Власть

Но это было неважно. Все было неважно, кроме маленькой девочки в моих руках, которая только что пережила самый страшный кошмар в ее короткой жизни.

— М-ма-ма, — шептала Катрила, заикаясь, — м-мама...

— Ваша светлость, — к нам подошла перепуганная служанка. Я не знала ее, никогда даже не видела. Она протянула мне большой кусок ткани. То ли простынь, то ли еще что-то. — Вот... прикройте, девочку...

Я кивнула. Молча. Взяла. И одним движением завернула-запеленала Катрилу. Ее платье было наполовину снято, наполовину изодрано человеческими тварями, которых настигла моя кара.

Ничего. Дочь все забудет. Я постараюсь, чтобы она все забыла. Страх, боль, липкие взгляды, мерзкие прикосновения чужих рук, ощущение беспомощности и незащищенности.

Я провела ладонью по щеке девочки. Красивая. Жизнь ее не будет легкой... а у кого она легкой-то бывает? Но не только боль и страдания ждут ее впереди. И любовь будет, и счастье будет... семья, муж, дети... Все трудности можно преодолеть, все горести пережить, коли есть ради чего или ради кого жить.

— Мама... Мамочка, — Катрила взглянула на меня и наконец-то заплакала, слезы текли из ее глаз, смывая пережитое. Пусть поплачет. А потом поспит. И все будет хорошо.

— Ваша светлость, — служанка продолжала неловко топтаться рядом. Она как будто бы хотела что-то сказать, но не решалась. И так и не решилась, — девочку надо унести отсюда.

Я снова кивнула. И, с помощью служанки, которая подхватила меня под локоть, я поднялась. Качнулась под тяжестью ноши. Тут же подскочил какой-то мужчина. Из прислуги.

— Ваша светлость, — протянул он руки, — давайте я понесу. Я не сделаю ей ничего плохого, клянусь.

Я замотала головой из стороны в сторону и сильнее прижала к себе Катрилу. Отдать ее кому-то другому для меня сейчас было немыслимо. С трудом разлепила губы, криво улыбнулась и ответила:

— Своя ноша не тянет. Моей Дочери надо выплакаться и поспать у меня на руках, — и качнувшись всем телом сделала первый шаг к выходу из погреба. Толпа, сгрудившаяся там, безмолвно расступилась, пропуская нас. Я обернулась, нашла взглядом того мужика, который предлагал помощь и кивком указала на мертвых, — этих уберите. Им уже ничего не поможет.

Я снова шла по тем же коридорам, по которым только что летела с немыслимой скоростью, но теперь медленно. Очень медленно. Хотя Катрила, несмотря на свой возраст, была не такой тяжелой, как могло было показаться. Просто у меня не было сил. Как будто бы я все выплеснула там... когда убивала.

Тайка уже пришла в себя и шевелилась, пытаясь подняться. Я, прямо с Катрилой в руках, присела рядом с ней и ласково провела по волосам. Моя горничная замерла. А потом подняла на меня опухшее лицо, взглянула одним глазом, второй заплыл и не открывался, и, растянув разбитые в кровь губы в улыбке прошептала:

— Великая Мать... Я знала... чувствовала...

За моей спиной раздался слаженный вздох. Я повернула голову. Слуги, толпившиеся у винного погреба не отстали. Они шли за нами. И теперь смотрела на меня странным взглядом. В котором смешались боязнь, надежда и восторг от соприкосновения к чему-то большому и хорошему. К такому, о чем всю жизнь вспоминаешь с тихой радостью и теплотой в сердце.

Я улыбнулась им и, положив на колени запеленутую Катрилу, которая оказывается уже мирно спала, приложила палец к губам, призывая молчать, и улыбнулась. Я знала. Они никому не расскажут про то, что видели этим вечером.

А потом мир вокруг кувыркнулся. Я поняла, что падаю, и извернулась так, чтобы защитить от удара Дочь, которою я держала на руках.

Я еще успела краем глаза увидеть, как кинулись ко мне люди, подхватывая нас с Дочерью раньше, чем мы упали. И поняла. Это тоже были мои дети. Дочери и Сыновья. Как и те, которых я лишила жизни. Не со зла, нет. Чтобы уберечь. Защитить их от того, что они хотели сделать. От того, какими они могли бы стать...

Воспитывать Детей так сложно. Я ощутила сожаление. Пусть постоят в углу, подумают в чем они были не правы. А потом я дам им еще один шанс. Еще одну, новую жизнь...

А еще я знала какой-то частью себя, что это была не я. Не совсем я. Это был кто-то другой, кто-то более великий, сильный и древний... А я просто слегка коснулась Ее сознания. Или Она моего.

Глава 22

Я проснулась от того, что за дверями спальни кто-то звонко смеялся вместе с Анни. И вроде бы знала, бояться нечего, но рывком встала и кинулась туда, где с моей дочкой веселилась какая-то незнакомка. Распахнула двери и удивленно замерла.

В гостиной радостно хохотали и бегали, раскинув руки, две девочки: Анни и Катрила. Холодные лучи утреннего солнца, светившего сквозь полупрозрачную кисею, путались в их волосах, выбившихся из прически, создавая над головами детей светящееся облако. Было еще очень рано, но судя по всему, веселье продолжалось уже довольно долго. Меня девчонки даже не заметили, продолжая смеяться и кружиться в облаках солнечного света.

Я прислонилась к косяку и улыбнулась. Что может быть лучше счастливого утра?

— Ваша светлость, — откуда ни возьмись появилась сияющая Тайка и протянула мне халат, — вот...

От синяков на ее лице не осталось и следа, Южин постарался. Больше никто не смог бы так быстро избавить мою горничную от последствий вчерашнего вечера. Но вот кто избавил от неприятных воспоминаний и страхов Катрилу? Причем, судя по всему, не только от вчерашних. Девчонка, которая прямо сейчас носилась по моей гостиной, совсем не была похожа на привычную мне зашуганную мышку.

— Мама! — Меня заметили. Анни кинулась ко мне и, подпрыгнув, повисла на шее, обхватывая ногами талию, — мама, ты видела? Мы как будто бы птички! И летаем высоко-высоко... Похоже, да?!

— Очень, — рассмеялась я, и поддержала Анни под попу. Сразу заныла спина, — очень большие и очень тяжелые птички...

Но смотрела я в это время на Катрилу. Девочка замерла посреди комнаты и застыла в поклоне. Разница со вчерашней перепуганной мышкой стала еще заметнее. И меня это немного обескураживало. Я боялась, что она больше никогда не сможет справится с тем, что ей пришлось пережить в винном погребе. Но сейчас я видела, что девочка чувствовала себя гораздо лучше, чем даже вчера утром.

Анни рассмеялась и спрыгнула с меня. Обняла за талию и прижалась.

— Катрила, иди сюда, — позвала она, — мама и тебя обнимет!

Девочка радостно кинулась к нам и прижалась ко мне, обнимая за талию вместе с Анни. Я не стала возражать, хотя подобная фамильярность была неприемлема. Но я скажу об этом дочери потом, наедине. А пока погладила по голове Катрилу.

— Ваша светлость, — она задрала ко мне сияющую мордашку и поблагодарила, — спасибо вам, что позвали мою маму! Она теперь всегда будет присматривать за мной. Она сама вчера сказала.

И Катрила снова радостно засмеялась, сверкая абсолютно счастливыми глазенками. Я кивнула, невольно улыбаясь в ответ. Совершенно не понятно, что здесь происходит. Я прекрасно помнила все, что произошло вчера. Хотя некоторые моменты весьма смутно, а кое-что так и осталось покрыто мраком. Например, я так и не вспомнила, что сделала с теми негодяями, и как оказалась в своей спальне.

— Мама, — теперь на меня точно так же, как Катрила, смотрела Анни, — ты вчера была всехней мамой! Да, Тайка? — она повернулась к моей горничной.

Та кивнула.

— Анни, нет такого слова «всехней», — сделала я замечание, положив ладони на макушки детей, — так не говорят.

— Почему не говорят? — искренне удивилась дочь. — Вчера все так говорили... Слуги, которые принесли тебя, Катрилу и Тайку. Мой папа... ну, то есть господин граф, — Анни запнулась и жалобно взглянула на меня. Я смотрела на нее с укоризной. — Мам, ну, все же знают. Ну, Тайка и Катрила знают.

Тайка и Катрила тут же закивала, подтверждая слова моей дочери. Я вздохнула... Ну, ладно. Шила, как говориться, в мешке не утаишь. Надо придумать, как легализовать происхождение Анни. Тем более, граф Шеррес на самом деле был хорошим человеком и великолепным отцом.