Богатство

Ирха, как и мы с Лушкой, оказалась из обездоленных. Но в отличие от нас выглядела она вполне пристойно: тулупчик получше моего, платок приличный, да и на внешность хорошенькая. Симпатичная девочка. Шекастая, румяная. И смотрит доброжелательно и спокойно. О, чую, не зря Гриха про тележку спрашивал. Как бы не для этой девицы решил подарок сделать. Очень уж выразительно он смотрел на нее. Явно глаз положил.

— Вот, — подтолкнул он Ирху ко мне. И добавил, подтверждая мои догадки, — знакомая моя. Батька ееный повесился недавно. Харчевню держал. В долг у наших взял, а отдать не смог. И от расстройства того… харчевню в счет долга забрали, а Ирху с матерью из дома выгнали. Я помог комнатку снять. Теперь вот с работой хочу помочь.

Я смотрела на девочку. Она мне нравилась. Что же, рискну. А там посмотрим.

— А ты, что сама скажешь? — обратилась я к ней.

— А что сказать, — она грустно улыбнулась, — Гриха все сказал уже. Работу я знаю, батьке с малолетства в харчевне помогала. Ежели возьмете меня, работать буду хорошо. Не подведу.

— Хорошо, — я решилась, — можешь начать сегодня?

— Могу, — открыто улыбнулась девушка.

— А что за харчевня-то была?

— Так на воротах, — Ирха опустила глаза, пряча боль, и виновато улыбнулась, — не слишком хорошее место. Кто быстрее уехать хочет, кто, наоборот, в город торопится. Но на жизнь хватало.

Я знала эту харчевню. Ирха была права, не слишком удобное место. Туда приходят только стражники перекусить во время смены и те, кому не досталось места в других.

Коротко объяснив Ирхе и Нюню их задачи, я отправилась домой, предвкушая, как упаду в постель и высплюсь.

Лушка и Анни еще спали. Я заползла под теплое одеяло и вырубилась, кажется раньше, чем прижала к себе дочку. Но поспать вволю мне не дали.

Проснулась я оттого, что кто-то пытался открыть мне глаза крохотными пальчиками.

— Мама? Мама, спить, — маленькие ручки гладили меня по лицу. Анни проснулась и так обрадовалась, увидев меня, что, конечно же, не смогла оставить в покое. Она шлепала меня по лицу ладошками, засовывала пальцы в глаза, нос, рот, уши. Теребила мочки, слюнявила неумелыми поцелуями все лицо, — мама, спись? Ма-ма…

После того, как Селеса с детьми уехали, обязанности утренней няньки взял на себя Лушка. Он присматривал за сестрой. А когда мы возвращались домой, заменить пустые горшки на полные, я успевала одеть и накормить малышей.

— Мама?! — сонный мальчуган, услышав Анни, с закрытыми глазами взобрался на нашу постель и влез под одеяло. Он теперь спал один, но разве можно упустить возможность полежать с мамой? Он прижался ко мне, сложил на меня руки и ноги и расплылся в счастливой улыбке, выдохнув радостное, — мама…

Анни переключилась на брата, оставив меня в покое на пару минут. Лушка отмахивался от сестры и возмущался. А она недовольно пищала и все равно лезла к брату.

Я застонала. Ох, уж эти дети! Открыла одни глаз. Две милые мордашки как по команде нависли надо мной, закрывая обзор.

— Мама! — залепетала радостно Анни и захлопала в ладоши.

Лушка тоже довольно улыбался:

— Мама, ты дома?! А почему ты не на ярмарке? Что-то случилось?

— Все хорошо, Лушка, — простонала я, — я наняла работника.

Сгребла захихикавших деток в объятия и с рычанием повалила на подушки, щекоча и тиская. Они довольно визжали и хохотали, дрыгая ногами и руками.

— Ты теперь всегда будешь утром дома? — спросил Лушка, когда мы угомонились и уставшие от смеха и веселья, валялись в обнимку.

— Нет, малыш, — взъерошила я отросшие волосы, — только какое-то время. Как только я получу деньги за жемчужины, сразу пойду в гильдию. Сдам экзамены, выкуплю патент, а буду каждое утро ходить на ярмарку в Средний город.

Мы еще немного повалялись в постели, обнимаясь и блаженствуя. Я уже больше года каждый день вставала ни свет ни заря, а вечером малыши так уставали, что засыпали почти сразу. И теперь они тоже наслаждались этими минутами, проведенными вместе.

Завтракали мы тоже без спешки. Хохотали над Анни, которая промахивалась ложкой мимо рта. Она уже довольно ловко ела сама, но ей нравилось нас смешить, и она нарочно тыкала кашей то в нос, то в глаз, то в ухо, роняя кашу на пол. И сама звонко и заливисто хохотала вместе с нами.

Потом дети играли в комнате, а я достала из сундучка вязаные носки и, разложив их парами на расстеленной простыне, рассматривала, решая, что именно понесу в гильдию. В этом мире вязаные вещи использовали для тепла, а не для красоты. Основным узором была простая лицевая гладь. И уровень мастерства оценивался по качеству такого полотна. Самые лучше мастерицы выдавали трикотаж, по виду схожий с тем, что в нашем мире вязали на фабриках механизированным способом. Мне до таких высот было далеко, несмотря на то, что я вязала довольно неплохо. Поэтому основной упор я хотела сделать на необычные для этого мира узоры. Простая резинка, английская резинка, косы, жгуты, переплетения, ажур, двухцветное вязание… Все то, чего здесь пока не существовало.

Я много раз думала, что отнести на суд мастеров гильдии. Иногда мне хотелось поразить их воображение, сразу выложив носки, украшенные аранами. А иногда я думала, что и простой резинки, которая так удивила Селесу, уже будет достаточно.

— Мам, — ко мне подполз Лушка, — ты все никак не можешь выбрать?

— Не могу, — улыбнулась я, — а тебе какие больше нравятся?

— Вот эти, — Лушка ни секунды не раздумывая, ткнул пальцем в крошечные пинетки связанные из нежной пряжи тонкорунных овец. Один моток стоил целый лурд, а его хватало только на одну пару детских носочков. — Раньше у меня тоже были такие же мягкие, а не чесучие, как сейчас. — Вздохнул он, — помнишь?

Глава 6

К обеду, распродав все без остатка, Ирха и Нюнь вернулись с ярмарки. Нюнь вез тележку, Ирха, довольно улыбаясь, шла рядом.

— Елька, — кинулась она ко мне, — это так здорово! Жаль мой батька до такого не додумался! Это же так удобно. Ходишь себе, взвар, да пиво продаешь. Я, считай, продала почти столько же, сколько мы за вечер в харчевне продавали. А затрат-то почти никаких! Платишь лурд за месяц и все. А мы, считай, за харчевню четыре отдавали. И еще стряпухе платили да подавальщицам. Хорошее дело ты, Елька придумала. Прибыльное.

Она говорила слишком громко, бесцеремонно считала мои деньги, размахивала руками, но ее глаза горели искренним восторгом, она восхищалась тем, что я сделала. И это сглаживало неприятное впечатление.

И с деньгами у Ихри был полный порядок. Она отчиталась, сдав все до последней гринки. Не путалась, не заикалась, не терялась. Сразу было видно, девица опытна, старательна и очень хочет у меня работать. Получив оговоренные десять процентов от продаж, Ирха довольно рассмеялась. Ее чистый доход составил целый филд.

— Спасибо, Елька, — она виновато улыбнулась, — я боялась, что обманешь… Теперь нам с мамкой и на еду хватит, и на комнату. Так я завтра с утра пораньше прибегу? — Ее глаза засияли, как голубые сапфиры в моей шкатулке. Ох, не зря Гриха голову потерял, совсем не зря.

— Прибегай, — кивнула я и рассмеялась. Сердиться на Ирху не получалось, хотя ее слова прозвучали обидно.

Утром Ирха примчалась ни свет, ни заря. Я только проснулась и лежала в постели, закрыв глаза и уговаривая себя вылезти из под теплого одеяла в холодную избу, чтобы затопить печь. Стук в окно оказался полной неожиданностью. Я вскочила и, пробежав на цыпочках по обжигающе ледяному полу, выглянула в окно. Радостная физиономия Ирхи сияла ярче летнего солнца.

Я еще ни разу не выезжала на ярмарку так рано. Да, и зачем. Пока не наступит поздний зимний рассвет, там все равно никого не будет.

Но делать нечего. Не гнать же трудолюбивую работницу. Пришлось накинуть шаль, сунуть ноги в меховые тапочки, открыть дверь и пустить Ирзу в дом.

— Елька, — ввалилась она в избу, окутанная паром, — ну, и холод сегодня. Взвару надо много, хорошо брать будут. Я тут подумала, а может взять сани побольше, да сразу два горшка поставить? Ну, чтобы по два раза туда-сюда не мотаться? У тебя же есть два больших горшка, я видела. Давай мы и во второй угли насыпем, а? Я уже сани приволокла… мне Гриха их нашел. И бортики приколотил, чтоб горшки не свалились. А то вчерась сани так на кочке качнуло, чуть горшок с пивом не свалился. Хорошо Нюнь подхватить успел.