Страница 36 из 68
Глава 15. Великая сила выпечки
То, что вошло в дом выглядело антропоморфно. На этом все ассоциации с людьми у меня закончились. Оно громадное и для того, чтобы пройти внутрь, ему пришлось сильно наклониться. Тело сплошь покрыто длинной серой шерстью, на локтях она свалялась в сосульки, а руки длинные, аж до колен, одной оно прижимает к груди вязанку дров. Лицо, скорее морда, и она тоже шерстяная, в широкой пасти сверкают клыки, а два круглых серых глаза вытаращились и, не моргая, смотрят на меня.
Не знаю, что я испытала сильнее — ужас или обреченность. Потому что такая зверюга, скорее всего питается свежим мясом. А чем я не свежее мясо, тем более упитанное и большое?
Несколько мгновений продолжалось наше молчаливое противостояние, затем последовал низкий утробный звук, который я не сразу поняла. А когда дошло, обалдела.
— Ты ещё кто такая? — распознала я в этом звуке осмысленные слова.
— Ты разговариваешь???
Существо, не сводя с меня взгляда, прошло к поленнице и вывалило туда дрова.
— Конечно разговариваю, — почему-то обиделось оно. — Ты как сюда попала? Кто входить разрешил?
В горле пересохло, я сглотнула деревянным языком и механически пошарила рукой по столу в поисках средства защиты. Так, на всякий случай. Но ничего, конечно же, не нашла.
— Н-никто, — ответила я нервно. — Но было открыто.
— И что? — буркнуло существо. — Раз не заперто, то можно входить без спросу?
— Ну…
— Что «ну»? Кто такая, ответствуй.
Зверь разговаривал уверенно, хоть и не очень довольно, будто нет ничего такого в том, что такое создание обладает членораздельной речью. Впрочем, после говорящей пиявки мне бы стоило привыкнуть.
— Я Соня, — ответила я. — Меня Окамир на воспитание взял.
Существо фыркнуло и вытащило из поленницы пару поленьев.
— А чего ж ты не с Окамиром? — поинтересовался он и, подойдя к очагу, швырнул их в топку.
Засмотревшись на то, как языки пламени охватили древко, я замолкла, а зверюга повторил:
— Так чего тут делаешь у меня, я спрашиваю?
Судя по тому, что зверь не сожрал и не прибил меня сразу войдя, делать этого он, по всей видимости, не собирается. Мне немного полегчало, даже сердце так тарабанить перестало и ритм пошел ровнее.
— Я потерялась, — честно ответила я. — А на улице холодно. И ещё навьи.
Взяв из-за печки кочергу, он поковырял ею в пламени и закивал.
— Это верно, — согласился зверь. — Навьё в последнее время, как ополоумело. Носится, воет. Лешак сказывал, что Ворянку пару раз видали. А она редко выбирается на охоту сама.
— Это из-за меня, — проговорила я и тут же прикусила язык. Мало ли, кто это такой и в каких связях состоит с навьем.
Лохматая голова зверя обернулась на меня, глаза сверкнули, как зеркальные блюдца.
— А, так это ты, тот самый сиятель? С мощью и силой? — хмыкнул он.
Ещё раз я мысленно обругала себя за болтливость, но теперь уже назад сдавать поздно, пришлось кивнуть и ответить:
— Наверное. Только я бесполезная и пользоваться этим не умею.
— Ну, — протянула зверь, — все приходит с опытом. А за уборку спасибо. Я в этом совсем никакой. А тут вошел и изба сияет чистотой.
В груди моей потеплело и я вдруг осознала, что благодарность за свои дела получаю впервые за, наверное, последние пять лет. Все привыкли, что я молча и безропотно копаю огород и пеку курники, когда есть время. А ещё даю списать, помогаю с курсовыми, подсказываю на практике. Алина без меня никогда не отработала бы манипуляции. И вместо благодарности я слышала только «Сонь, ну ты чего? Не обижайся». А тут настоящее спасибо. И от кого? Да я даже не знаю, что это за зверь такой.
— А ты наверное йети? — решила выяснить я.
Существо снова покосилось на меня большими глазами и поскребло когтистыми пальцами лохматый подбородок.
— Кто? — не понял он.
— Ну, этот, снежный человек, — растерявшись, пояснила я, уже догадываясь, что к йети он не имеет отношения. — Сасквоч. Большеног.
Мохнатое лицо существа нахмурилось, если под его бурной растительностью есть брови, то они наверняка сдвинулись в процессе думанья.
— Не знаю никаких йетей, — спустя пару мгновений ответил он. — Я…
Он вдруг покашлял и снова поскреб когтями теперь уже макушку, затем продолжил:
— В общем, все зовут меня Диво Лесное. Можно просто Диво, или Див.
В моей голове сразу всплыли русские сказки про лесных чудищ, и там они только и делали, что жрали людей и похищали юных красавиц.
Поежившись, я снова напряглась и спросила:
— То есть ты меня сожрешь?
Диво даже кочергу выронил, она с противным лязгом грохнулась на железную пластину перед очагом, видимо, что б выпрыгивающие из жерла угольки не прожигали деревянный пол. Оглянувшись на меня с глазами, ещё больше покруглевшими, он произнёс с обидой в голосе:
— Я что? По-твоему каннибал какой-то?
Мой взгляд сам собой прокатился по зверю сверху вниз и обратно.
— Если мне не изменяет память, — заметила я, хотя умничать сейчас не самое подходящее время, — то в широком смысле каннибал, этот тот, кто ест себе подобных. А я не очень похожа на тебя.
Диво фыркнуло.
— Это как посмотреть, — многозначительно отозвался он. — В общем, людей я не ем. Живу спокойно, плету корзинки, продаю их раз в месяц на базаре в Лукоморье. Ко мне сюда никто не суется, потому как все-таки зверь.
— А навье? — поинтересовалась я.
— Навье как бы могут, но им у меня ловить нечего, — ответил Диво и, подобрав кочергу, положил её на припечек. — Я не сиятель, не уравник, я вообще… Эх… Ладно. Это потом. Что мне с тобой делать, вот в чем вопрос.
Вопрос вообще-то резонный. Я поскребла затылок, под ногтями осталось кожное сало, потому что под шапкой от бега голова вспотела. Наверное сижу перед этим Дивом, как кикимора, с волосами-сосульками, растрепанная и неопрятная. Может и пахнет от меня не очень. Антиперспирант ведь я так и не добыла. А с моими габаритами он крайне необходим. Хотя зверю самому бы помыться не мешает, вон, как подмышками шерсть в колтуны сбилась.
Окамир куда-то исчез, не знаю, правильно ли будет, если я попытаюсь достать печенье без него. Об этом ещё подумать надо. Но, как человека, не постесняюсь этого слова, разумного, меня совсем не привлекает тащиться через лес, полный навья. Тем более в одиночку. Этот Диво, вроде, выглядит мирным. Если уж судьба моя изменилась так диаметрально, то почему бы и не попытаться её хоть как-то обустроить?
— А давай я у тебя останусь? — предложила я.
Диво даже охнул.
— С ума сдурела? Я же Диво Лесное. У меня не остаются.
— Почему?
— Как почему? — с изумлением открыл рот Диво. — Ты что, совсем не понимаешь?
Я решительно покачала головой и ответила:
— Не понимаю.