Страница 58 из 173
Вторая черепаха взобралась по склону на ровное место точно так, как и первая. Она выбрала себе подходящую площадку, еще не занятую другими черепахами.
Она начала работать своими плавниками с такой точностью и силой, будто пользовалась настоящим садовым ножом. Она очистила место от растений и стала отбрасывать песок далеко в сторону. За двадцать минут черепаха приготовила для себя углубление, достаточное, чтобы поместиться в нем целиком: сто двадцать сантиметров в длину и сто в ширину. Дно ямы было не плоским, а с сильным уклоном. Кроме того, она устроила в этой норе арку для головы, а для плавников как бы подлокотники. Подготовительная работа была, по-видимому, закончена. Казалось, что с черепахи градом катил пот, особенно когда мои ассистенты подносили прямо к ее носу ярко горящие факелы.
Дальше началось еще более интересное. Теперь черепаха принялась задними ногами копать яму в глубину, а передними выбрасывала из нее песок. Задние ноги копали медленными и ритмичными движениями, напоминая работу человеческих рук или коленчатого экскаватора. Вскоре образовался колодец глубиной шестьдесят и шириной сорок сантиметров с совершенно гладкими стенками, так как все корни растений, попадавшиеся в грунте, были вырезаны начисто.
После этого последовала продолжительная пауза, а затем черепаха закрепилась передней частью тела в своем углублении и начала со вздохами и стонами откладывать яйца, то одно за другим с интервалами, то непрерывно сериями. Мы сбились со счета: яиц было сто или даже двести. Каждую большую порцию снесенных яиц она присыпала песком.
За десять минут кладка яиц была закончена. Теперь оставалось только завалить гнездо и замаскировать его. Животное пользовалось для этого передними плавниками, и вскоре гнездо исчезло под слоем песка в двадцать пять сантиметров. Сверху черепаха прикрыла его еще кусками корней и обрывками веток. Теперь было бы очень трудно найти это углубление, наполненное яйцами. Вся эта операция длилась три с половиной часа, и было уже больше двух ночи, когда наш новый друг двинулся в сторону моря.
Кинокамера моя работала отлично, но, считая, что лучше продублировать некоторые снимки и хорошенько изучить черепаху при дневном свете, я решил задержать ее на берегу. На этот раз нам это удалось. При помощи деревянного рычага мы опрокинули ее на спину. Капитан Керр говорил, что именно так действуют охотники на черепах. Я прошу прощения у чувствительных читателей, но в таком положении мы и оставили ее на ночь, основательно прижав еще толстой жердью, зная, что через несколько часов она обретет свободу. На утро мы нашли ее в отличном состоянии, и она очень милостиво согласилась позировать для съемки…
…Возвращение на континент прошло без всяких приключений. Мы были настолько очарованы всем увиденным на острове, что не обратили внимания на отсутствие удобств на «Лакотое». Мы даже согласились бы, чтобы Тихий океан оказался по отношению к нам не столь великодушен. Но в тот день он был по-настоящему тихим.
Виктор Мироглов
СУД ОГНЕМ
Повесть
Рис. Н. К. Кутилова
Сухой душный жар шел от спальника. Карабанов на миг открыл глаза и сейчас же, совсем ослепший, крепко зажмурился. Яркое, разбитое на платиновые самородки солнце висело за мокрыми от росы еловыми лапами. Карабанов тяжело перевернулся на бок и только тогда решился снова открыть глаза.
Напротив, прислонившись к замшелому стволу, сидел Харитон и чинил уздечку. Его узкие вытянутые губы смеялись, тонкий нос морщился и даже, кажется, двигался из стороны в сторону.
Карабанов выполз из спальника и присел на корточки. Острое солнце защекотало грудь и глаза.
— Нехарашо долго спать.
— Я дежурил ночью, — сказал Карабанов.
— Все адно, — проворчал Харитон и, отложив уздечку, сильно потер вялый небритый подбородок. — Все умываться пошли. Давно, понимашь…
Лицо у него больше не смеялось и глаза не щурились, только бегали с предмета на предмет, быстрые и равнодушные.
Карабанов отвернулся. Харитон был занудистый мужик. И слова зачем-то коверкал на алтайский манер: растягивал «а», шипел. Вечно он чудил и по пустякам мог довести до соленых слов.
Карабанов зевнул и встал. По свежевытоптанной тропе он спустился к реке. Весь в злых белянках катился быстрый Айрык. Прозрачная, до синевы, вода обжигала тело, и было зябко смотреть, как она проливается между задубевшими от холода пальцами и, звонкая, сыплется дробью на крутолобые потные от росы валуны.
Карабанов умывался долго: тер лицо и плечи полотенцем, смотрел на тайгу, на сопки с выступающими из высокой травы глыбами зеленых скал, на Айрык.
За четыре месяца все это примелькалось, и уже не было прежнего чувства новизны и свежести.
Так с ним бывало всегда к концу лета. Уставало непроходящей усталостью тело, глаза, и тогда он просто работал и уже ни о чем не хотелось думать. Нужен был заряд бодрости, совсем небольшой: другая обстановка и разговоры не про модуль стока, не про суточные и месячные расходы воды в реке. Потом снова можно в тайгу, в тундру, в пустыню, в общем куда угодно, лишь бы новые места и настоящее дело.
Карабанов оглянулся. Три обветренные палатки стояли у самого обрыва. Называлось все это громко: лагерь гидрографического отряда. А какой это отряд? Одно название: начальник, повариха и шесть работяг в разных должностях, хотя делают они одно и то же. С утра шли к реке, измеряли расходы воды, рубили в пойменных зарослях просеки, нивелировали русло вдоль и поперек. Раз в полмесяца меняли место стоянки и все дальше уходили от жилья к виднеющимся вдали вершинам с белыми пятнами снежников.
За раскладным алюминиевым столиком сидели все, тесно прижав друг друга локтями. И только во главе стола, где обычно садился Назаров, оставалось свободное место. Начальника не было. Он ходил где-то у реки, придумывая на день работу.
Люди сидели молча, еще вялые и равнодушные после недавнего сна, но уже следили голодными глазами за стряпней поварихи Саши.
Карабанов присел рядом с Валеркой на край сухой валежины, заменяющей скамейку. Радист подвинулся неохотно, чуть-чуть.
— Давай, что ли? — недовольно сказал он Саше. — Кого ждем?
Саша подняла голову.
— Сейчас Назаров придет…
— А что Назаров? — обозлился Валерка. — Подумаешь, и один пожрет…
Ехидно улыбнулся Боев.
— Неудобно как-то… — сказал Жора. — Может, действительно подождать?..
Валерка зло выругался.
— Ты бы попридержал язык, — посоветовал Харитон.
— А что! — Валерка скривил губы и мотнул челкой.
— Женский персонал здесь… — сказал Харитон не очень уверенно.
— А-а-а…
— Он всегда так. Всегда… — сказала Нина. — Хам! Невежа!
— Эй, ты! — скосив глаза, процедил Валерка. — Сделай из Назарова образок. Бей лоб, молись. Я тебе чурку выстругаю, чтоб было обо что стучать.
— Придет Назаров, тогда… — упрямо сказала Саша.
Валерка вдруг успокоился и сказал с усмешкой:
— Ну раз вы такие… Мне клади… Девки красные… Посидите, подождите… Сейчас или через час ваш бог явится. Эх, люди…
— Ты Назарова не тронь, — недовольно сказал Харитон и бросил окурок под ноги. — Чего он тебе?
— И правда… — сказал Жора.
Нина прикусила губу.
— Тоже мне… — неопределенно сказал Боев, но все поняли, кого он поддерживает.
— Бросьте, братцы, — попросил Карабанов, — Противно даже… Нашли о чем… Завтракать так завтракать. Накладывай мне, Саша. Придет Назаров, сам поест…
— И мне давай, — сказал Валерка. — Я в бога не верую…
Саша взяла поварешку.
— Каша — пища наша, — шумно втягивая носом воздух, сказал Боев.