Оружие Вёльвы

– И у тебя она есть?

Пока Снефрид слушала Триди, у нее пропала охота отпираться. Его спокойная откровенность оказалась заразительной – ей стало стыдно лгать и притворяться перед человеком, который раскрыл перед ней все свои тайны.

– Нет. У Хаки была сотня. В последний раз я видел его год назад, он показывал ее мне и сказал, что думает отправиться забрать наш ларец. Там, где он был, его нет с осени, и никто о нем не знает. Я думаю, он пошел за ларцом.

– Но серебра у тебя нет. Без денег я не отдам залог. Как ты сам сказал, мне нужно расплачиваться с долгами.

– Ты могла бы… поверить мне, – с усилием произнес Триди; было видно, что его унижает необходимость просить. – А когда ларец будет у меня…

– Но у тебя нет ключа, ты не можешь достать это сокровище.

– Его не нужно доставать. Рог Фрейра и в ларце свое дело сделает не хуже. Когда я получу его, я смогу… – голос его стал еще ниже и тише, – оживить наших павших братьев.

– Что? – Снефрид раскрыла глаза; с ней будто заговорил тролль из-под земли.

– Я знаю как. Одна мудрая женщина… открыла нам тайну заклинания. Если отвезти ларец на то место, где была битва, и произнести его, то они все выйдут со дна морского. Эгир отпустит их в обмен на ларец. Всех наших братьев. Мы снова будем вместе. Те, кто был стар, станет молод, закроются все раны, вернутся былые силы. И никто, никогда больше не сможет ни одного из нас убить…

Его серовато-карие глаза смотрели куда-то в пространство, голос звучал ровно и убежденно. У Снефрид мороз продирал по коже: она так и видела море, из которого поднимаются мертвецы – израненные, искалеченные, седые. Один за другим, десяток за десятком. И больше их нельзя будет убить…

– Где же вы нашли эту… мудрую женщину? – недоверчиво воскликнула Снефрид.

Ей хотелось сказать, «старую троллиху».

– Это она нас нашла. Во сне. Однажды она явилась во сне сразу нам троим, Аслаку, мне и Хаки. Это было вскоре после той битвы. И сказала, что поможет нам вернуть наших братьев, если мы сохраним ларец. Но нам пришлось его отдать твоему мужу, чтобы сохранить.

– Кто же она была такая? Сама Хель? Урд из Источника?

– Она сказала, кто она. Это была спе-диса Бьёрна конунга. Он во вражде с Эйриком Берсерком, и нам он стал кровным врагом. Бьёрну пойдет на пользу, если бессмертная дружина будет искать смерти Эйрика. Сам-то он уж который год не может с ним управиться.

У Снефрид ослабели ноги. Она не знала, верить или нет, но хранительницей удачи Эйрика была ее родная тетка Хравнхильд, и та уж верно не обрадуется, если его начнут преследовать шестьдесят оживших мертвецов. Тот «гость из метели» рассказал ей о замысле оживить побратимов, но не сказал, для чего это нужно и кто пытается этому помочь.

– Перестань! – Снефрид передернула плечами, отгоняя зрелище битвы Хравнхильд с полчищем мертвецов. – Мой муж сказал, что этот ларец ему вручил Хаки Тюленьи Яйца…

– Да, так и есть, – Триди будто очнулся.

– И вернуть нужно либо ему, либо тому, у кого ключ. Ты не Хаки, и ключа у тебя нет…

– Я – Вегард. Вегард Тихий Волк. Неужели твой муж не называл моего имени?

– Нет. Не думаю, что он его знал.

– Должен был знать. Ведь нас оставалось только трое. Хаки должен был назвать ему всех. Мы ведь не могли знать, кто из нас сумеет забрать ларец.

– Ты – не тот человек, и у тебя нет денег на выкуп. Ты сам признал бы меня бесчестной женщиной, если бы я отдала дорогой залог на таких условиях!

Снефрид надменно взирала на Триди – точнее, Вегарда. Он опустил глаза, признавая ее правоту. Потом глянул на открытый ларь у нее за спиной.

– И сдается мне, – тихо, но с уверенностью вёльвы произнесла Снефрид, – что если взять залог с нарушением уговора, то сокровище превратится в прах!

Она сама удивилась тому, что сказала; на уме у нее была Хравнхильд, образ тетки и подсказал эти слова. В эти мгновения Снефрид много о чем жалела: что не стала учиться у тетки, что не отдала ей ларец. Пусть бы сейчас Хравнхильд с ним объяснялась, зато деньги мертвеца были бы в этом ларе!

Вегард не возразил.

– Но ты отдашь мне ларец, если я принесу деньги?

– И приведешь Хаки. Или Аслака, у которого ключ.

– Аслака никто не видел уже три лета. Я слышал, он присоединился к дружине Хродрика Золотые Брови и вместе с ним ушел в поход по Восточному Пути, до самого Серкланда.

– Но как же ты откроешь… а, да. Открывать не надо. Если ты приведешь Хаки, а Хаки принесет деньги, условия будут соблюдены, вы получите право на ваш залог. Это будет справедливо. А иначе сам Фрейр проклянет вас, вы ведь и так уже однажды разгневали его!

– Чтобы вернуть моих братьев, я не побоюсь разгневать никого. Даже бога.

– Но если ты разгневаешь норн и даже твоя фюльгья отвернется, ты погубишь и себя, и братьев.

– Теперь мне придется покинуть вас, – Вегард взглянул на дверь. – Но не отдавай ларец больше никому, слышишь?

Он произнес это тихо, даже без нажима, но Снефрид поняла: это угроза. Этот тихий голос будто накинул крепкую петлю ей на горло. Каким бы спокойным и дружелюбным человеком Вегард ни казался, для него всего важнее своя цель, и по пути к ней он переступит через что угодно.

– Поклянись. – Он взглянул ей в глаза, и этот взгляд будто прижал ее к стене.

– Клянусь Фрейей, что не отдам ларец больше никому, пока не встретятся ключ и замок, – решительно заверила Снефрид.

Похоже, упоминание о встрече ключа и замка убедило Вегарда. Он кивнул, откинул засов и вышел.

Когда Снефрид через какое-то время, заперев большой ларь, вышла в теплый покой, Вегарда уже не было ни в доме, ни в усадьбе. Он исчез так же внезапно, как появился, и когда Снефрид, стоя на пороге дома, окинула взглядом долину, то не увидела и следа его.

Она перевела взгляд на небо, будто спрашивая совета у богов. Но боги затворили двери: небо затягивали тучи, где-то вдали на севере громыхало. Собиралась первая весенняя гроза.

Глава 8

Усадьба Зеленые Камни стояла у подножия заросшей старым ельником горы, где склон был почти сплошь усеян крупными валунами, плотно укутанными в ярко-зеленый мох. Пройти по ним, не сломав ноги, было почти невозможно, однако именно с той стороны дней через пять-шесть после окончания весеннего тинга появился незнакомец и попросил разрешения повидаться с хозяином. Выйдя во двор, Кальв Овчар увидел мужчину среднего роста, непримечательной внешности, лет от тридцати до сорока.

– Привет и здоровья тебе, Кальв! – Незнакомец приветливо кивнул.

– И тебе… – Кальв глянул на видную из-под плаща рукоять секиры. – Я о тебе слышал. Ты приходил на Оленьи Поляны?

– Да… – помедлив, ответил незнакомец. – Нанимался стричь овец, но у них маленькое стадо – за три дня управились. Теперь у тебя хочу узнать, нет ли какой работы.

– А что ты умеешь делать?

– Все умею, что требуется мужчине. Кузнечное дело знаю.

– Надолго ли хочешь наняться?

– На это лето, а там как поживется.

– Работа у нас найдется, – Кальв еще раз в задумчивости взглянул на рукоять секиры. – Вот с этим ты тоже умеешь обращаться?

– Это орудие мне привычно не менее всякого другого.

– Ну, посмотрим. Ступай в дом, велю тебя накормить. Поживешь несколько дней, поглядим, что ты за человек.

– Благодарю тебя, – незнакомец еще раз кивнул.

– А зовут тебя как?

– Зови меня Триди.

У Кальва овец было под сотню – он торговал и чесаной шерстью, и готовыми тканями, часть которых производилось женщинами в его собственном хозяйстве, и для этого он держал с десяток рабынь. О появлении в округе человека по имени Триди Кальв знал от хозяев Южного Склона, как и о том, что тот ушел в Оленьи Поляны. После того его видели в Лосиной Горке – там он переночевал и расспрашивал о своем брате, по имени Хаки, не появлялся ли, мол?

Несколько дней Триди вместе с другими работниками усердно стриг овец и показал себя человеком дельным и уживчивым. Еще в первый день его появления Кальв тайком послал человека в Оленьи Поляны: дескать, пришел бродяга, назвался Триди, работал у вас, что о нем скажете? Можно ли пускать в дом? Вопрос понятный и объяснимый, но Кальв, имея свои дела со Снефрид, пользовался любым поводом, чтобы разузнать о ее жизни. Не прибавится ли у нее денег? Не убавится ли? Не получит ли она какие важные вести от мужа? Ответ пришел обычный: да, был такой, стриг овец, ушел, как работа закончилась, работник хороший. Кальв между делом, будто желая получше узнать нового человека, расспросил Триди о жизни в Оленьих Полянах, но и тот не сказал ничего особенно: да, прожил три дня, стригли овец, кормили хорошо, потом работа кончилась, ушел. Хозяйка – приятная женщина. Жаль, что живет одна.