Картвелеби. Книга первая

– Извольте, – сказал он Пето, протянув ему оружие, но тот даже принял его, насмехаясь.

– Знаете, Давид Константинович, – произнёс он небрежно и потеребил револьвер за курок, как будто играясь с ним. – Если сегодня мой последний день на этой дрянной земле, то, надеюсь, вы всё-таки добьётесь мою жену. Вверяю её вам.

Давида привёл в бешенство издевательский тон Ломинадзе. Если бы правила того позволяли, он бы запросто поменялся с Вано местами и уж точно убил бы эту крысу с первого же выстрела. Судя по тому, как Пето держал пистолет, ему это точно удастся!.. Гражданский против военного не выжил бы. Но ведь у них два гражданских…

Это мысль осенила измайловца внезапно, но упорно не давала ему покоя. Горячо фыркнув, Давид покинул своего подопечного, чьим секундантом стал только из стыда, что слишком сильно душил и сковывал, чтобы мыслить здраво, и большими шагами присоединился к еврейскому врачу. Трава под ногами, мокрая от утренней росы, хрустела, а он ещё и наступил на ряды земляники, размазав по листве красные пятна. Шалико только что закончил с Вано и занял место по правую руку от брата. Ещё немного, и Модест Карлович дал бы сигнал хлопком.

– Как он держит пистолет!.. – застонал лейб-гвардеец, бросив беглый взгляд на Джавашвили-младшего. – Я не могу на это смотреть! Он убьёт себя!..

Шалико тоже не мог похвастаться опытом в военном деле и растерянно сощурился в сторону друга. Сердце Давида облилось кровью, когда Вано чуть не выронил револьвер на землю. От этой душераздирающей картины ему чуть не поплохело, а сердечный ритм стал отбивать такты в ушах. Он зарычал от злости, впервые, пожалуй, осознав, что смерть по-настоящему дышала товарищу в спину. Как?.. И как они только допустили это?!

Пето Гочаевич тем временем стоял в стороне, едва не раскинув руки. Револьвер болтался у него на поясе, а глаза на разгорячённом лице смотрелись ещё исступлённее, чем обычно.

– Иди и покажи ему, как надо! – сорвался на крик Давид, когда дзма захлопал ресницами в недоумении. – Иди, я тебе говорю!.. Меня он слушать не станет. И пусть встанет боком – закроется от пули!..

Младший брат бросился к своему подопечному, как только дзма показал ему на запасных пистолетах, что и как держать, а Модест Карлович даже сделал ему за это замечание. Давид смотрел Шалико вслед и думал, что и сам без труда разгадал его замысел расставить дуэлянтов на расстоянии пятидесяти шагов друг от друга. Подумать только!.. Они обезопасили генацвале как только могли, но поможет ли это, если злой рок всё-таки решит забрать его?

– Господа, – проворчал распорядитель, слишком чтивший правила, чтобы их нарушать. – Мы припозднились!.. Пора начинать.

Как только один из секундантов вернулся на прежнее место рядом с братом, долгожданный хлопок прозвучал. Дуэлянты сошлись к барьеру.

Казалось, что оба брата не дышали совсем, пока Вано и Пето шли один на другого с револьверами в руках. Давид отмерял в голове каждый их шаг, но роковые секунды, сменявшие одна другую, никак не кончались, превращаясь в минуты. Под боком Шалико бессвязно шевелил губами, и он прочитал в его глазах ужас, от которого кровь холодела в жилах.

«Двадцать два, двадцать три…» – считал про себя Циклаури-старший, пока младший теребил в отчаянии кудри.

– Почему они не стреляют? – дрогнувшим голосом хрипел юноша. – Почему они медлят?

Весь план младшего шёл коту под хвост, и Давид это понимал. Понимал он и мотивы Пето Гочаевича, которому жизнь стала настолько не мила, что он мечтал поскорее с ней расстаться. Намеренно мешкая, Ломинадзе наверняка ждал, когда шурин сделает выстрел первым и, дай бог, попадёт. Глядя на Вано, на чьём лице цвела широкая улыбка даже в такой момент, Давид не верил своим глазам.

«Ну стреляй ты уже!.. Он ведь сам этого ждёт!..»

– Господа! – Голос Модеста Карловича, обычно тихий и невзрачный, заставил их вздрогнуть. – Если вы не станете стрелять сейчас, то мы не будем продолжать. Вы просто пожмёте друг другу руки и…

Два одновременных выстрела прогремели прежде, чем распорядитель договорил. Давиду показалось, что он оглох. Их другу попался холостой выстрел, а вот его оппонент… оказался удачливее.

– Вано!.. – истошно крикнул Шалико и, путаясь в ногах, сорвался с места. Матвей Иосифович, не теряя времени, схватился за свой саквояж и вслед за юным секундантом опустился на траву, уже обагрённую кровью. Модест Карлович остался стоять там, где стоял. Вано рухнул на землю не сразу – прошёл ещё шагов пять и, пока доктор хлопотал над ним, улыбался сквозь боль. Давид слышал их, смотрел на них, но не сделал ни шага в сторону. Его будто парализовало.

Вдруг откуда-то слева послышался надрывистый хохот. Он обернулся на Пето и не отрываясь смотрел, как тот рвал на себе волосы и всё хохотал и хохотал…

– Что я за существо такое, Господи?! – сокрушался недруг, закатывая глаза. Казалось, он и правда плакал. – Почему я даже умереть нормально не могу?

Давид посмотрел в небо вслед за Ломинадзе и увидел, как солнце медленно скрылось за облаками. Дождевые тучи заклокотали, а пару капель увлажнили губы и ресницы. Дело шло к грозе.

Пето выронил пистолет из рук и, пошатываясь, засеменил к обрыву. Опустившись у самого его края, он застыл в страдальческой позе, а его всхлипы сменялись отчаянной мольбой Шалико и раскатами грома.

– Держись, генацвале, держись! – без умолку повторял младший брат, прикрывая ладонями рану на животе друга. Кровь из неё сочилась неустанно, и Шалико обмазался в ней весь. Выполняя все распоряжения доктора, он разорвал сорочку на месте, куда вошла пуля, и до сих пор прислушивался к его чётким и быстрым приказам. Стиснув зубы, Вано застонал всего один раз, пока доктор извлекал пулю пинцетом, но дышал тяжело и неотрывно смотрел на молодого Циклаури. Улыбка не сходила с его лица.

– Шалико, – позвал он, с трудом размыкая веки, так и норовившие закрыться. – Вторая просьба… помнишь?

Слёзы брызнули из глаз юного князя. Давид и сам с трудом удержался на ногах.

– Нет-нет-нет!.. – неистово замотал головой парень. – Ты не умрёшь!.. Ты не можешь!..

– Селезёнка разорвана, – резюмировал старый еврей, после того как внимательно осмотрел ранение. – Пожалуй, вам лучше выслушать его, юноша.

Вано накрыл дрожащей рукой ладонь друга и, пока тот ошалело смотрел на пропитавшуюся кровью сорочку, поманил его к себе пальцем.

– Нино… – любовно прошептал он имя сестры. Шалико тотчас изменился в лице. – Признайся ты ей уже!

– Дзма…

– Не спорь со мной. Не когда я на смертном одре, – весело усмехнулся раненый и сделал над собой усилие, чтобы сжать пальцы секунданта. Это стоило многого: кровь заструилась по уголкам его губ. Он закашлял.

– Перестань, – взмолился Шалико, протирая глаза от слёз. – Тебе нельзя напрягаться.

– Я только тебе её доверю, – сказал Вано из последних сил. – Я умру спокойно, если буду знать, что она с тобой.

Нервы сдали. Циклаури-младший понурил голову и протяжно зарыдал.

– Пожалуйста, друг мой. Обещай, что скажешь ей о своих чувствах. Ты никогда её не оставишь…

– Не оставлю, дзма. Не оставлю!..

Услышав долгожданное признание, заботливый брат счастливо кивнул и только тогда бессильно прикрыл глаза. Худощавая кисть соскользнула на траву.

Обморок Вано и частые всхлипы брата заставили Давида очнуться. Замедленные и покрытые дымкой картинки совсем разгладились перед глазами, и, коря себя за медлительность, лейб-гвардеец в два прыжка покрыл десять шагов, что отделяли его от остальных. Матвей Иосифович со вздохом поднялся на ноги, собирая свой саквояж.

– Нельзя оставлять его здесь, – пробормотал почтенный доктор, – но случай тяжёлый – он не вынесет дороги до Ахалкалаки.

– Ближе всего Сакартвело, – безжизненно молвил Шалико, не отрываясь от капель крови на траве. – Либо мы везём его туда, либо он погибнет…

– Я поведу двуколку. – Модест Карлович вызвался помочь, сел на козлы и схватил лошадь за поводья. – Несите его сюда. Живее!..