Страница 33 из 104
– Это Торнике Сосоевич с сыном из Петербурга пожаловали-с! – поведал тот, весьма обрадованный, что смог угодить хозяину. – Молодой князь такой видный, такой видный… Торнике Сосоевич женить его надумал! Вы не слышали?
Георгий Шакроевич сделал Павлэ жест, чтобы не продолжал, и, кивнув зятю, постучался вместе с ним во входную дверь двухэтажного дома. Старый князь знал и без сплетен, кто такой Торнике Сосоевич и зачем тот мог приехать в их глушь из столицы. Не только ведь навестить старшего брата? Что там бормотал Павлэ? Старый лис хочет женить своего Сосо?
Как большой друг семьи, князь Джавашвили водил знакомство как с Константином, так и с Торнике, но эти двое, по его искреннему мнению, имели совсем мало общего. Они общались мало и неохотно, и Георгий от всей души обрадовался вести, что дядька Циклаури в конечном счёте обосновался в столице, где начинал с камер-юнкера при императорском дворе, и нечасто напоминал о себе с тех пор. Константин, как старший сын, упорхнул из родных мест у слияния Арагви и Куры и, выиграв у одного армянина в карты неплохой участок земли, отстроил его и перебрался туда с молодой женой после отставки. Торнике, как младший, остался с родителями в отчем доме, но, как только тех призвал к себе Господь, отправился покорять столицу, а родовое имение продал и положил деньги в карман. И ведь даже не поделился с родным братом, а тот, как обычно, смолчал!.. Трёх сестёр, которые у них ещё имелись, разбросало замуж тут и там, но Торнике на них было, конечно, наплевать. Да, отношения с дядькой Шалико и Давида у Георгия и правда не сложились, но на то нашлись свои причины.
Где Константин проявлял открытость, дружелюбие и гостеприимность, за что Георгий так высоко ценил своего друга, там его младший брат закрывался в своём черепашьем панцире и никого туда не впускал. Торнике никогда не вспоминал о своей родне просто так, хотя Константин радовался как ребёнок любому проявлению чувств от брата и по наивности своей относился к нему с самой большой теплотой. Георгий, который хорошо усвоил на примере своей родни, что далеко не все из них достойны уважения, не спешил проявлять к Торнике чрезмерную симпатию даже ради Константина.
– Хозяева ждут вас в гостиной, – доложила горничная после того, как заставила их некоторое время простоять в коридоре. – Прошу вас, поспешите.
Пето и Георгий повиновались и поднялись за девушкой по лестнице наверх. Городской дом Циклаури оказался, безусловно, теснее, но в разы уютнее Мцхеты. Дариа Давидовна, судя по всему, успела пройтись своей хозяйской рукой по углам, разложила вазы с цветами и подушками, развесила ковры и православные иконы на стенах. Два этажа включали в себя огромное количество комнат, и мужчины постоянно натыкались на захлопнутые двери, появлявшиеся перед ними как будто из-под земли. Но какой приятный стоял запах!.. И смех, смех! Уж не барашка ли зарезали в честь предстоящей свадьбы кузена?
Гости разглядывали убранство дома во все глаза, пока впереди не показался большой круглый стол, который Константин Сосоевич накрыл в честь приезда брата. Они приступили к трапезе, но хозяин всё равно любезно встретил Георгия и его зятя и отослал горничную за новыми столовыми приборами, а затем сам придвинул два стула и посадил за них новоприбывших.
Дариа Давидовна осталась с дочерьми в их комнатах, поскольку Ламара непрерывно жаловалась на головную боль со дня пожара. Шалико обещался сойти вниз, как только допишет письмо другу из гимназии, так что Торнике и его сына до сей поры развлекали только Давид с отцом. Приход гостей внёс в их разговор известное оживление, а Константин Сосоевич разрумянился от удовольствия.
– Не хотите кофе? – переспросил он у друга и, не дождавшись ответа, поднялся из-за стола, замахав горничной рукой. – Лале, завари нам ещё две чашечки… и мне! Мне тоже одну!
Наблюдая за братом, Торнике лукаво посмеивался, искоса поглядывая на князя Джавашвили и прибывшего с ним мужчину. Его он видел впервые, но догадывался, что это мог быть зять Георгия – Пето Гочаевич Ломинадзе. Пето не отставал и с любопытством разглядывал приезжего князя Циклаури, обнаруживая живой интерес к нему и его непутёвому швило. Даже когда все мужчины перецеловались в обе щеки и пожали друг другу руки, эти двое не переставали заинтригованно посматривать друг на друга.
Внешне Торнике на самом деле выглядел как старый, уставший от жизни лис. Его карие, немного выпученные глаза смотрели на окружающих свысока, будто он во всём разбирался лучше них. За фигурой он следил исправнее, чем Константин Сосоевич, и в пятьдесят лет имел довольно стройный живот. Диета, к сожалению, не спасла его от морщинок, сетью покрывших его лицо, но даже это Торнике умел вывернуть в свою пользу. У великих, приближённых к императору людей слишком много забот, чтобы иметь чело, не тронутое думами, не так ли?
– Как Сосо возмужал с тех пор, как я его видел в последний раз! – вполне искренне улыбнулся Георгий и дёрнул разрумянившегося парня за щеку. – Ты чуть старше моего Вано, если мне не изменяет память?
Сосо скромно потупил взор и поддел в бок локтем Давида, который не доставал носа из стакана с вином с самого начала трапезы.
– Куда мне до моего бидзашвили25! – весело рассмеялся юноша, когда кузен обратил на него внимание. – По нему все петербургские красавицы страдают…
– Ай, прохвост! – стукнул кулаком по столу Торнике, и его сын, развеселившись, мгновенно осёкся. – Как будто мне твоих романов мало!..
В лицах двоюродных братьев угадывалась значительная схожесть, и Сосо без зазрения совести пользовался этой привилегией, подаренной ему судьбой. Он направо и налево хвастался братом-офицером в Измайловском полку и громко заявлял, что, надень на него тёмно-зелёный мундир и Георгиевские кресты – и их с Давидом будет просто не отличить! Некоторые впечатлительные вдовушки охотно велись на подобные манипуляции и, не в силах получить достойный оригинал, вполне довольствовались его менее благородной копией. По натуре своей Сосо был незлобивым, очень приятным в общении юношей, отлично танцевал и действительно умел влюблять в себя женщин, но Господь не даровал ему ума, которым так гордился Константин Сосоевич, когда расписывал выдающиеся успехи своего Шалико. Георгий слышал, как Торнике недоумевал, как такой поцелованный богом ребёнок родился в семье его непутёвого братца, а не под его собственной крышей! У него самого хоть и водилось четыре штуки своих молодцов, но ни один из них не пошёл в отца смекалкой и сообразительностью. Зато, судя по любвеобильности Сосо, они унаследовали от него слабость к женщинам. Несчастная супруга, терпевшая его измены на протяжении многих лет, не раз это повторяла!..
– Женить мне его надо поскорее, – недовольно проворчал Торнике и отставил рюмку в сторону. Сосо притих, боясь отца как огня. – Чуть до могилы меня не довёл со своей Лизонькой Вержбицкой!
– Лизонька Вержбицкая? – улыбнулся Давид, которому было знакомо это имя. – Дочь императорского егермейстера? – Дядя вымученно кивнул, а лейб-гвардеец хитро посмотрел на кузена. – Но все же знают, что она…
– Именно, дзмишвили, именно! – всплеснул руками несчастный отец и на глазах у брата и его гостей отвесил Сосо подзатыльник. – А этот говорит: люблю! Женюсь! Ни на что не посмотрю! Тьфу…
– Это неправильно, – с умным видом заключил Пето. – Вы можете гулять с кем хотите, но жениться вы должны на своей соотечественнице. На горянке.
– Я ему то же самое сказал, Пето Гочаевич! И увёз поспешно от неё подальше, а то принесёт мне в подоле внучат! Что я потом делать буду?! Такая невестка – горе в семье…
– Papa!..
– А ну молчать!.. Напомнить, сколько мать плакала? Напомнить, как младшие братья знать тебя отказывались, если на ней женишься? А когда я с ней в последний раз разговаривал, знаете, что она мне ответила? «Путь ваш сын сам принимает решение – он достаточно для этого взрослый!» Представляете? Она ещё меня учить вздумала!..
25
Бидзашвили (груз.) – кузен