Страница 41 из 104
– Показывайте, – с трудом отдышалась Тина, – где Татьяна Анатольевна?
Охранник увидел по глазам гостьи, что та была настроена решительно, и не стал ей перечить. Он без слов проводил её в специальную комнатку, которую антрепренёр выделил для своей лучшей актрисы, пока та не поправится, и застыл возле двери, позволив Тине самой дёрнуть ручку.
Девушка приятно удивилась уютной обстановке, царившей в новых покоях maman. Стены во всём театре обычно красили в кричаще-красный оттенок, зато шторы на окнах любезно задёрнули, чтобы не раздражать больную чрезмерным светом. Прикроватная тумбочка утопала в цветах и разных колбочках и скляночках – видимо, выписанных врачом лекарствах, – а сама Татьяна, словно королева, возлежала на бархатных подушках и мирно посапывала, подперев щёку рукой.
Увидев такое удовлетворение на лице матери, дочь облегчённо выдохнула и с улыбкой отослала Гурама Аристарховича прочь.
– Дальше я справлюсь сама, – пообещала она старику. – Только сделайте нам горячего чаю. И горячей воды принесите. Нужно сменить ей компресс.
– Будет сделано, ваше сиятельство. – Сторож раскланялся у входа и через пару секунд исчез на лестнице.
Оставшись вдвоём с матерью, Тина почувствовала прилив бодрости и огляделась по сторонам. Обхватив себя за плечи руками, она прошлась по комнате и опустилась на краешек кровати, опасливо потрогав лоб maman.
Улыбка неторопливо сошла с её лица.
– Ещё озноб, – обеспокоенно пробормотала девушка и взяла в руки примочку, которой с любовью промочила Татьяне лоб.
– Георгий… – забредила больная и заметалась по кровати, не на шутку испугав свою дочь. – Георгий, прошу тебя!.. Не отбирай у меня Валентину! Прошу, не отбирай!
Княжна так и застыла с тряпкой в руках и пару раз моргнула. Болезненные воспоминания о том времени, когда она только-только узнала о своём происхождении, нахлынули на неё с новой силой.
В детстве Тина слыла очень скромной и тихой девочкой, и зачастую домашние напрочь забывали о её существовании. Такое случалось раз за разом, и она давно перестала обращать на это внимание. А однажды, в суматохе свадебного переполоха, эта незаметность сыграла ей на руку.
– Гамар джоба, генацвале! Гмадлобт, генацвале, гмадлобт!28 Пусть молодым будет счастье! – твердила гостям тётка Екатерина Шакроевна, которая выполняла на том празднестве роль покойной княгини и принимала все поздравления от её лица. Тина до сих пор помнила, как мамида29любила заплетать в косы свои длинные чёрные волосы, в которых проскальзывали белые ниточки седины. Даже тогда, на свадьбе Саломе, она бессознательно любовалась и… завидовала тому, что природа почему-то не даровала ей таких же.
А ведь сёстры очень гордились своей жгучей копной. Саломе, кружившая в карчули с Пето Гочаевичем, поражала всех пышностью каштановой шевелюры. Нино, начитавшись сказок братьев Гримм, вбила себе в голову, что станет когда-нибудь грузинской Рапунцель. А Тина, волосы которой никогда не отличались густотой, с горечью смотрела на свои светло-русые локоны и всё никак не могла рассудить: когда же различия между ней и остальной семьёй перестанут сыпаться на её голову, будто из рога изобилия?
– Ну и где пропадает эта шалунья Нино, когда она так нужна? – покачала головой Екатерина Шакроевна после того, как отправила «лентяя и тунеядца» Вано с поручением в другую часть залы – к Мгелико Зурабовичу, его жене и сыновьям. – Вечно-то она бегает по углам с младшим Циклаури!..
– Когда-нибудь они поженятся, вот увидишь, – не преминула вставить младшая тётка, Нино Шакроевна – весёлая и жизнерадостная девица, немного пустая, но крайне непринуждённая в общении. На тот момент она уже год была замужем и незаметно поглаживала свой округлившийся живот. – У меня безоговорочное чутьё на такие вещи.
– Несмотря на твоё чутьё, – не осталась в долгу старшая сестра, – ты так и не смогла выдать замуж меня!.. Так что не такое оно у тебя и безоговорочное…
Тринадцатилетняя Тина посмеялась в кулачок. Тётки им достались и правда очень разные. Младшую они видели не так часто с тех пор, как та вышла замуж, а старшая мамида любила постоянно ругаться то на Вано, то на Нино, оправдывая это своим особым положением. Спокойной и покорной средней племяннице Екатерина Шакроевна обычно читала меньше всех нотаций и всегда держала её к себе поближе. И даже несмотря на это, Тина прекрасно знала, что любимицей тётки была далеко не она, а Саломе, а младшая мамида, конечно же, отдавала предпочтение своей маленькой тёзке. Ну естественно! Разве её, Тину, когда-нибудь кто-нибудь действительно любил больше остальных?
Поправив цветы за фуршетным столиком, Екатерина Шакроевна обернулась к средней дочери брата и попеняла ей пальцем:
– Ты зря смеёшься, ткбило30, – повысила она голос, чтобы перекричать музыку и стоявший вокруг гул. Пятьсот гостей еле-еле поместились у них в Сакартвело, а ведь их численность в общем списке доходила до двух сотен!.. – Раз нет Нино, тогда тебе придётся мне помочь. На вот, отнеси эту вазу в кабинет к отцу. Она тут мешается…
– Но я тебе здесь нужна, мамида, – жалобно заскулила девочка, не желавшая пропускать танец невесты, который Саломея вот-вот готовилась исполнить. – И почему именно кабинет papa ? Туда же никто никогда не заходит без его разрешения…
– Это единственная комната в доме, которая ещё не набита битком подарками! – настояла мамида и мягко развернула племянницу к выходу, а перед этим вручила ей вазу с цветами и несколько пакетов. – А теперь иди-иди. Не спорь со мной! Чем быстрее ты справишься с этим, тем скорее вернёшься. Может, на танец ещё успеешь!
Екатерина Шакроевна тепло улыбнулась Тине, когда та засеменила к дверям, крепко прижимая к груди вазу, и обменялась с сестрой насмешливыми взглядами. Но ни та, ни другая так и не разглядели, что девочка с трудом сдерживала рыдания. В горле маленькой княжны встал комок при мыслях, что она всегда пропускала всё самое интересное, а Нино, хоть и увиливала наглым образом от работы, никогда по-настоящему не получала нагоняев. Почему… жизнь так несправедливо обходилась с ней? Чем же… она это заслужила?
Тина громко всхлипнула, достигнув нужной двери, и, согнувшись в три погибели, отворила кабинет отца ключами, которые получила от мамиды. Стараясь не сильно шуршать пакетами, девочка неторопливо прошла внутрь, захлопнула дверь и вдруг приметила, что на столе творился жуткий беспорядок. Сначала она не придала этому значения и молча оставила пакеты на кресле возле книжной полки, а затем приблизилась к столу, чтобы положить на него вазу. Это стало роковым решением в её жизни… через несколько секунд, не устояв перед соблазном, она во все глаза просматривала письма Георгия, так и пестрившие её именем и упоминанием какой-то Татьяны…
Тина нервно откашлялась и отвернулась, когда в дверях появился Игорь Симонович. Вот ещё – показывать ему свою слабость! Но юноша всё равно заметил её смущение, хоть и не подал виду и безмолвно положил поднос на прикроватный столик.
– Как она? – спросил он без тени улыбки на лице и подвинул в сторону склянки, которые громко звякнули при этом движении, чтобы положить рядом с ними чай. – Всё ещё жар?
– Всё ещё, – кивнула княжна и обмакнула в только что принесённой им воде примочку. – И бредит.
– Вот же!.. Как только прицепилась к нам эта зараза! Полтруппы слегло.
Игорь со вздохом сел на стул с красной обивкой напротив кровати, пока Тина на его глазах с большой теплотой делала Татьяне компресс. Увлёкшись своим делом, она даже не обратила внимания, как парень улыбался, наблюдая за каждым её плавным и женственным движением. В конце концов он всё же смог смутить её, когда заговорил в свойственной себе манере – откровенно и в лоб:
28
Гамар джоба, генацвале! Гмадлобт, генацвале, гмадлобт! (груз.) – здравствуйте, друзья! Гмадлобт, генацвале, гмадлобт!
29
Мамида (груз.) – сестра отца
30
ткбило (груз.) – сладкая