Страница 63 из 65
— Eu já lavei o meu carro, — зазвучали слова и тут же, мгновенно, ладони сами немного отодвинулись от девушки.
А песня продолжала играть, чем мгновенно заставила смеяться стоящую на сцене выпускницу, которая много лет назад и ставила этот танец, обучая стоящего подле неё парнишку базовым движениям.
Танец, когда началось всё.
Сколько же сильно хотела небесная канцелярия менять то, что должно было идти в этот день идеально. Арьяша считала, что весь будет проходить максимально презренно, гордо и жеманно, что она будет бродить с ввысь подтянутым носиком и осквернять как товарища, так и пережитые мгновения. Но, почти каждое действо, обязанное смотреться выглядеть жестоко, превращалось в парад добрых воспоминаний.
Даже сейчас, заменив нужную песню, заиграла та, что пахла. Пахла детством, пахла началом, пахла летом и пахла любовью. Она просто благоухала всем разом.
От неё воняло самой жизнью.
Воспоминанием не которое нужно пережить, а моментом каким нужно жить.
Уже какой раз этот день, чьи-то бережные руки предлагали ей куда-то идти. И в этот раз эти две ладони, протянутые в импровизированной лодочке, привлекали куда больше, чем уход со сцены или начало самого вальса с самого начала. Танец должен быть закончен, особенно, если выпала такая чудесная возможность вспомнить прошлое.
— Мотай! — крикнула Арьяна, встав в пару со своим верным другом.
Крепко уложив свои запястья в его крепких ладонях, они начали танцевать те же самые движения, что и тогда, ровно пять лет назад.
Рука, хлопок, шаг, хлопок. Множественны переходы и движения со сменой мест.
Вскоре, поддавшись этой радости, разливающейся вместе с хохотом её лучшей подруги, в танец ринулась и староста класса, заставляя присоединиться и оставшиеся пары. Сидящие в зале завучи мысленно проклинали танцующих на стене детей, что плясали что-то, больше похожее на призыв какого-то бога или праздник масленицы, нежели обычный школьный вальс.
Но, главное — сидящие в зале, оставшиеся одноклассники, тоже подхватили это внезапно возникшее движение. Они захлопали в ладоши, подпевая знакомые строчки известной песни, а начавшая это движение пара крутилась, без остановки хохоча, поддаваясь сумасшедшему ритму воспоминаний и старых движений.
В третий куплет, как и тогда на пляже, они сошлись, встав лодочкой, и попросту поскакали по сцене, танцуя под какую-то свою импровизированную сумасшедшую пляску. Другие пары присоединились к ним, что вместе создавало вертящуюся карусель из радостных счастливых подростков, и это оказалось настолько ярко, просто и не типично, что, казалось задуманным заранее.
Последним движением, как и положено, стал прогиб, который, ловко схватившись правой рукой за шею Германа, сумела совершить Арьяна. Его ладонь лежала на её талии, стараясь сдержать девушку от падения. Пары повторили то же самое, стоя позади главных импровизаторов этого праздника, стоявших посередине сцены, заняв почётное место главарей.
Но следом мелодия заиграла снова и, перекинувшись коротким взглядом со своей старостой, протерев своими черными волнистыми локонами пол, португальская девчонка поднялась и, взяв своего партнёра за руку, исполнила реверанс.
Тут же сообразив, он продолжил это движение, подав ей вторую руку, чтобы она сумела легко крутануться, после схватившись за неё.
Именно в эту секунду, воплотился тот самый момент, какой Арьяна себе воображала: она, в красивой школьной форме, с протянутой к Герману рукой и его пальцами меж её пальцев, в момент, когда она, опустив голову вниз и немного ссутулившись в спине, вытворяет поклон. Когда она выпрямилась, она тут же поглядела на лицо друга, сжимавшего её правую ладонь, и тут же подвела своё же воображение.
Вместо гордого и злобного взгляда, она одарила его сияющей улыбкой.
Зал разразился аплодисментами.
Вновь взяв свою подругу полностью в свою власть, он повёл её к выходу из зала, для того, чтобы уступить сцену следующим актёрам. Там, девушка без всяких объяснений отправилась наверх в класс, переодевать обувь, а также брать свой рюкзак с последним подарком, который желала отдать своему извечному товарищу.
Спустившись вниз, она узрела великолепную картину того, как трое её верных друзей стоят и беседуют о чём-то своём. Вероятно, это разговоры о будущем, о том, что ждёт впереди, и, конечно же, никто из них ни за что не признается, что вскоре того, как они покинут учебное заведение, всё закончится. Друзья, поступившие в разные города, станут незнакомыми людьми, что будут лишь изредка встречаться летними периодами после экзаменов. Подобное уйдёт очень быстро и столь незаметно, что вы сами не заметите, как люди, растущие вместе с вами, станут теми, с кем вы встречаетесь потому что «надо».
Никто об этом не говорит, да многие этого и попросту не признают, веря в какую-то вечность. В бесконечных друзей, которые были здесь с «давным-давно» и тех, кто будут подле до «долго и счастливо».
В таких хотела верить и Арьяна, когда глядела на лицо Милы или Ули. В таких хотел верить Герман, когда впервые сумел признаться сам себе, что его лучший друг — мелкая ярая злобная девчонка пацанка, которая вечно ходит с пучком и дай ей только волю, сгрызёт кого-то с потрохами за любую колкость.
Ну, ей тоже было нелегко признать, что её самый близкий человек — это слащавый парнишка блондин, который похож на любого принца из сказок, что кажется идеальным, добрым и милым, шедевральным. Этакий актёр театра, который не играет только для неё.
Они были бы красивой парой. Но ключевое слово «бы».
Важно помнить: они пытались.
Но такие вещи, как отношения, тянущиеся вечность, всепрощение и всепринятие — это то, чему учатся не в школах, а в куда более сознательном возрасте. Детство — это лишь старт. Начало игры длиною в восемнадцать беззаботных лет. Всё, что мы делаем в это время — это пытаемся. Пытаемся любить, пытаемся дружить, пытаемся жить.
Мало кто совершает правильные поступки, будучи ребёнком, да и будучи взрослым мало кто творит верные деяния. Но на то мы и ошибаемся, чтобы потом сделать правильно.
Эти двое как раз-таки разделили все уроки жизни напополам.
Началась вторая часть концерта, и Арьяна, оставившая сумку с конвертом в раздевалке, вместе с остальным классом ринулась на сцену выступать. Конечно же, номер не получился идеальным. Включилась не та музыка, кто-то забыл свои реплики. Куда больше, чем заунывные речи, на выпускных распространены ошибки, невидимые никому, кроме того, кто это придумывал, и именно их, эти погрешности, всегда запоминают лучше всего.
Когда Арьяна выскочила на сцену, она увидела боковым зрением, как чьи-то знакомые руки подняли вверх телефон, снимая её пляски. Впервые за всё время её не охватывала злоба оттого, что это секретная камера работала. Пусть её потрясающие движения будут последними в этом альбоме.
На последнюю песню весь класс встал в полуорлясткий круг и, включив на экране видео со своим классом, начал петь одну грустную песню. Герман с Улей стояли в середине, как главные певцы класса, и старались перебить все те голоса позади, которые больше походили на крики мартовских котов. Смотря на своего лучшего друга, поправляющего куриный петушок и улыбающегося её ненавистной наигранной улыбкой, будущая студентка Португалии поймала себя на том, что её пальцы начали трястись. Её тушка явно не была морально готова к тому, чтобы отдавать те рукописи, на какие потратила так много времени и в каких описала и того большое количество пережитых годов.
Вернувшись со сцены в коридор, её уже трясло, как банный лист. Скулы напряглись, вновь сделав очертание лица идеально квадратным, а голос и вовсе исчез в небытие, словно его никогда не существовало. Но это не помешало ей подобраться очень близко к своему другу, уже собирающимися вернуться в зал и продолжить просмотр выступление, и, с трудом, давясь комком, застрявшим где-то в горле, произнести: