Страница 89 из 104
– Саломе. – Он медленно погладил её запястья, собираясь с силами, и, пока не передумал, выпалил без обиняков: – Меня привлекают мужчины.
– Как это, – выдавила из себя любезная цоли. Губы её дрожали, – мужчины?
Он поднялся на ноги, но его взгляд всё ещё не покидала надежда. Она… ведь сказала, что примет любым?
– Я не смогу с тобой, – пролепетал он бессвязно. Язык еле ворочался во рту. – Совсем.
Саломея вскрикнула и вскочила с кровати. Пето растерянно молчал, пока она металась по спальне, словно тигрица в клетке, но ничего при этом не говорила.
– Я никогда не говорил тебе о любви, – изо всех сил оправдывался он, хотя и сам понимал, что звучал неубедительно. – Но я до сих пор готов быть для тебя другом. Быть для тебя вторым братом и поверенным…
Вот тогда-то плотину и прорвало. Вместо громкой истерики, слёз и криков о том, какой он мерзавец и подлец, Пето получил за свои искренние увещевания пощёчину, которую помнил и спустя пять лет.
– Как ты смеешь, – не повышая голоса, процедила Саломея и неторопливо приблизилась, – говорить мне такие вещи сейчас?! Сейчас, когда женился на мне? Когда… лишил меня будущего?
Жених бессильно прикрыл веки, когда её голос всё же дрогнул, а глаза наполнились слезами. Впрочем, эта слабость длилась недолго, и она с непроницаемым лицом вытерла влажные дорожки со щёк. Тяжело дыша, невеста развернулась, взмахнула длинным шлейфом и замельтешила по комнате. На этот раз она напомнила Пето львицу, готовившуюся вот-вот растерзать свою добычу. Он с удовольствием подставил бы свою чумную голову под её острые зубы, лишь бы кто-нибудь наконец избавил его от всех этих мучений.
– Я виноват, знаю. Но я и не прошу понять меня, хоть ты и обещала…
Прерывистый хохот не заставил себя долго ждать. Саломея запрокинула голову назад и истерично рассмеялась. Её шаг стал дёрганым и суетливым.
– Не смей упрекать меня в этом! – крикнула она во всё горло, больше не таясь. Точка невозврата осталась далеко позади. – Не ты, кто поступил, как…
– Я поступил так, – перебил её супруг, разгорячаясь всё сильнее. Подобная агрессия всегда вызывала у него ответные вспышки, – потому что не мог больше терпеть насмешки и обвинения родных. Только женившись, я мог заставить их замолчать!
– И поэтому ты решил испортить жизнь ещё и мне?!
– Нет!.. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы ты осталась довольна. Я дам тебе всё, что только смогу…
– Ты этим себя утешаешь?! Как это сентиментально! – Истошный смешок, заставивший Пето пожалеть, что он вообще родился на этот свет. – Но я никогда не буду довольствоваться твоими подачками.
Скулы свело. Когда она обозвала его добрые чувства подачками, в зобу на миг спёрло дыхание. А ведь это было ещё не всё!..
– Мне нужно то, что ты никогда не сможешь мне дать!.. А знаешь почему? Потому что ты не мужчина!.. Ты кто угодно, но только не он!
Внутри что-то сломалось, отбив всякое желание защищаться. В дальнейшем эта сцена перестала напоминать диалог. Саломея дала волю языку, не заметив, как расположение к ней мужа стало медленно исчезать из его глаз.
– Я – такая желанная и пленительная! – замужем за мужеложником!.. – сокрушалась она вслух, заламывая руки. – Почему я не послушалась отца и мамиду?! Могла бы выйти за самого крепкого и мужественного джигита Грузии, а вышла в итоге… за тебя!..
Последнее слово она презрительно бросила ему в ноги, наслаждаясь произведённым эффектом. Картина жгучей печали исказила его лицо.
– Довольно, сколько со мной так обращались! – отрезал Пето, гневно сжимая кулаки. – Я не позволю, чтобы и ты вытирала об меня ноги!
Саломея приблизилась и от души фыркнула. Только воспитание и статус сдерживали её от того, чтобы не плюнуть в его самодовольную физиономию.
– Не нравится правда, милый кмари? Не нравится слышать, как ты жалок, как презрен? Как ты только можешь быть таким подлым?!..
– Саломе! – предупреждающе зашипел супруг. Это стало последней каплей. Она указала ему на дверь.
– Даже не мечтай, что я когда-нибудь впущу тебя сюда! Отныне эти двери навсегда для тебя закрыты!..
Безбашенность, которой веяло от этого поступка, поразила бы любого. Выгнать мужа из спальни в первую брачную ночь, когда тётка, кузен, да и вся прислуга наводили круги вокруг их этажа, не в силах удовлетворить любопытство? Шутка ли?!
– Так нельзя. Они что-то заподозрят, – из последних сил воспротивился Пето, но, когда молодая супруга задрожала от возмущения, даже он не посмел перечить.
– Если ты сейчас же не уйдёшь, – эхом отозвалась жена, – то я раскричусь так, что и ты, и весь твой род опозоритесь на годы вперёд. Вы так опозоритесь, что ты будешь с любовью вспоминать те дни, когда ещё не знал меня!..
Спрятав глаза в пол, он неуверенно пошатнулся. Один неловкий шаг сменился несколькими поспешными, и скоро супруг всё же выполнил её приказ, громко хлопнув дверью.
После столь пронзительного шума в спальне новобрачных повисла тишина. Саломея застыла, не сразу осознав, что осталась одна-одинёшенька. Безмолвие обрушилось на её голову, придавив своей тяжестью, задушив своими цепкими, старческими руками.
Как много надежд и сладостных планов она связывала с этим днём? Как часто видела его в своём воображении, когда в нежной юности впервые о нём призадумалась? Как легко она разбивала сердца молодых людей, что мечтали сделать её своей женой, утешая себя тем, что достойна лучшего? Лучшего?! Именно «это» она называла «лучшим»?
Нервный хохот вперемешку со слезами пробрал её всю, когда взгляд зацепился за кровать – прибранную, чистую, манящую. Она – кровать – мечтала сыграть в сегодняшней пьесе главную роль, а будет лишь подметать за кулисами пол. Впрочем, одна сцена на бис у неё всё-таки будет.
Саломея неторопливо прошлась по комнате, подавив рыдания, и, добравшись до постели, молча её расстелила. Белые простыни смотрели укоризненно, будто она и только она виновна в их мертвецкой бледности. Что ж!.. Она не заставит их больше ждать!
Оглядевшись по сторонам, девушка остановила свой взор на будуарном столике и лежавшей на ней тарелке с красными яблоками. Начиная с неблагоприятного для венчания дня символизма сегодня и правда хватало!..
Она забрала оставленный на тарелке нож (уж не Марико ли Вахтанговна, зная своего племянника, предусмотрительно оставила его там?), и, сардонически улыбаясь, порезала ладонь. Даже не ахнув, закусила губу, а кровь закапала на пол. Через какое-то время несчастная невеста обмазала ею простыню, всё ещё глотая рыдания.
Покончив с этим, Саломея перевязала подручными средствами руку и, не стирая полного отчуждения с лица, опустилась на стульчик возле зеркала. Там она распустила роскошные волосы, заструившиеся по плечам чёрным дождём, и без какой-либо спешки расчесала их гребнем. Смотря на свой точёный профиль, она снова чуть не расплакалась, но вовремя осекла себя за позорное малодушие. На этот раз она не позволит жалости к себе взять верх! Сделав над собой недюжинное усилие, гордая горянка непринуждённо улыбнулась своему отражению в зеркале.
– Я безумно счастлива, – повторяла она так, будто события той ночи не поделили её жизнь на «до» и «после». – Пето Гочаевич – самый нежный и любящий супруг, которого только можно представить! Вчера я ещё раз в этом убедилась!..
Георгий Шакроевич услышал это признание из уст дочери на следующее утро после свадьбы и со всей горячностью обнял зятя. На второй день ахалкалакский особняк распахнул свои двери для самых близких родственников и друзей, но и это число достигло почти двух сотен. Вновь заиграли музыканты, вино полилось рекой, а танцы, искусностью в которых брат невесты не переставал удивлять, прерывались только тостами.