Картвелеби. Книга первая

Нино в отчаянии всмотрелась в растревоженное лицо друга, но даже он, обладая выдающейся смекалкой, выглядел растерянным. Хотя уже в следующую минуту Шалико заметил смятение милой сердцу девушки, кивнул ей на бумаги и подбадривающе подмигнул.

«Что бы ни скрывал твой зять, моя дорогая Нино, мы обязательно докопаемся до правды. И найдём способ облегчить страдания твоей сестры! Будь во мне уверена!..»

6

Пето топтался у входной двери и, воровато оглядываясь по сторонам, молил небеса, чтобы ему открыл именно Андрей, а не его молоденькая экономка. С тех пор как Славик покинул этот мир, его старший брат завёл себе экономку, оправдывая эту несоразмерную с его кошельком блажь острой нехваткой «хорошего общества по вечерам». Пето охотно верил, что Андрею сделалось крайне одиноко с тех пор, как тот покинул пресловутый кружок, но всё же с неудовольствием размышлял о том, что новая прислуга могла оказывать их русскому другу услуги иного характера. Он не хотел так плохо думать о товарище, но неужели смерть Славы оказалась лишь предлогом, чтобы бросить нерадивых подпольщиков, хотя на самом деле всё затевалось ради какой-то… Катеньки? Как это подло по отношению к друзьям!

Там, наверху, похоже, не услышали его мольбы (и когда Бог только баловал его своим покровительством, чтобы он в очередной раз так глупо понадеялся на него?!), и вскоре в дверном проёме показалось румяное, словно персик, личико Катерины Петровны. Сначала он дал ей восемнадцать лет, судя по неплохо сложенной, округлой фигуре, но потом скинул годик-другой, заметив девичью угловатость движений. Это была уютная, белокурая кошечка, которую приводишь в дом, чтобы лишить его холостяцкого опустения, и, осознав это, Пето ещё больше на неё обозлился.

Катенька не подняла глаз с пола, но прямо с порога спросила, что привело его к Андрею Ивановичу, и Пето всё же заставил себя улыбнуться.

– Доложите, пожалуйста, что пришёл старый друг. Ломинадзе. Хозяин поймёт, – проговорил он благосклонно, чтобы не спугнуть кроткую лань, но она всё равно ретировалась быстрее, чем следовало бы. Слишком скромна она была для любовницы, или…?

Отойдя в сторону, Катя пригласила его в дом, пообещав как можно скорее позвать «барина». Это сравнение искренне рассмешило Ломинадзе, но он смолчал. И когда только их бедный, как церковная мышь, Андрей успел превратиться в «барина»?

– Не нужно, Катенька, – раздался со второго этажа звонкий голос, – я сам услышал, кто явился. Оставь нас наедине, пожалуйста…

Пето посмотрел прямо перед собой и увидел, как приятель неторопливо спустился к нему из своей комнаты. Катенька, наоборот, убежала наверх, но мужчины не заговорили до тех пор, пока она совсем не скрылась из виду.

– Ну и? – злобно фыркнул гость, не сдержавшись от ядовитого сарказма. – Долго мы будем в дверях толпиться? Даже в дом не пригласишь или… Катенька не одобрит?

Гостеприимная улыбка в одно мгновение исчезла с лица Андрея. Он уже хотел предложить другу пройти внутрь, но, услышав это, загородил ему дорогу и разъярённо сдвинул брови:

– На что ты намекаешь?

Пето насмешливо рассмеялся.

– Перестань притворяться! Это всё из-за неё, не так ли? Из-за неё ты отказываешься быть с нами, а не из-за Славика! А она хоть стоит того? Лицом вроде вышла…

– Если вы ещё раз позволите себе подобные намёки, Пето Гочаевич, я оставлю под вашим глазом такой синяк, что ваша изнеженная жёнушка придёт в тихий ужас!

Мир как будто рухнул на их несчастные головы, и княжеский зять впервые за всё время их знакомства увидел в серых глазах Андрея неприкрытый гнев. Он пристыженно зажмурился и тяжело вздохнул, когда осознал свою несдержанность.

– Прости, я… погорячился.

– Зачем ты пришёл? Чтобы злословить лишний раз обо мне? Мне и без тебя изрядно перемывают кости!

– Нет… – Пето тяжело перевёл дух, отведя глаза, – я хотел уговорить тебя вернуться к нам. Но теперь вижу, что это бессмысленно. Прощай, генацвале!

Вина душила и сжигала его изнутри, и он уже сделал несколько уверенных шагов прочь, когда фортуна неожиданно переменила хозяина: Андрей весело рассмеялся за спиной.

– Когда-нибудь ты всё же поймёшь, как вести себя с людьми, – тепло парировал русский, жестом приглашая приятеля в дом, – только когда? Четвёртый десяток уже пошёл!

Пето облегчённо выдохнул и с радостью принял приглашение. Катенька засуетилась рядом, накрыв неброский по грузинским меркам стол: заварила кофе, придвинула к хозяину поближе принесённые гостем фрукты – ещё бы он пришёл в дом друга с пустыми руками! – и принесла ароматные пирожки, прежде чем покинула их, пообещав больше не тревожить.

Мужчины проводили её долгим взглядом, но после случившегося приятель не посмел заговорить первым, поэтому Андрей взял слово.

– Хорошая девочка. Ответственная, прилежная. У неё отец пьёт беспробудно, а мачеха – чахоточная. Да ещё и семеро по лавкам дома. Я не мог не помочь!

Пето позволил себе хитрую усмешку и бодро подкрутил усы.

– А топор ты нигде случайно не прячешь? – спросил он лукаво.

– В смысле?

– Ну, она как будто Соня Мармеладова. Осталось тебе Раскольниковым заделаться.

Подпольщики загоготали в голос, и последние остатки напряжения между ними сошли на «нет». Уже в следующую минуту они весело хлебнули из своих кофейных кружечек и принялись болтать на самые непритязательные темы.

Но прошло полчаса, а оба уже поняли, что оттягивать роковой момент больше нельзя. Андрей шумно отставил кофе в сторону.

– Слушай, – пробормотал русский, сложив руки на столе. – Мне жаль тебе это говорить, но я никогда не вернусь. Это всё слишком опасно… я не могу так дальше.

– А такая размеренная и тихая жизнь тебе по душе, значит? – недоверчиво закряхтел гость. – Не обманывай ни меня, ни себя. Ты не создан для того, чтобы помогать юным девочкам не пойти по жёлтому билету. Тебе давно не хватает нас, и ты готов на стенку лезть от скуки. Тебе хочется вновь почувствовать металлический привкус адреналина во рту. Не так ли?

Приятель принялся сосредоточенно ковырять вилкой остатки Катиных пирожков, и Пето понял, что оказался на правильном пути. Это придало ему уверенности, и он накрыл руку друга своей, заговорщицки понизив голос.

– Через пару дней мы едем на завод моего дяди. Вано вне себя от счастья, а Резо прокручивает в голове денно и нощно, как мы всё провернём. Неужели ты упустишь такую возможность? Неужели останешься в стороне, а, Андрей Иванович?

Товарищ резко поднял глаза, и какое-то время они провели в полнейшей тишине. В голове пронеслись все самые сумасбродные задумки, начиная с основания кружка до сегодняшнего дня. И даже те из них, что ещё предстояли, не считая дела с заводом Мгелико Зурабовича! Андрея захлестнули воспоминания, и их терпкий запах ударил ему в нос, вызвав невыносимую ностальгию и умиление. Он внезапно понял, что вся его жизнь заключалась в них: в толстяке Резо, весельчаке Вано и нелюдимом Пето. С тех пор как умер младший брат, у него не осталось никого, кроме этих отчаянных романтиков, так и не расставшихся с юношескими мечтами о светлом будущем. Но он так любил их за это! Любил за полную преданность делу, за закостенелый максимализм и поразительную веру в лучшее! Любил так, как никого никогда не любил. Кроме Славы.

Андрей по-настоящему предал бы друзей, если бы, несмотря на манящую бездну в собственной душе, не поддержал бы их, прекрасно зная, что эту бездну могли заполнить только они.

«К чёрту Раскольникова – буду Робеспьером!»

С этими мыслями он живо поднялся из-за стола и выдержал драматическую паузу, чтобы немного пощекотать Пето нервы. Казалось, друг и правда перестал дышать, и он облегчённо рассмеялся ему прямо в лицо.

– Знаешь что? – проговорил он радостно. – Вы так легко от меня не отделаетесь! Ты думаешь, я пропущу всё веселье? Неужели я позволю такому безобразию случиться без меня?

Пето еле слышно выдохнул и, вальяжно откинувшись на спинку стула, широко улыбнулся.