Страница 35 из 68
Мысль показалась ужасной. Но, учитывая, что спустя пять минут ко мне так никто и не вышел, вполне имела под собой основы. Уже ставший привычным страх снова охватил меня с ног до головы, меня затрясло, а когда справа громко треснула ветка от холода, страх взорвался во мне настоящим фейерверком и погнал бегом по снегу. Бежала я как заяц-переросток, к тому же обожравшийся капусты. Или чего-то, от чего зайцы становятся жирными и откормленными. Если такая зайчатина попадется на пути какому-нибудь волку, тот будет несказанно счастлив.
А заяц — нет.
Дурацкие ассоциации носились в голове и качественно влияли на мою скорость, к счастью положительно. Бежала я довольно споро, учитывая глубокий снег, тяжелючий рюкзак и мой собственный довесок. Правда когда тропа резко кончилась и пошел довольно резкий склон, затормозить я не успела, грохнулась и по инерции покатилась вниз.
Меня подкидывало и швыряло, но благодаря снегу и толстому тулупу получалось мягко. Но мне все равно казалось, что я, как снежок, налепляю на себя все больше и больше снега. И, когда склон кончился, а я остановилась лицом вверх, нелепо выгнувшись на рюкзаке, даже не поверила, что все ещё отчетливо вижу серое снежное небо.
— Какая жесть…
Несколько минут я так и лежала — неподвижно и тихо, прислушиваясь к ощущениям. Когда убедилась, что тело цело, перевернулась и с кряхтением поднялась на ноги.
В каких дебрях я оказалась, известно, наверное, только небу. Но в этих дебрях передо мной из сугроба, размером с дом видно оконце, а где-то сверху ползет струйка дыма, видимо, там труба.
Дом в лесу зимой это лучше, чем просто лес, поэтому я сдула со лба прилипшую прядь и полезла по снегу к дому. Варварин клубок оказался рядом, судя по всему, он старается все время быть рядом с тем, кому его поручили, иначе объяснить не могу. Дверь я нашла с его помощью с задней стороны у подножья сугроба. Она находится в конце тоннеля в снегу и выглядит внушительно — через такую и Окамир пройдет, даже не нагнется.
Сопя и истекая потом, я до неё добралась и, постучала. Подождала. Постучала снова. Ни звука.
Тогда, набравшись смелости, я налегла на дверь, та скрипнула и с тихим скрипом плавно открылась. После ослепительно-белого снега я на несколько мгновений погрузилась в темноту, зато в нос ударили запахи явного запустения. Так пахнет в квартирах очень старых людей, у которых нет сил, а может желания, делать уборку и выбрасывать старые ненужные вещи. Говорят, это запах нафталина. Но я его никогда не нюхала, поэтому мне показалось, что здесь пахнет старыми кожаными чемоданами и советскими сервантами.
Я сделала шаг внутрь, глаза к этому моменту более-менее привыкли, и я узрела, что стою в широкой комнате с низкими потолками. Впереди на всю стену русская печка, наподобие той, что видела у яги, только эта поменьше. В очаге пламя, а на припечке исходит паром казанок. Света в маленькие окна попадает мало, а тени блики на полу от него какие-то неоднородные и полосатые. Я не сразу поняла почему, но потом разглядела паутину, она плотными сетками оплетает каждое окошко. Под одним из них грубо сколоченный стол завален грязной посудой. У противоположной стены кровать с ворохом одежды.
Я покривилась. Тот кто здесь живет, кажется, не слышал об уборке и гигиене.
Ощутив себя какой-то Машенькой из сказки, я прошла вперед, повертела головой. Здесь, кстати, тоже ни одного зеркала. Будто они в этом Тридевятом государстве сговорились. По моему скромному мнению, жить здесь должен мужчина, потому что у них особый дар устраивать бардак на ровном месте. Хотя иные женщины в этом смысле стоят десятка мужчин.
Но бардак сейчас меня пугал меньше всего, потому что снаружи рыскают навьи, к тому же морозяка. Да и темнеет зимой быстро. А здесь тепло и, возможно, безопасно. Окамир ведь меня забросил.
На свой страх и риск, я скинула рюкзак, поставив его в угол, а тулуп повесила на гвоздь у двери. Клубок, как живой, откатился в угол и замер там. Я огляделась. Хозяина дома не видно, но очаг горит, значит он где-то недалеко. Подождать его хорошо бы снаружи, но я уже вошла. К тому же там холодно. Поэтому в ожидании я стала бродить из угла в угол. По пути нашла рукомойник, перемыла посуду, расставила её в посудницу, которую тоже пришлось отдраить. Видимо, в этом доме ею никогда не пользовались. От скуки натерла стол до блеска. Потом нашла за печкой веник, смахнула с окон паутину, и в доме сразу стало светлее, подмела пол. Одежду на кровати рассортировала — ту, что совсем грязная, швырнула в корзинку, которую определила для стирки, а та что не смердит, сложила в стопочку и положила в комод. Он такой темный, что не сразу его заметила. Одежда больших размеров, не меньше шестидесятого, и штаны длинные, свободные. Определённо, хозяин — громила. Во мне это открытие вызвало новую волну страха, но я с ним совладала — здесь тарелки, ложки, он носит одежду. Значит — человек. А с людьми можно договориться. В конце своей борьбы со скукой я проветрила помещение и запаха седой древности стало гораздо меньше.
— Хорошо тебе, — сказала я клубку, чтобы хоть как-то себя ободрить, — ты тряпичный. Тебе не страшно.
Клубок качнулся. Не уверена, что он меня понимает, но возможно реагирует на голос.
За окном стало смеркаться, я села на табуретку у стола и стала ждать. Ожидание отдавалось в груди глухими ударами сердца, а в голову лезли разные мысли. Уедала обида на Окамира. Этот блондин бросил меня, как только появилась возможность. А ведь так красиво рассказывал про обучение, про всякие идейные приблуды. Но как только на горизонте замаячила стройная Василиса, быстренько свинтил. Ворянка жаждет меня поймать и выпить до дна вместе со своими подданными. А может и не вместе, может только для себя готовит мою неведомую силушку. Окамир наговорил о моей мощи с три короба, но как ею пользоваться, как и не объяснил. Нес какую-то околесицу про силу духа, труд и ещё какую-то ерунду. Потом меня обругала яга Варвара, обозвала толстой трусихой, что возможно, так и есть. От того ещё неприятнее. В довесок нарисовалась Василиса и окрутила чарами моего кощеевца. А теперь я потерялась и сижу в какой-то неухоженной землянке, в ожидании её хозяина, который знать не знает, что у него гости. А ведь совсем недавно мир был такой понятный — медицинский, студенты, Алина. Но чем дольше я нахожусь в Тридевятом, тем больше та жизнь кажется сном.
Из моих раздумий меня выдернул хруст снега снаружи. Через несколько мгновений дверь скрипнула и я замерла.