Маяк

– О! Ты очень наблюдательный. Я сейчас. – шепнул Ирвин, глядя на выразительную мимику матери. – Главное к клятве успеть.

Стоя за закрытой дверью, Ирвин слово в слово повторял за главой острова. Истр рассказывал о том, что «сегодня десять невест и десять женихов покинут родной дом маави – остров черепахи. Для них большая честь служить посланниками мира от племени воды и земли, призванными чтить великую Эву – богиню прародительницу, дарующую им долголетнюю, почти вечную по человеческим меркам, жизнь. А также – способность познавать мудрость природы. И как природа раскрывает нам свои объятия, также и мы должны щедро делиться знаниями с остальными людьми». В конце он напомнил о грандиозном свадебном ритуале соединения, который состоится ровно через десять лет, в столице мира, куда будут приглашены все избранные женихи и невесты. Он не забыл упомянуть и о том, что все невесты останутся в родных краях своих избранных, а женихи вернутся домой с избранницами.

Ирвин постоял немного за деревянной стенкой не видимый для посторонних глаз. Он смотрел на темнеющее небо, вдыхал теплый вечерний воздух.

– Судя по цвету неба, землетрясения на живом острове сегодня точно не случится, а жаль. – подумал он, а затем сам себя осек словами. – Что за ерунда у меня в голове роится? Причем тут цвет неба вообще? Пережитки прошлого, судить о погоде по таким отдаленным проявлениям, как цвет неба.

Болтовня, повторявшаяся из раза в раз, ему была не интересна. Он ждал, когда начнется ритуал посвящения и клятвы, потому что эту часть никак нельзя пропускать. Он равнодушно прослушал, как Итср спустился со сцены и нескорым шагом направился в свой шатер. Судя по звукам, шел он не один.

– Мои сомнения никак не унять. – заговорил глава полушепотом. – Стоит ли продолжать эту эпопею? Кажется, Эва давно забыла о нас.

– Но мы о ней не забыли. Мы не забыли о ее дарах. – по голосу Ирвин понял, что это его бабушка Эзра – проводница культа Эвы на острове Черепахи. Крепкая и бодрая, изборожденная морщинами пожилая дама, говорила спокойно и строго.

– Вдруг мы опять не досчитаемся парочки любопытных женихов на свадьбе? – снова заговорил глава острова. – За границами дома они увидят только боль, нищету, грязь, в которой погрязла великая Маа. Мы переживаем темные времена.

– С тех пор как Деус отвернулся от нас, великая Маа навсегда погрязла в темных временах. Когда это нам мешало?

– Эзра, щенки даже не умеют сражаться. Их скорее учат вести танец, чем держать меч. Им нужны не спутники, а воины, прикрывающие спину.

– Никто не посмеет тронуть маави – служителей Эвы. – Эзра еле сдержалась, чтобы не поднять голос. – Кроме того, мы сами воспитываем этих, как ты сказал, щенков. Они не так глупы, чтобы перемахнуть славу Струтти Адамса.

Ирвин попытался вспомнить, кто такой Струтти Адамс.

– Неужели, кто-то с острова? Странное имя. – подумал он. – Что за темные времена, разве война не закончилась давно? О чем вообще речь? – мысли в его голове спутались.

– Ох бедный больной Струтти. – простонал глава.

– Струтти не из маави. Неудивительно, что он не стерпел силы Дьяволицы. Да и он не первый. – снова спокойно заговорила Эзра. – На кого-то черных капель попало меньше, на кого-то – больше. Вторым не повезло: песнь Дьяволицы с легкостью завораживает их. И ничего мы с этим поделать не можем. Так решил Деус. А что до наших ребят, то во все времена были те, кто не возвращался.

Ирвин попытался разгадать ребус.

– Черные капли. – припомнил он. – Это что-то из мифа про Деуса – бога прародителя, который за что-то там разозлился на людей и попытался их прикончить, с помощью тех самых черных капель. После этого люди на него почему-то ополчились, обиделись, что ли. Не помню. – Ирвин разозлился на память. – Я же не девчонка, чтобы помнить все эти мифы. Обычно в мифологию мира посвящают девочек. – Что же касается Дьяволицы, такого мифа я вообще не знаю. Но про сумасшедших обычно говорят, что «у них в голове земля» или «их заворожила песнь Дьяволицы». Но что это за Дьяволица?

– Меня особенно беспокоит, – продолжил глава, – что мы выходим в мир лишь раз в сто лет. В то время как там, в мире, прогресс происходит все быстрее с каждым оборотом. И за некоторыми, – глава притих, видимо, он намекал на какие-то конкретные местности, – нам уже просто не угнаться.

– Хвала Эве, что этим некоторым пока никто не заплатил больше, чем платит всеобщий банк.

– Или мы еще не все знаем? – возразил глава. – Говорят, король приморских земель на севере Ане Дуус, в войне использует такой… Не знаю, такую отраву без запаха и вообще без каких-либо заметных свойств. Тут и там является его смешная армийка, как о ней говорят, игрушечная армийка из деревянных солдатиков-остолопов, агрессивных и тупых. Итак, появится в каком-нибудь малоразвитом племени такая армийка, попыхают в воздух для приличия и уходят. А потом все племя тихо-мирно передыхает без признаков насилия. За глаза его прозвали смердящим. Не только из-за подлых приемов, но и потому что одной ногой он стоит в могиле. Гнилой черной ногой, от которой смердит на всю округу. Одной ногой в могиле, а никак не может навоеваться.

– Северные народы всегда славились своей жестокостью. Не только правители, но и простолюдины.

– Мне мало интересны его внутренние переживания. Я хочу знать, откуда у него такое вещество?

– Совет по охране развития и мира разберется.

– А что, если и совет…Мы к ним отпускаем своих детей, с распростертыми объятиями, с готовностью делиться знаниями. А им наши знания уже и не нужны, они сами такого напридумывали.

– То, что ты рассказываешь, это знания войны. Мы несем мир.

– Не строй из себя юную деву, покоренную летним ветром.

– Ты итак все знаешь, нам самим это необходимо. Не забывай, что долголетие наше основано на изменяемости. Сколько цивилизаций пало на наших глазах, а мы все еще здесь. Почему? Потому что к нам приходят невесты из чужих краев, и мы все время учимся. Изменчивость залог постоянства.

Над их головами зажглись фонарики, освещая сумрачное небо.

– Мне пора. Ритуал близится. Мне надо восстановиться. – сказала Эзра. – Не мучай себя. Хотя бы сегодня, постарайся унять мысли и улыбнись.

Ирвин спохватился, что и ему пора быть на площади, где проходит гуляние. Он вынырнул из размышлений. Им, будущим женихам и невестам, ничего не говорили о том, что прямо сейчас какой-то смердящий король, как саранча переползает с поля на поле, с леса на лес и порабощает племена, сжигает деревушки, подчиняя себе все больше земель. Из-за горьких мыслей он и не заметил, что пошел прямиком навстречу Эзре. Они столкнулись лицом к лицу.

– Ты чего здесь делаешь, мальчишка? – строго оглядела его Эзра.

– Да я тут это… – Ирвин ссутулился. Хотя бабушка была ростом лишь по плечо ему, сам себе он теперь казался совсем мелким рядом со статной дамой, обвешанной камнями и металлами. – Мама опять травы напутала, я никак из туалета не вылезу.

– Ясно. – Эзра ему явно не поверила. От ее проницательно взгляда ничего не скроешь. – Пойдем-ка поговорим.

Эзра взяла Ирвина под локоть и провела в свою мастерскую – небольшую светлую комнату у края поселения. Она села за стол у окна и уверенным движением руки указала Ирвину на место напротив. Они редко встречались здесь, и то, только когда она отчитывала его. Обычно в такие моменты он утыкался взглядом в какой-нибудь амулет или бумагу с каракулями, написанными шифром, известном лишь самой Эзре. Руками при этом он водил по низу бежевой в разводах столешницы, нащупывая высеченный в камне рисунок – кудрявого ангелочка с бутоном тюльпана над головой – знак мастера, изготовившего стол. Этим движением он будто пытался связаться с чем-то земным и основательным, чтобы Эзра не смогла до конца выбить из тела его легкую душу. Вот и сейчас он вцепился в столешницу, ощупывая мелкие кудри на голове ангелочка.

– В чем причина твоего дурного настроя? – спросила Эзра, поставив локти на стол. Лицо ее оставалось почти неподвижным, тон оставался холодным, но Ирвин прекрасно чувствовал ее раздраженность. – Трусость?