Страница 97 из 104
Матвея Иосифовича и его компаньона провожали, как на войну. Дождь только что перестал накрапывать, а под ногами ещё хлюпало от луж. Гордый измайловец так сильно пришпорил коня, что достопочтенный доктор, поместившись позади, подпрыгнул на седле, слишком тесном для двоих.
– Держитесь крепче, любезный, – долетел до них надрывистый смешок Давида. – Нам предстоит долгая дорога.
В ответ старый еврей что-то проворчал, но они не разобрали, что именно, так как всадники уже лихо ускакали прочь. Георгий и его дочери не уходили обратно в дом, пока их силуэты совсем не скрылись за горизонтом. Шалико остался внутри у кровати Вано.
Минуты ожидания потянулись мучительно долго, а весть о ранении молодого Джавашвили дошла и до Константина Сосоевича. Через полчаса после того, как Давид умчался в Ахалкалаки вместе с доктором, его отец появился на пороге Сакартвело вместе с Дарией Давидовной и спас Георгия от бессильного обморока. Увидев друга, старый князь неожиданно обмяк и чуть не лишился чувств. Хозяйственная княгиня захлопотала вокруг него и княжон, дала слугам распоряжения об успокоительных снадобьях для всех и каждого и не отходила от изголовья больного ни на шаг. Действие морфия, который ему дал Матвей Иосифович, понемногу ослабевало. По всему дому раздавались крики и мучительные стоны.
Сёстры, которые стояли под дверью и слышали их отчётливее остальных, в отчаянии зажали уши. Внизу Циклаури обхаживали их отца, наливая ему уже третий бокал коньяка для успокоения.
– Я не могу так больше! – вспыхнула Саломея, поднимаясь с колен. Всё это время она смиренно просидела у стены и не чувствовала ног. – Я должна пойти к нему. Поговорить!..
Нино и Тина пустили в ход мольбы и увещевания, но ничто не помогало. Пока Давид изо всех сил гнал своего коня по каменистым дорогам, все они потихоньку сходили с ума. Но даже если так, разве могли они понять чувства даико, ради которой и затевалась злосчастная дуэль? Как она переживёт это, если Вано всё-таки… отдаст за неё жизнь?
– Ты не хочешь, чтобы мы шли с тобой, не так ли? – догадалась чуткая Тина. – Вам надо побыть наедине?
– Но я тоже хочу увидеть брата! – заспорила младшая княжна, однако средняя тотчас осекла её, многозначительно поведя бровями. Не обращая на их спор внимания, Саломея размазала по лицу слёзы и неторопливо вошла в спальню.
Серые шторы задёрнуты, мебель передвинута, а в воздухе пахло спиртом. Столь безрадостно большая и светлая опочивальня Вано ещё не выглядела никогда.
– Даико, – послышался тихий, но радостный голос, от которого тело покрылось мурашками. – Даико!..
Дариа Давидовна встала с краешка кровати и, зашуршав юбками, мелкими шагами направилась к выходу. У дверей женщина остановилась и, поджав губы, подбадривающе улыбнулась старшей дочери Георгия. Та кивнула ей в ответ, прошептав еле слышное «спасибо».
Даже когда княгиня Циклаури удалилась, Саломея ещё долго не решалась взглянуть на брата. Сердце ныло, предчувствуя, что от этого зрелища разорвётся на части, но он так настойчиво звал её, даже руку ей протянул. Ну что за беспечность!..
– Иди ко мне, – прошелестел он устало и немного приподнялся на локтях. Вздрогнув от страха, сестра бросилась к постели и, сев на пол, шлёпнула его по затылку.
– Что ты делаешь? Совсем-совсем о нас не думаешь!.. Эгоист ты этакий! – отчитала она дзму, сорвавшись на крик, и даже зарыдала прямо посреди тирады. – Тебе нельзя двигаться, иначе истечёшь кровью!.. Что мы будем делать без тебя?
Но Вано, казалось, не слышал её и только смотрел. Смотрел и любовался.
Хотя сам был бледен как смерть. Столько крови потерял… подумать только! Губы почти синие, на щеках потух привычный румянец, а из глаз исчез лукавый огонёк, которому она не могла нарадоваться раньше. Он как будто резко похудел и осунулся, а жизнь стала слишком явно угасать в его теле. Ах, что бы она только не отдала, чтобы повернуть время вспять!
– Не истери, моя красавица-сестрица, – любовно проговорил брат, дотронувшись до её лица рукой. Саломея не сдержала рыданий и расплакалась, уткнувшись в его одеяло. – Я всё равно умру, так дай хоть сделать то, что важно, напоследок.
– Ты не можешь сейчас уйти, – неистово замотала она головой, судорожно сжимая простыню. – Не можешь покинуть нас вот так! Ты ещё женишься, осчастливишь какую-нибудь девушку и нас вместе с ней…
– Я бы очень хотел этого, – вдруг признался юноша, и даико торопливо подняла глаза с пола. Ей не показалось?! – Хотел бы сделать кое-кого своей женой, но…
– Вано!.. – Она захныкала от счастья, а на губах расцвела страдальческая улыбка. – Боже мой, Вано!..
Они немного помолчали, прежде чем вспомнили, в каких обстоятельствах вели этот разговор. Сколько успокоения он принёс бы им, если бы они раньше на него решились! Ах, ну почему озарение пришло так поздно?
– Как её зовут? – поинтересовалась она между делом, не пряча восторга. Как ей нравилось обсуждать всё это!..
– Катя, – с нежностью отозвался Вано. – Катерина. Как у Островского в «Грозе» …
Сестра видела, с каким восхищением он говорил о своей Кате, и от той любви, что переполняла его душу, ей самой становилось безгранично тепло. Они вытащат его из лап смерти, обязательно вытащат!..
– Какая она? Расскажи поподробнее.
– Расскажу! Обязательно расскажу. У меня не так-то много времени, милая даико, поэтому выслушай меня, пожалуйста, внимательно.
Саломея осеклась, слизав с губ влажные капельки. Вано набрал в грудь побольше воздуха и пролепетал:
– Моя последняя воля связана с ней, – проговорил он серьёзно, а она вновь расплакалась от его деятельного тона. – Я отдал Шалико письмо…
– Ты лично нас с ней познакомишь. Нет нужды в каких-то письмах!
– Саломе, я же попросил тебя. Это очень важно.
Она всхлипнула и, крепко сжав его ладонь, поцеловала её, задрожав всем телом.
– Возьми у него письмо и сходи к ней. Она – экономка в доме моего приятеля. Андрей взял её к себе из милости, а то бы она получила жёлтый билет, – изрёк он с неприкрытой горечью. – У неё отец пьёт и злющая мачеха, которая постоянно попрекает её панелью. И ведь без меня… она действительно там окажется.
Вано замолк, закашлявшись, а даико в очередной раз схватилась за шею. Подобная девушка привлекла её брата? Ах, да ведь он всегда мыслил не так, как другие! С кисейной княжеской дочерью он наверняка заскучал бы.
– Мне бы очень хотелось, чтобы ты о ней позаботилась, – закончил он, обрадовавшись, что она его так и не перебила. – Тогда я буду спокоен и за неё тоже.
– Я никогда её не оставлю, – пообещала Саломея, ни секунды не медля. – Твоя возлюбленная будет мне ещё одной сестрой. Она мне ею уже стала!..
Его щёки даже порозовели, когда она сердечно в этом поклялась. Вано посмотрел в потолок и, устало зажмурившись, улыбнулся сквозь боль. В ту минуту он, похоже, чувствовал себя по-настоящему счастливым.
– Сначала передай ей письмо, – беззвучно пробормотал брат, не распахивая век, – а потом уже предлагай помощь. От твоей она может отказаться, зато от моей – нет.
– Я возьму её к себе камеристкой, – пылко заверила его сестра. – Или в дом к Циклаури, если она не захочет к нам.
– И учиться! Отправь её учиться, а то она мечтала…
Перебрали несколько вариантов и только когда Вано полностью ими удовлетворился, продолжили говорить:
– Если Шалико позаботится о Нино, а ты о Кате, то меня ничто больше не будет огорчать. Кроме Пето…
Сестра изменилась в лице, услышав это имя, но, памятуя о прошлой просьбе, решилась выслушать его до конца.
– Прости, но я так его и не убил, – заключил он, сжав кулаки. – Не смог…
– Вано!.. – вскрикнула Саломея, задыхаясь от рыданий. – Он застрелился, слышишь?!.. Ты спас меня, спас! Ты сделал это, понимаешь?
Никогда прежде она не видела на чьём-то лице такого облегчения. Дзма выдохнул так громко, что она всерьёз побоялась за его жизнь. Она затрясла его изо всех сил за плечи, и только тогда он слабо ей повёл головой.