение, улыбнулась. – Нино Георгиевна. А вы молодой Айдемиров, Джамаль Вахитаевич.

– Вы слышали обо мне, ваше сиятельство? – промолвил юноша с хрипотцой, которая очень ей не понравилась. – Вы слышали одно хорошее, или, быть может… и плохое?

Этот взгляд!.. Он пугал теперь больше, чем когда-либо. Нино отдалась во власть тревоги и на этот раз прислушалась к здравому смыслу, который шептал: «Прочь от него, прочь!».

– Доброго вечера, сударь. К сожалению, меня ждут сёстры.

Игорь, делавший ей отчаянные знаки с другого конца залы, проворно пошёл ей навстречу и подхватил за руки, как только поймал на полпути. Не теряя времени, он увел её к Тине и Саломее.

– Что ты делаешь? – зашипел на неё сидзе. – Зачем ты с ним говорила?

– Я не хотела с ним разговаривать, – бессильно оправдывалась Нино. – Он сам подошёл и…

Сердце в груди ещё долго билось, как птичка в клетке, но, хоть девушка и боялась оборачиваться, она чувствовала даже спиной: Джамаль пристально за ней наблюдал.

3

Из-за новогодних гуляний и помолвки сестры Софико выбралась в издательство только к девятому января. Ваграм Артурович не рисковал писать ещё раз в Мцхету, чтобы случайно не выдать её родным, но она знала, что он с нетерпением ждал новой статьи, и эта мысль повышала её изобретательность. Подводить человека, который единственный поверил в её талант?.. Да разве это справедливо?

Правда, поверил он в него далеко не сразу. Около года назад княжна Циклаури отправила в «Кавказский мыслитель» свою первую горячую статью, но Ваграм Артурович требовательно, хоть и мягко отверг её. В сопроводительном письме он написал, что её труд «любопытен, однако пылок и слишком выдаёт в своём авторе девочку… подростка». Уши Софико горели огнём, но она не сдалась. Замечание про «девочку-подростка» задело её самолюбие, и в отместку она выдумала «пьяницу и циника Никандро Беридзе». Следующий сатирический очерк, который девушка подписала именем господина Беридзе, вызвал у издателя бешеный восторг. Каково же было его удивление, когда оказалось, что за загадочным Никадро скрывалась «та самая девочка»?..

– Дочери Джавашвили планировали поездку в детский приют. Они раздадут крестьянским детишкам рождественские подарки! – говорила матери Софико и широко округляла глаза. – Можно я тоже с ними поеду, маменька? Можно?

Дариа Давидовна, которая гораздо меньше, чем муж, велась на подобные уговоры, подозрительно сощурилась, но не смогла ничего возразить, когда дочь показала ей дружественное письмо от Нино. Приписку о приюте она сделала сама, старательно подделывая почерк подруги, но maman этого, к счастью, не заметила.

– И в эту поездку ты, конечно, откажешься брать компаньонку, как и подобает любой незамужней девушке?

– Но maman!.. Зачем мне компаньонка, когда мы с Нино и её сёстрами едем туда вместе?

– Я лишь об одном тебя прошу: не втяни нас в какую-нибудь историю, – сокрушенно вздохнула Дариа. – Мы до сих пор расхлёбываем ту кашу, что заварила твоя сестра!..

Софико сердечно заверила maman, что никакой «каши» заваривать не собиралась – такой уж точно! – и с самым невинным лицом села в карету, помахав ей напоследок рукой. Княжна дала кучеру распоряжение ехать в Сакартвело, а затем как бы невзначай остановила его у издательства, чтобы «взять для papa парочку новых выпусков».